– Мертвяк неупокоенный… умертвий ходячий… умруна натравили клятые гиперборейцы… – зашелестело над головами.
Умрун, переваливаясь по-утиному, сделал несколько неуклюжих шагов. Толпа в ужасе шарахнулась.
Мертвец заговорил. Голос у неупокоенного оказался низкий, гулкий, ровно в пустую бочку, и загадочным образом доносился до самых дальних рядов замерших в непонятном оцепенении погромщиков. Солнечный свет померк, словно бы Око Митры закрыла набежавшая тучка. Беспрерывно льющийся речитатив выпевал слог за слогом на тяжелом, гнусавом незнакомом наречии, и Грайтиса вдруг одолела страшная сонливость. С трудом разлепляя ставшие неподъемными веки, ширриф заметил, как один за другим сгрудившиеся у посольства люди роняют свое оружие, как его спутники клонятся в седлах, как пошатнулась и взмахнула рукой стигийская магичка, будто бы защищаясь от наваждения… Голос мертвого мага проникал под череп, успокаивал, усыплял, шептал…
Сет его ведает, чем бы закончилось последнее деяние покойного месьора Унтамо – а это, без сомнения, был именно он или то, что от него осталось – но в этот миг к порушенным воротам метнулся некто низкорослый, кряжистый, в истрепанном и грязном коричневом одеянии. Тусклый лучик сверкнул на тяжелом золотом диске.
– Во славу Митры Лучезарного! – заорал брат Бомбах, крутанул священным символом и обрушил на поникшую голову неупокоенного могучий удар.
То ли упоминание святого имени оказалось на редкость действенным, то ли против недюжинной силушки звонаря не устоял даже оживленный злой магией покойник, но колдовской морок сгинул разом, будто обрубленный мечом. Умрун качнулся, утробно заурчал и загреб клешнями. Толпа, подхватывая оброненное дреколье, с воем хлынула во двор, и там, где только что возвышалась нелепая и жуткая черная фигура, вскипел водоворот вил, топоров и палиц, взлетающих и опускающихся со свистом.
По крыше посольства побежали первые огненные язычки. На центральной площади ударили в набат.
Грайтис, на коего резкое освобождение от чар Унтамо подействовало подобно внезапному ледяному душу, вскинулся и завертел ошалело головой. Гвардейцы намертво вцепились в поводья, пытаясь удержать пляшущих коней, Темвик Магнуссон, белый как стена, бормотал что-то нечленораздельное. Лишь Ренисенб вела себя более осмысленно. Ее конь также плохо слушался поводьев, однако стигийке удалось совладать с напуганным животным, и она направила его в ближайший проулок, крича на скаку:
– Темвик, Рэф! Скорее за мной! Ширриф, скорее!
Полутемный проезд, огибающий посольскую усадьбу, мгновенно опустел при появлении десятка вооруженных верховых, несущихся во весь опор – зеваки брызнули в стороны, прижались к глухим заборам, освобождая дорогу всадникам. Ренисенб на своем буланом коньке по-прежнему держалась впереди, указывая дорогу. Освободив от поводьев одну руку, она махнула куда-то влево от объятого пламенем посольства Великой Халоги, и там, словно в ответ на ее жест, полыхнула между домами яркая зарница.
– Быстрее! – услышал Грайтис умоляющий голос магички. – Нужно спешить!
Впрочем, они успели.
Широкий безлюдный тупик, образованный задворками лавок Кузнечного и Кожевенного цехов (сей тупик именуется Благодатным, припомнил ширриф совершенно не к месту) встретил их нехорошей возней и криками. В пыльных лопухах чернела разверстая пасть потайного хода. Меж мусорных куч курилась сизым дымком изрядных размеров яма, земля вокруг нее на добрый локоть была опалена и густо усыпана пергаментными свитками и листами, высыпанными из вспоротых мешков – от их количества у ширрифа зарябило в глазах.
Прямо по пергаментам азартно топталось с дюжину цеховых, почти все с разномастным оружием в руках. На краю провала темнело чье-то бездыханное тело, поодаль, зажимая пропоротый рункой бок, корчился плечистый бородач в богатых черно-золотых одеждах. Трое, по виду подмастерья, деловито кряхтя и ругаясь, выкручивали руки четвертому, повалив его носом в грязь.
Внезапное появление вооруженных гвардейцев явно не входило в их планы. После того как Темвик, молодецки гикнув, с налету оглушил одного из погромщиков плоской стороной своего тяжелого клинка, а Рэф снес конем второго, пытавшегося размахивать ржавой алебардой, остальные почли за благо немедленно ретироваться.
Ренисенб осадила коня и спрыгнула. Спешились и ее спутники, убирая в ножны мечи. Рэф нагнулся, подобрал один из устилающих землю свитков, но тут же выронил его – окрик стигийки прозвучал подобно удару плети:
– Ничего не трогать! Ты, ты и ты, – приказала она стражникам, – соберите все в мешки. Ни в коем случае не касайтесь печатей! Темвик, присмотри за раненым. Не вздумайте ему помогать, да глядите в оба, он опасней горного барса. Попробует дотянуться до любого из свитков – рубите руку прежде, чем он сорвет печать.
Холодная властность и сила, прозвучавшие в голосе Ренисенб, несказанно удивили ширрифа, как и то, что стражники без единого возражения принялись исполнять приказ. Магнуссон, правда, не удержался, буркнув:
– Зачем же руки-то сразу рубить? Чай, свиток не клинок, а я не муха, бумажкой не прихлопнешь…
– Не глупи, Темвик. Это оружие, и опаснейшее. Предметная магия, – отрезала Ренисенб, не отрывая взгляда от раненого бородача. – Мы только что видели ее в действии – огненные стрелы, помните? О, какая встреча, Эгарнейд! Кажется, ты обязан мне своей никчемной жизнью?
Второй гипербореец, которому кузнецкие подмастерья все же успели связать за спиной руки, завозился на земле, пытаясь сесть. Извалянный в грязи и крепко побитый, месьор Эгарнейд выглядел скверно. Тем не менее голос его, когда он заговорил, звучал по-прежнему надменно, а на породистом лице застыла привычная маска высокомерия:
– Ты находишь это поводом для злорадства? Прикажи развязать меня и окажи помощь моему другу, Ренисенб, и тогда, может быть, я не упомяну тебя в…
– Эгарнейд, – непреклонно оборвала его стигийка, – ты не имеешь права приказывать мне или кому-либо еще. Ты арестован. Нет, – поспешно добавила она, заметив, как взгляд гиперборейца воровато скользнул по раскиданным вокруг пергаментам, – даже не пытайся. Я буду быстрее.
– Но какому праву? – показное спокойствие посольского письмоводителя наконец треснуло, он сорвался на визгливый крик: – Женщина, что ты себе позволяешь? Я – лицо неприкосновенное, я представляю Великую Халогу! Вы ответите за этот чудовищный погром! В конце концов, я являюсь подтвержденным магом второй ступени посвящения, меня может судить только круг Белой Руки…
– Только-то? – презрительно скривила губы волшебница. – Ты еще и недоучка к тому же… Вторая ступень, подумать только!.. Эгарнейд, являясь, в отсутствие Тотланта Луксурского, придворного волшебника короля Эртеля Эклинга, полномочным представителем магической гильдии Вольного Пограничья, я, Ренисенб эш'Шарвин, маг четвертой ступени посвящения, арестовываю тебя и твоего… друга, – она кивнула в сторону раненого бородача, взиравшего на нее с откровенной ненавистью, – Крэгана Беспалого, одного из Семи Верховных круга Белой Руки, за практикование некромантии на земле Пограничья, чернокнижие и попытку магического заговора.
