Я смотрю, как она встает, делает глоток воды из сложенных ладоней. Она долго стоит неподвижно спиной ко мне и глядит куда-то в сторону восточных гор. Потом наклоняется, зачерпывает ладонями воду и делает еще глоток. Ее движения, даже такие простые, изящны и уверенны. Неожиданно она резко поворачивается в мою сторону, и я отшатываюсь. Возможно, она заметила блеск линз бинокля. Но нет, она смотрит мимо меня, на здание Института. Я увеличиваю ее лицо. Вот эти глаза, которые я видел раньше, цветом напоминающие бурый ствол дерева.
Вскоре она поворачивается и исчезает за порогом хижины.
Мне интересно, что это за библиотека, в которой меня поселили, и я собираюсь не спать днем, чтобы это выяснить. Но события ночи меня вымотали, и, едва присев прочитать содержимое конверта, я просыпаюсь через много часов.
Кто-то стучит в дверь. Захваченный врасплох, я подпрыгиваю, сердце бешено бьется.
— Минуточку! — кричу я.
Снаружи что-то бормочут в ответ.
От страха я окончательно просыпаюсь и понимаю: мое лицо. Я не готов. Я ощупываю подбородок: щетина пробивается сквозь кожу. Едва-едва, но достаточно, чтобы ее заметить. А что у меня с глазами? Не покраснели ли они от усталости? И надо ли мне помыться и отбелить клыки?
«Никогда не забывай бриться. Спи достаточно, чтобы глаза никогда не были красными. Никогда не забывай отбеливать зубы. И мойся каждый день: запах — это самое опасное…»
Наставления отца. Я всю жизнь следовал им. Но мои бритвы, и капли для глаз, и отбеливатель для клыков, и мазь для подмышек — все они остались дома, далеко отсюда. Если бы у меня были нужные составляющие, я мог бы приготовить самое необходимое. К примеру, из трех листов алюминиевой фольги, соды и лошадиного шампуня через две недели можно получить вполне пригодный дезодорант. Проблема в том, что у меня нет нужных ингредиентов. И двух недель тоже.
Стук в дверь становится громче и настойчивей. Я делаю единственное, что могу в этой ситуации: хватаю перочинный нож и быстро брею подбородок, надеясь обойтись без порезов. Это было бы смертельной ошибкой. Затем хватаю очки, бегу к двери и тут же спохватываюсь. Я заснул в одежде, и теперь она вся измята — очевидное свидетельство того, что я не воспользовался зажимами. Подбегаю к шкафу и буквально запрыгиваю в новый костюм.
Сопровождающий не слишком рад.
— Я стучал пять минут. Что с вами такое?
— Простите, проспал. Зажимы оказались удобными.
Он поворачивается и трогается с места.
— Пойдемте. Первая лекция вот-вот начнется. Надо спешить. — Он оглядывается. — И снимите очки. Сегодня пасмурно.
Я не обращаю на него внимания.
Директор Института изучения геперов сух и лишен жизни, как и окружающий Институт пейзаж, что говорит о многом. Его лицо напоминает маску, и он предпочитает держаться в тени. От него веет холодом. Покоем. Но это покой смерти. Он, вероятно, может убить крысу своими тщательно подобранными и отточенными до бритвенной остроты словами.
— Геперы передвигаются медленно, геперы любят держаться за руки, геперы любят издавать трели голосами, геперы нуждаются в огромных количествах воды. У них есть колоссальный диапазон движений лицевых мускулов, они спят по ночам, они противоестественно устойчивы к солнечному свету. Это известно всем. — Директор говорит с хорошо отрепетированным жаром. Затем театрально умолкает, свечение его глаз в темном углу гаснет и вспыхивает снова. — Десятилетия упорных исследований позволили нам собрать гораздо больше информации о них. Большая ее часть известна только немногочисленным сотрудникам Института изучения геперов. Поскольку через несколько ночей вам предстоит охотиться на геперов, было принято решение посвятить вас в данные последних изысканий. Все, что знаем мы, узнаете и вы. Но сначала бумаги.
Разумеется, мы все их подписываем. Бумаги раздают служащие в серых костюмах, неожиданно возникшие из темноты позади нас. «Вся информация, полученная вами в течение последующих недель, не подлежит разглашению по окончании Охоты, за исключением случаев, на которые Институт даст официальное разрешение». Я ставлю подпись рядом с этим пунктом. «Вы не можете издать свою историю или выпустить ее в качестве театральной постановки без официального разрешения Института изучения геперов». Подпись. «Подпись подразумевает полное и окончательное согласие». Подпись. «Нарушения караются смертью». Подпись.
Директор тщательно наблюдает, как мы подписываем бумаги, разглядывая каждого охотника по очереди. Его глаза — как две черные дыры, буквально втягивающие в себя все детали. Он никогда ничего не пропускает, никогда не делает неверных предположений. Отдавая бумаги, я чувствую, что его взгляд тисками сжимается на мне. Листы свисают у меня из руки и слегка подрагивают. Директор тут же смотрит на них, на то, как они колеблются в моих пальцах. Мне не обязательно поднимать на него глаза, чтобы это понять: мою руку, в том месте, где к ней прикован его взгляд, словно обжигает холодом. Я крепче сжимаю бумаги.
Затем чувствую, как его взгляд перемещается на следующего охотника, и ледяная хватка на запястье исчезает.
Как только все бумаги собраны, он продолжает:
— Большая часть того, что известно о геперах, — это мифы. Пришло время их опровергнуть. Миф первый: они дикие животные и всегда будут стремиться сбежать. Факт: на самом деле они легко приручаются и довольно сильно боятся всего незнакомого. Откровенно говоря, в течение дня, пока мы спим, Купол открывается, и они ходят свободно, без надзора. Как можете видеть, все равнины лежат перед ними, у них есть возможность сбежать. Если им захочется. Но этого никогда не случалось. Легко понять почему. Любой гепер, покинувший безопасность Купола, станет — с приходом ночи — законной добычей. Его за несколько часов учуют, догонят и съедят. На самом деле такое случалось. Один или два раза. — Дальше он на эту тему не распространяется.
— Миф второй: они пассивны, легко подчиняются и предпочтут лечь и ждать смерти, нежели сопротивляться. Забавно, что этот миф подтверждают предыдущие Охоты, в течение которых геперы не оказывали ни малейшего сопротивления. Описания этих Охот демонстрируют, насколько они беспомощны: сначала медленное и неорганизованное бегство, а потом, когда их окружают охотники, полное подчинение. Они сдавались, когда мы были от них в двух милях. Останавливались. И когда мы бросались на них, никто не сопротивлялся, никто даже руку не поднимал. Они попросту ложились и позволяли нам делать все, что угодно. Однако наши исследования показали, что тем не менее в геперах можно развить агрессию. Они продемонстрировали удивительную ловкость в обращении с оружием, которое мы им предоставили. Разумеется, примитивным: копьями, ножами, кинжалами, топорами. И — разве это не очаровательно — они сделали кожаные воротники, которыми пытаются защитить шею. Наивные милашки. — Он принимается чесать запястье, но останавливается и записывает что-то в блокнот. — Не знаю, откуда они взяли кожу. Иногда они преподносят сюрпризы.
