Чжао в отчаянии прожал кнопку на секундомере.
Время замерло, секунда растянулась, но Сюань Цзи и не подумал бежать. Вместо этого он выпустил еще одну пулю, но не в Алоцзиня, а ему под ноги. Со стороны казалось, что директору Отдела ликвидации последствий абсолютно плевать, что его вот-вот располовинят.
Ван Цзэ уже собрался броситься к этому дураку и оттащить в сторону, вот только он не успел – растянутая секунда закончилась раньше.
– Ты… Дебил!..
Седьмая пуля вошла в землю и тут же объединилась с предыдущими шестью. От них потянулись огненные нити, образовали сеть и заключили в ней Алоцзиня как в клетке. Что сейчас будет, старейшина шаманов понял мгновенно, но сопротивляться было уже поздно. Он оказался в магическом построении, в основе которого лежали семь огоньков истинного пламени, и каждый соответствовал «энергетическому ядру» Алоцзиня, скрытому за кровоточащими ранами на руках и ногах, которые оставили длинные гвозди.
– Получай! – выкрикнул Сюань Цзи.
Следуя его воле, огненные нити прошили Алоцзиня насквозь и притянули тело к земле, заставляя на ней распластаться. Растянутая секунда как раз кончилась, но ветряное лезвие не рассекло Сюань Цзи пополам, а только слегка покромсало одежду, при этом сгинув без следа. Убедившись, что построение работает, Сюань Цзи приказал нитям сжать Алоцзиня крепче. Издав вопль муки, вождь шаманов из последних сил дернулся и выгнулся, но все без толку – нити надежно прижали его к земле.
Когда магическое построение сковало Алоцзиня, все шаманские чары мигом развеялись. Гигантская бабочка рассыпалась на мелкие кости, и те попадали дождем.
Подойдя ближе к пойманному демону-мо, Ван Цзэ некоторое время наблюдал за его корчами. Повернувшись к Сюань Цзи, он хотел было что-то сказать, но, заметив на лбу коллеги тотем, вздрогнул от испуга, и все его соображения тут же повылетали из головы.
Тем временем беспокойная ночь мало-помалу подходила к концу. На небе осталась лишь одинокая предрассветная звезда, и горизонт на востоке стремительно светлел.
Первый луч поднимающегося солнца озарил лицо Сюань Цзи, и тотем между его бровями пропал. Теперь на его месте была лишь чистая светлая кожа. Вместе с тотемом исчез и весь сказочный образ – перед Ван Цзэ снова стоял самый обычный парень Сюань Цзи, простой и дружелюбный.
Едва знак между бровями исчез, как на Сюань Цзи навалилась страшная усталость на грани полного изнеможения. Отступив на полшага, он прислонился спиной к ближайшему дереву и вымученно пошутил:
– А знаете, командир Ван, вам только перевозками и заниматься… Придумали тоже, где достать воды! У нас радиатор пуст, как мы теперь поедем?
Ван Цзэ бросил на него задумчивый взгляд, но так ничего и не сказал. Впрочем, Сюань Цзи и безо всяких слов уловил намек. Ощетинившись, он раздраженно рявкнул:
– Даже не мечтайте! Я вам не пассажирский лайнер!
Гу Юэси и Чжан Чжао тоже вышли из фургона, но подходить к магическому построению и Алоцзиню в нем пока не решались. Поглядев на пойманного шамана издалека, Чжан Чжао поинтересовался:
– Директор Сюань, а с этим что делать? Какие будут дальнейшие указания?
– Да кто бы знал… – вздохнув, пробормотал Сюань Цзи. Спрятав руки в карманах, он с озадаченным видом рассматривал Алоцзиня, придавленного к земле. – Ничего круче этого построения я не знаю. А если попытаюсь перенести куда-нибудь, оно рассыплется.
О том, что это построение он выучил пару дней назад, читая «Дунчуаньскую книгу шаманов», Сюань Цзи благоразумно промолчал.
Ван Цзэ не стал выпытывать у него подробности. Вместо этого командир, взглянув на Сюань Цзи, подумал, что когда этот парень молчит, а на лбу у него горит странная магическая штука, он кажется отстраненным и как будто чуждым этому миру. Но чуть только откроет рот – тут же превращается в обычного человека с веселым нравом и вселенской горечью в речах.
«Наверное, Алоцзиня лучше пока оставить здесь, – тем временем размышлял Сюань Цзи. На его лице отразилось беспокойство. – Когда вернемся в город, нужно будет спросить у… у этого…»
Под «этим» он подразумевал бывшего императора, от которого никак не получалось отвязаться. При одной мысли о том, что им опять придется говорить, на Сюань Цзи накатила такая усталость… Словно он не спал где-то с полмесяца. Интересно, если уволиться прямо сейчас, Бюро выплатит ему зарплату?
От этих мрачных мыслей его отвлек Чжан Чжао, который, как оказалось, между делом внимательно изучил магическое построение, с помощью которого задержали вождя шаманов.
– Впечатляет! – воскликнул он. – Это построение передается у вас в семье от отца к сыну? Или это ваша авторская разработка?
И чем дольше Чжан Чжао наблюдал, тем сильнее проникался тонкостью построения. Семь пуль соединились в замкнутый круг и выбрасывали нити, а те, в свою очередь, искусно переплетаясь, пронзали Алоцзиня насквозь и держали четко посередине. Построение обращало силу заключенного против самого себя, и, борясь с путами, он в итоге боролся с самим собой. Поэтому Алоцзинь при всей своей мощи не мог ничего сделать: чем яростнее он рвался и метался, тем крепче нити прижимали его к земле и тем больше страдало его тело. Дай ему силу гор – и будет то же самое.
Вскоре бессильная ярость загнанного зверя передалась от хозяина полумаске – она приняла свирепое выражение. По щекам Алоцзиня пролегли мокрые дорожки, но не обычных слез, а постоянно сочащейся из уголков глаз крови.
Чжан Чжао глядел на юного шамана с интересом исследователя, но только с расстояния в несколько шагов. Поймав его любопытный взгляд, Алоцзинь забился на месте и надрывно зарычал.
От его животного рыка, переходящего в вопль, Чжан Чжао страшно перепугался и вздрогнул всем телом. Прямо на глазах молодого оперативника разворачивалась самая настоящая драма: жуткий демон-мо отчаянно бился, пытался вырваться из оплетающих его огненных нитей, но только стягивал их сильнее, и они, впиваясь, терзали и прожигали плоть пленника. Но все вокруг были равнодушны к его мукам. Дунчуаньские горы тоже хранили молчание и больше не откликались на зов своего дитя, поскольку предали его забвению с того дня, как он ушел из дома и увел за собой молодых соплеменников.
У каждого в жизни бывает момент, когда хочется сказать: вот бы повернуть время вспять и начать все сначала! Но многие понимают, что сделанного не воротишь, и смиряются с утраченным. Что до Алоцзиня, то его с детства влекли чудеса людского мира, пока те однажды не обратились в прах. Сам он рос «среди цветов и гор парчи», не знал жары и холода, страданий и тяжкого труда, поэтому неудивительно, что его захватили грезы о внешнем
