Вердикт безногого бородача даже для Песчаного Пса показался уж слишком крутым. Эйдан успел сделать несколько шагов к выходу из закоулка, собираясь покинуть это место уже раз и навсегда, но вслушиваться крайне чутким слухом в разговор профессиональных нищих и воришек не переставал.
– Но у неё охренеть какой голос. Я ещё сам таких в жизни ни разу не слышал. И ты бы видел, как идут на её пение. Словно зачарованные. Даже кошки с собаками сбегались. Ни один из прохожих не прошёл мимо. А платили буквально все, даже те, у кого не было денег!
В этот момент жнец и сам не заметил, как остановился, перестав смотреть, куда до этого направлялся, как и напрочь забыв о том, с какой именно целью.
– Ты часом мне тут не завираешься, Сорк?
– Стали бы мы её сюда тащить, когда могли выкинуть за стены города и там же перерезать ей глотку?
– Словно зачарованные, говоришь?
Вся группа столпившихся в закоулке оборванцев снова враз замолчала, когда Эйдан неожиданно вернулся и прямиком, не сбавляя шага, направился к пойманной нищенке, которую уже усадили в углу двух домов на сваленную там ветошь из старых и частично краденых вещей.
– А что ещё в ней вы заметили странного?
– Очень изворотливая, зараза. И кляп ей с трудом запихнули. А то и кусалась, и лягалась. Вообще никак не давалась. Особенно с ума сходила, когда пытались прикоснуться к её лицу, чтобы рот завязать.
– Серьёзно? Не нравилось, когда кто-то трогал шрамы?
– Что-то вроде того.
Жнец приблизился к сидящей на грязном тюфяке нищенке, и оба усадившие её туда мальца интуитивно попятились, отходя в сторону и уступая имперскому убийце дорогу.
– Да я бы сам в жизни к ней не прикоснулся, если бы она не визжала и не кусалась, как ненормальная.
Девушка вытаращила на мужчину перепуганные и чуть слезящиеся глаза, дрожащая влага на которых делала их необычный почти изумрудный цвет ещё более глубоким, тёмным и… бездонным. Эйдан и не спускал с них собственного взгляда, когда без явной спешки присаживался перед их хозяйкой на корточки, моментально вспоминая, где и когда уже видел эти завораживающие очи. Странно, что он сразу не обратил на них внимания. Может оттого теперь и усмехался, поражаясь собственной глупости, из-за которой он чуть было не прозевал искомую им добычу.
– А какая у неё была маска?
– Да самая дурацкая. Из куска мешка. Сделала в ней прорези для глаз и ходила, как тот палач или имперский дознаватель.
Наконец-то он поднял руки и завёл их за голову девушки, намереваясь развязать под затылком узел от тряпки, натянутой на её рот и удерживающей столь незамысловатым образом засунутый в неё кляп.
– Я бы на вашем месте не стал этого делать.
Она было попыталась от него отшатнуться, но Эйдан склонил голову на бок и ласково шикнул сквозь сжатые зубы, будто успокаивая и усмиряя, как какую-нибудь дикую кошку.
– Не нужно, милая. Ты же не хочешь, чтобы я это сделал по-плохому?
Конечно, она не хотела. И, конечно, понимала, что ей уже некуда от него бежать. Поэтому и застыла, глядя в его невозмутимое лицо неморгающими глазами и ожидая чего-то неизбежного и обязательно худшего.
Жнец спокойно развязал тряпку, потом помог ей освободиться от кляпа – коим оказался крупный местный орех, а уже потом провёл пальцами по её скуле и подбородку, из-за чего девушка снова дёрнулась и снова попыталась отстраниться от его руки.
– Лучше не стоит. И лучше это сделаю я, а не кто-то другой. Ты бы и сама хотела от неё избавиться, не так ли, Лорелия? Не будешь же ты в ней вечно ходить?..
И будто успокоив своими последними словами найденную беглянку, мужчина наконец-то нащупал кончиками пальцев невидимый край ложной личины и потянул его от щеки девушки, разрушая тем самым наложенное на неё весьма искусной ведьмой заклятие. Все шрамы и свалявшиеся патлы тут же рассыпались зеленоватой дымкой, обнажая идеальное и захватывающее дух своей неземной красотой лицо, обрамлённое шёлковым атласом золотисто-медовых волос. Даже предыдущий запах немытого тела резко исчез, ударив в голову Эйдана уже таким знакомым ароматом, от которого сладко потянуло-запульсировало под грудью и внизу живота.
– Одуреть! – восхищённо произнёс кто-то из ближайших свидетелей столь редчайшего зрелища, которое обязательно забудет уже через несколько минут. – Неужели это всё взаправду?
– Ну, здравствуй, беглянка. А ведьма не соврала. Чтоб её…
* * * * *
Кажется, с того самого момента, как только он понял, кто перед ним находится, у Эйдана едва не окончательно снесло крышу. Он уже и думать больше ни о чём не мог, кроме как о пойманной им наконец-то добычи и о том, как распорядится её дальнейшей судьбой.
Чувство пробравшей до мозга костей эйфории не отпускало его весь остаток дня, начиная с того момента, как он снова накинул ей на голову мешок и повёл по безлюдным улочкам в сторону домуса старосты Вилмота, и заканчивая приблизившимся вечером. Последнего, к слову, он ждал с таким сводящим с ума нетерпением, что думать о чём-то другом ещё у него банально не получалось. Может оттого и нарезал круги возле той светлицы, куда её привёл и где заставил местных немолодых служанок помочь девушке избавиться от её жуткого тряпья и хорошенько отмыться в деревянной лохани, в которой и сам здесь обмывался не раз.
Ему даже не было никакой нужды объяснять, кто она такая и почему он вообще её сюда привёл. Он, Валх всех разорви, имперский ловчий и жнец! Одного лишь его слова или взгляда было достаточно, чтобы он мог присвоить себе здесь всё, что только не пожелает его чёрная и не в меру искушенная душа. С таким же успехом, он мог потребовать в свою постель любую из дочерей, а то и жён самого старосты, и никто бы ему не смог за это ни слова лишнего сказать, ни уж, тем более, отказать. Пусть радуются, что он не сделал этого за все те дни, что проторчал в этой дыре, а его постель этим вечером будет занята никому неизвестной девчонкой. Главное, не показывать её другим жнецам и тому же Алиону. По крайней мере, до той поры, пока он не насытиться ею сполна и не уймёт этот сводящий с ума зуд уже основательно.
Треклятое пекло Валхаала! Да что с ним не так? Или же, скорее, не так с девчонкой, раз он реагирует на неё подобными желаниями и эмоциями. Практически неуправляемой одержимостью, которая не только не смогла отпустить его за последние сутки, но и раскалилась до немыслимых пределов, как только он снова увидел лицо Лорелии и услышал её сладкий запах.
Похоже, его даже бесили мысли о том, что к ней сейчас прикасались руки служанок, помогая ей раздеваться и обмываться в тёплой воде. Что кто-то другой трогал её нежную кожу, расплетал ей косу и вычёсывал атласный шёлк медовых волос, намыливая сколькой пеной мыльного корня совершенное тело. От одних только подобный мыслей кровь Песчаного Пса моментально вскипала в жилах, била в голову и надрывно пульсировала в быстро твердеющей мышце внизу живота. Не удивительно, почему он то и дело приближался к дверям смежной комнаты, за которыми находилась его временная спальня с трапезной, и припадал разгорячённым лбом к стыку дверей с косяком в том самом месте, где находился крупный скол в виде продолговатого «глазка», через который он и смотрел на то, что происходило в соседней светлице. И, можно сказать, дурел ещё больше, убеждаясь снова и снова, что всё это ему вовсе не снится. И что запах Лорелии в ту же секунду начинал щекотать его ноздри и затуманивать раскалённый разум. Казалось, он и мог его слышать только тогда, когда упирался в неё жадным взглядом и скользил им по её совершенному телу, такому же мокрому и блестящему, как в их самую первую встречу.
Видимо, защитная руна так теперь и работала в его присутствии. Он мог чуять девушку, ощущать её близость и вдыхать её дурманящий аромат только когда видел перед собой или когда её касался физически. И, скорей всего, данная привилегия действовала лишь на него одного. Ведьма вполне могла с этим что-то сделать. Обычно одним заклятием они не пользуются, вернее и как правило, накладывают целую сеть из многослойных магических рун. А в данном случае и подавно. Не зря ведунья говорила, что именно он должен найти Лорелию первым. И он не просто нашёл искомую им беглянку, но и разрушил один из верхних слоёв её защиты. И то, только потому, что ведьма этого хотела и заранее предвидела исход.
