В это время вернулся Зор с охапкой палок, из которых Глак выбрала самую тяжелую. Возможно, я не Самсон, но и не слабак и без хвастовства могу сказать, что никто не сможет пережить тридцать шесть лет опасностей и превратностей каменного века, если не будет постоянно следить за собой. Моя напряженная жизнь здесь развила мою мускулатуру до лучших образцов, виденных мною во внешнем мире, к тому же я знал несколько приемов, о которых не слышали ни один мужчина и ни одна женщина каменного века; и когда Глак подошла ко мне, я уклонился от ее первого удара и, схватив ее кисть обеими руками, быстро повернулся и бросил ее через голову. Она тяжело приземлилась на плечо, но тут же вскочила и немедленно бросилась ко мне, взбешенная так, что изо рта у нее капала пена.
Когда я бросил ее, она выронила палку, которой собиралась забить меня до смерти. Я наклонился и схватил ее; и, до того как она смогла достать меня, я изо всей силы ударил Глак по голове. Она упала — и потеряла сознание.
Женщины-воины с изумлением смотрели на все это какое-то мгновение, потом одна из них бросилась на меня, а еще несколько стали приближаться. Для того чтобы понять, что они были весьма разгневаны, мне не нужно было знать реалий каменного века; к тому же, как я сообразил, шансы мои были весьма невысоки, на самом деле при таких ставках их у меня вовсе не было.
Решение необходимо было принимать очень быстро.
— Подождите, — сказал я, пятясь от них, — вы только что видели, как поступает Глак с женщинами, которые оскорбляют ее мужчин. Если вы знаете, что для вас лучше, подождите, пока она придет в себя.
Эти слова заставили их остановиться, они повернулись в сторону Глак. Она лежала столь неподвижно, что я не мог сказать, жива ли она, но вот она задвигалась и немного погодя села. Одну-две секунды она смотрела вокруг себя мутным взглядом, после чего ее глаза остановились на мне. Мой вид, казалось, воскресил в ее памяти только что произошедшее. Она медленно поднялась на ноги и уставилась на меня. Я был наготове, все еще сжимая палку. Все смотрели на нас, но никто не двигался и не разговаривал. Наконец, Глак заговорила:
— Тебе следовало родиться женщиной, — сказала она, повернулась и двинулась к деревне.
— Разве ты не собираешься убить его? — спросила Фудж.
— Я только что убила одного хорошего воина и не собираюсь убивать самого лучшего, — бросила Глак. — Когда будет сражение, он примет в нем участие вместе с нами.
За Глак ушли и остальные женщины. Мы с Зором возобновили нашу работу в саду. Пришли мужчины Ганг и потащили ее тело к реке, там они бросили его в воду. В Уге похороны очень просты, а похоронные церемонии не затягиваются. Плакальщики умерли бы в Уге с голоду.
Все это было довольно практично. Не было никаких истерик. Когда отцы детей Ганг тащили ее, схватив за волосатые ноги, к воде, они при этом смеялись, болтали и делали неприличные жесты.
— Это, — сказал я Зору, — самое низкое и печальное, до чего может опуститься человек, — он идет в свою могилу неоплаканным.
— Очень скоро ты сам поплывешь вниз по реке, — сказал Зор, — но обещаю тебе, что у тебя будет один плакальщик.
— Почему ты думаешь, что скоро?
— Глак тебе этого не простит, — ответил он.
— Не думаю. Она достойно приняла свое поражение, и выходит, что она — хороший игрок.
— Это ничего не значит, — усмехнулся он. — Она убила бы тебя в тот момент, когда очнулась, если бы не боялась тебя. Она — задира, и, как все задиры, она труслива. Когда-нибудь во время твоего сна она подкрадется и вышибет тебе мозги.
— Ты рассказываешь очень милые сказки на ночь, Зор, — сказал я.
Конечно же, в течение какого-то времени основной темой наших с Зором разговоров были наши отношения с Глак, и пророчества Зора были таковы, что я уже был мертвец — просто оживленный труп. Но после того как я дважды спал и со мной ничего не случилось, мы перешли к другим темам, и Зор рассказал мне, почему он забрел так далеко от Зорама и что привело к его пленению женщинами-воинами Уга.
Зор был очень влюблен в одну девушку из Зорама, которая однажды слишком далеко ушла от деревни и была схвачена налетчиками из другой страны.
Зор немедленно двинулся по следу похитителей и на этом пути прошел через многие незнакомые земли; шел он, по его оценкам, около сотни снов.
Должно быть, он покрыл огромное расстояние — возможно, две-три тысячи миль, — но так и не настиг похитителей девушки и, в конце концов, был схвачен племенем джукан, жившим в огороженной забором деревне в середине огромного леса.
— Я находился там много снов, — рассказывал он, — моя жизнь была в постоянной опасности, так как они все время угрожали убить меня для умиротворения кого-то, кого они называли «Огар». Потом безо всяких видимых причин я неожиданно превратился из пленника в почетного гостя. Мне ничего не объяснили.
Я был волен покидать деревню и возвращаться в нее по своему желанию; и, естественно, при первой же возможности сбежал. Так как в лесу находилось несколько деревень, я побоялся идти в этом направлении из страха быть захваченным жителями других деревень, поэтому я выбрался из долины, собираясь сделать большой крюк; но после того, как я спустился с гор в эту долину, я вновь был схвачен.
— Где лежит долина джукан? — спросил я.
— Там, — ответил он, указывая в направлении заснеженных гор, с одной стороны ограничивавших нашу долину.
— Я думаю, что мне следует двигаться в этом направлении, чтобы попасть в Сари, — сказал я.
— Ты думаешь? — спросил он. — Разве ты не знаешь?
Я покачал головой:
— У меня нет инстинкта жителей Пеллюсидара, который безошибочно ведет их к дому.
— Странно, — сказал он. — Не могу представить себе никого, кто не может идти прямо к дому, где бы он ни находился.
— Видишь ли, я не из Пеллюсидара, — объяснил я, — и поэтому у меня нет этого инстинкта.
— Не из Пеллюсидара? — переспросил он. — Но в мире нет никого, кто был бы не из Пеллюсидара.
— Кроме Пеллюсидара существуют другие миры, Зор, даже если ты про них ничего и не слышал; и я — из одного из таких миров. Он находится прямо у тебя под ногами, на расстоянии около двадцати снов.
Он покачал головой.
— Ты случайно не джуканин, а? — спросил он. — У них тоже много всяких таких идей.
Я рассмеялся.
— Нет, я не джуканин, — успокоил я его, и попытался объяснить ему про другой мир на внешней стороне земной коры, но, конечно, это было далеко за пределами его понимания.
