больно. А от детей, которых в миру знаниями мирскими обучают, не отстанет он, да еще таким станет, что стоит ему хоть глазком на книгу взглянуть, как всю он ее и познает. Здесь же он другие знания получит и знаниям этим много тысяч лет. Знания эти от самого Беловодья идут. Назад же, как возвращаться будешь, батюшка, строго по тропинке идите и никуда не сворачивай. Черноризцы веретенники уже ведают, где сын твой, но сюда дорога закрыта им, как и остров невидим для глаза их проклятого. Вокруг острова стена невидима. А это батюшка посох тебе. Пускай при тебе всегда будет. Его веретенники как огня бояться. Он от ветки того дуба, на котором еще сам Баюн пел песни вещие. А сейчас почивать идите. Утром же в путь тронетесь. За лошадей, что на том берегу оставили, не бойтесь, с ними худа не будет. Почивайте спокойно.
Утром я только помню, как уходя отец крепко обнял меня. Так я остался на острове.
Я стоял на бережке и смотрел вдаль. Вспоминал своих близких и плакал. Многие бы сказали, что тяжелая судьба выпала на долю маленького мальчика. Ведь я стал изгнанником, брошенным на маленький островок, где- то на самом краю земли. Но никто ведь не знал, кроме как видно старцев волхвов, что под оболочкой ребенка живет взрослый человек, пересекший время. ДА, детская сущность несомненно проникла в мое естество, но в душе я все равно был тем, кем был на самом деле, пришедшим из грядущего мира. Но иногда я замечал, что совсем забываю свою ту, другую жизнь и лишь иногда что- то далекое и уже совсем чужое для меня, всплывает где- то в закоулках моей памяти. А может и та жизнь тоже стала всего лишь моими обычными снами.
Я стоял и смотрел вдаль на тот берег, будто что- то видел вдали, но кроме земли с пожухлой травой и густых елей с соснами, там ничего не было.
На мое плечо легла рука старца.
– Да я знаю, как тяжело тебе Ростислав. Но ты должен понять, что так надо. Для того чтобы стать тем, кем тебе дано свыше быть ты должен пройти нелегкий путь. И жизнь для этого тебе не одна отведена.
Я посмотрел на Богумила. Его величественная осанка, длинная белая борода и чистые, бездонные глаза говорили мне об одном – так нужно и иначе быть не должно. После старец взял меня за руку и повел в дом. Старцев было трое – главным был Богумил, потом Вендеслав, немного сгорбленный, молчаливый старик и третий самый загадочный из всех, низенького росточка – Даромир. С того дня как уехал мой отец прошло несколько дней. Старцы дали мне немного пообвыкнуть на острове, и я потихонечку осваивался. Вскоре я осмотрел и весь терем, кроме подвала в который мне запретили спускаться. Утром мы обычно все вместе завтракали за обычным, бревенчатым столом. Я долго не понимал откуда старцы берут продукты. Пока много тайн не открылись мне. Обычно на столе всегда лежал большущий каравай хлеба, крынка молока, сметаны, коровьего масла и мед. И разные каши, пшенные и другие. И с грибами, и с ягодами. В тереме стояла старинная печь. Но внутри этой печи ничего не готовилось. Поэтому откуда поступала еда я долго не мог понять. Но всегда все было вкусное до невозможности.
Первое чему начали обучать меня, это древнему языку. А старец Вендеслав стал меня учить еще я зыку птиц, животных и растений. Часто, когда мы уходили на другой берег Вендеслав подводил меня к какому- нибудь дереву, обнимал его и прикладывал свою голову к стволу.
– Слушай малыш, как дышит оно. – говорил он.
И я слышал дыхание дерева, его стоны, его шепот. Я помню, как со мной впервые заговорила сосна. Ее голос слышал я внутри себя.
Как- то утром я подошел к бережку. Даромир стоял прямо у кромки воды и беседовал с кем- то. Когда я разглядел того, кто был тот, с кем беседовал Даромир, мои ноги подкосились от страха. Большое, зеленое, человекоподобное существо, с обвисшими на его теле водорослями смотрело прямо на меня из- за спины Даромира. Потом существо начало вытягивать из воды сети полные рыбы и вываливать на землю. Вечером эта же рыба была на столе, и я стал понимать откуда берётся вся еда.
А потом и не только водяного увидел и самого лешего. Как- то шел я по опушке леса с Даромиром. И вдруг зашелестели верхушки сосен, но не от ветра вовсе, заходили ходуном ветки их. Ухнуло что- то близ нас и застонало. И из-под зарослей валежника поднялось что- то мохнатое. А когда заохало оно еще сильней, я понимать его язык стал. А потом оно также и пропало, как растворилось среди деревьев.
Однажды я услышал, как меня зовет кто- то близ бережка, тоненьким голосом.
– Ростиславушка, Ростиславушка.
Оглянулся и вижу, прямо на берегу сидит девчушка белокурая с хвостом рыбьим.
– Ростиславушка, меня Дарея зовут, а ты тот самый из рода Морияров. Про тебя все, и в воде, и на суше говорят, тот самый из рода Морияров. Тот самый на ком печать Змия древнего.
– Змия? А что знаешь ты про это Дарея?
Но она исчезла в воде, как будто и не было ее совсем.
А волхвы продолжали обучать меня знаниям древним. Вот я уже и невидимым быть научился, а еще ураганами управлять.
А еще старцы научили меня как можно зверем или птицей оборачиваться, и многому еще.
Так прошло шесть лет. Как- то Богумил сказал мне.
– Ростислав пришло время проверить силу твою. Леший Даромиру поведал. В верстах пятистах от нас, в лесах таежных школа веретенников появилась. И обучают там ремеслу черному детишек от семи лет отроду, а держат их против воли своей. В лесах тех колдун сильный живет, а колдуна того Яранаком кличут. Вот мы проверим силу твою. Обернетесь с Даромиром воронами черными и туда полетите, детей освободите, в дома верните. А все твари лесные вам помогать будут.
Так исполнил я волю Богумила и сделал все как велел он, детей в дома родные вернул, спас их от черных дел, но обрел врага страшного.
Ночью, когда на остров вернулся, гроза началась. Небо тучами заволокло, молния и гром сверкали, а дождя не было. Слышу я голос тихий.
– Я найду тебя. Найду и в другой жизни.
Долго заснуть я не мог потом. А тишина такая сделалась,
