Походные шатры расставили таким образом, что Конан с Шубалом делили один, носильщики второй, а в третьем в одиночестве обосновалась Хаштрис.
Едва забрезжил восход, все были готовы продолжить путь.
В конечном итоге, маленький караван ступил на плодородные земли Хаурана. Воздух стал менее насыщен пылью, и Хаштрис раздвинула шторки паланкина. Иногда она даже сходила с носилок и шла пешком. Конан тщательно следил за тем, кому из носильщиков выпадала очередь ехать верхом. Он и Шубал не видели ничего дурного в том, что их работа заключалась в настоящее время лишь в созерцании стройных ног своей госпожи.
Когда Хаштрис в очередной раз вышла из носилок, Конан слез с коня и приблизился к ней.
— Ты родилась в прекрасной стране, госпожа, — сказал он.
— Да, Конан. Послушай, как красиво поют птицы! Посмотри, как искренне сельские жители улыбаются нам при встрече. Все в Хауране живут счастливо… — она вдруг запнулась и нахмурила брови.
— Кроме самой королевы, — закончил за нее юноша.
— Да, наверное…
— Шубал поведал мне о древнем проклятии. Ради тебя, я мог бы попытаться переломить ситуацию. Вдруг получится.
— Что ты обо мне думаешь, Конан? — тихо спросила женщина.
— Ну, я бы сказал с уверенностью, что ты довольно стойкая и не малодушная, госпожа Хаштрис. Я очень тебе благодарен за то, что ты обещала передать мою просьбу королеве.
— Ты расскажешь мне свою историю?
— Да, госпожа, — кивнул киммериец. — Случилось так, что в Аренджуне я натолкнулся на одного колдуна, Хиссар Зула, — Конан воздержался от пояснений того, что собирался ограбить этого мага и угодил в ловушку. — Так вот, он похитил мою душу. И я…
— Твою душу? — воскликнула пораженная Хаштрис.
Конан невольно взглянул на сверток, привязанный к седлу.
— Именно так. С той поры я ни разу не смеялся и не знаю, что значит спокойно спать всю ночь. Моя душа скрыта в зеркале. Таким образом, чернокнижник заставил меня выполнить для него некое задание. По ходу дела, мне повстречался ужасный песчаный дух, рыскавший по пустыне между Аренджуном и Замбулой. От него я узнал, как победить Хиссар Зула. По возвращению, колдун пробовал меня убить, да только я оказался хитрее, чем он думал. Это маг отправился к праотцам, но моя душа осталась заключенной в зеркале. Выбор был невелик — или я или он. Если бы зеркало разбилось, я стался бы в живых, но без души. Кстати, подобные создания прислуживали Хиссар Зулу. Лучше принять мучительную смерть, чем стать таким существом! Однако если зеркало разобьет коронованный владыка, душа вернется в мое тело. Так сказал песчаный демон, который, как выяснилось, являлся родным братом Хиссар Зула и был им подло убит.
— Ох, Конан! Видит Иштар, как это все ужасно! — Хаштрис приблизилась к юноше, и ее искусная прическа качнулась на высоте его лба. — Будь у меня на голове корона, я бы помогла тебе незамедлительно! И думаю, моя кузина положит конец твоим страданием сразу же после того, как мы доберемся до дворца. Можешь не сомневаться, она все сделает.
«Теперь, добрая госпожа, которая могла бы быть моей матерью, наверняка знает, что я вступлю в схватку с самим Сетом, чтобы защитить ее» — так думал Конан, влезая обратно в седло. Он помнил, что его нанимали в качестве охранника, а не приятного попутчика.
* * *
Ночью варвара разбудил звук, который, казалось, не должен был здесь иметь место. Но Конан точно знал, что слышал его. Шубал спокойно похрапывал рядом, в двух футах. Киммериец решил не будить товарища и бесшумно поднялся на ноги. Не тратя времени на одевание кольчуги, он быстро опоясался мечом, не создавая при этом ни шороха, ни бряцанья. Потом, также тихо выбрался из палатки. Конан специально не стал тормошить шемита, чтобы тот ненароком не вскрикнул или не застонал. Ведь те, что находились снаружи, не должны догадаться, что их присутствие заметили. Конан давно взял в привычку появляться перед подобными типами неожиданно.
Шатер Хаштрис стоял от его палатки больше чем в десяти шагах. Лагерь был разбит в виде треугольника, и его третью, наиболее отдаленную вершину венчало временное жилище носильщиков. Сейчас там суетились какие-то люди. Ближе всех к киммерийцу и в стороне от остальных находился незнакомец, который склонился над лежащей на земле человеческой фигурой. В свете луны сверкнуло длинное, узкое лезвие и тут же раздался приглушенный стон. Когда в глазах умирающего отразился отблеск стали, Конан узнал в нем нанятого им же носильщика — офирца.
Пригнувшись, варвар подался вперед, как крадущаяся пантера.
Через пару мгновений на земле лежали уже два трупа. Человек, убитый Конаном оказался одним из парней, которых нашла госпожа из Хаурана. Сидя на корточках, киммериец оглядел окрестности. Волчий оскал исказил его черты. Подельники предателя ничего не услышали. Очень осторожно они подбирались к шатру Хаштрис.
Конан молниеносно принял решение. Опережая злоумышленников, он с тыла приблизился к палатке благородной дамы. Врагов четверо… Кто же выследил путников? Очевидно, тот, кто вступил в сговор с носильщиками из Шадизара.
Юноша присел за шатром, и через мгновение материя тихо зашуршала под острым лезвием.
Кузина королевы пробудилась, когда широкая ладонь закрыла нижнюю часть ее лица. Она забилась, пытаясь освободиться, но тут в ее ухо проник шепот:
— Тихо. Это я, Конан. Успокойся.
У Хаштрис бешено колотилось сердце. С зажатым ртом, чувствуя крепкое плечо, упирающееся в грудь, женщина гадала: «Защищают ее или, наоборот, собираются причинить зло?». Кромешный мрак и тишина действовали так угнетающе, что удары сердца звучали, как топот марширующей армии. Она слышала также грохот, исходящий из могучего торса, который прижимался к ее обнаженной спине.
Полоску ткани, преграждающую вход в палатку, отдернули снаружи. На ложе появилась дорожка лунного света. В образовавшийся проход проскользнула сгорбленная мужская фигура. За ним следом вошел еще один. Третий злоумышленник стоял чуть поодаль, держа в руках меч наготове.
Конан оттолкнул от себя перепуганную женщину и вскочил на ноги. Его хриплый голос, неожиданно прозвучавший во тьме шатра, на миг парализовал убийц.
— Что вы ищете, паршивые собаки? Свою смерть?
Юноша кинулся вперед и нанес грубый, размашистый удар. Безусловно, при свете дня он бы действовал иначе. Правда, его глаза уже несколько привыкли к сумеркам, господствующим в шатре, в отличие от ворвавшихся негодяев. Поэтому риск был оправдан.
Меч киммерийца рассек мышцы и кости противника, который издал ужасающий стон. Конан немедленно освободил лезвие из тела жертвы и тут же отпрыгнул в сторону, слыша шум падающего врага.
