— Атакуют, милорд!
— И что теперь? Армии встретились?
— Они схватились, милорд.
— И что происходит?
— Я… я не, понимаю, милорд… Из-за блеска этих странных шлемов… Откуда-то появился ярко-красный свет. В армии Хокмуна, кажется, больше солдат, чем мы думали. Пехота и немного кавалерии. Клянусь зубами Хаона… Ой, прошу прощения, милорд, клянусь грудями Фланы! Это самые страшные воины, каких я когда-либо видел!
— А как они выглядят?
— Как варвары, первобытные люди… И кажутся ужасно свирепыми. Они врезаются в наши ряды, как нож в масло!
— Что?! Этого не может быть! У нас пять тысяч солдат, а у них — пятьсот. Все рапорты подтверждают это число!
— Там больше пятисот, милорд. Намного больше!
— Значит, все разведчики лгали? Или же мы все сошли с ума? Откуда взялись эти воины-варвары? Они, должно быть, прибыли с Хокмуном из Америка. Что происходит? Наши воины дают им отпор?
— Нет, милорд.
— Тогда что же они делают?
— Они отходят.
— Отступают? Невозможно!
— Похоже, они отступают очень быстро. Те, что остались живы…
— Что ты говоришь? Так сколько осталось от наших пяти тысяч?
— Я бы сказал, примерно пятьсот человек пехоты, милорд, и сотня — кавалерии, рассеянной по полю.
— Прикажи, герольд, приготовить орнитоптер.
— Да, милорд! Пилот готов!
— Как там Хокмун и его банда в серебряных шлемах?
— Они преследуют остатки наших войск.
— Меня каким-то образом обманули!
— Много убитых… А теперь воины-варвары уничтожают пехоту. Осталась только кавалерия!
— Я не могу в это поверить! О, будь проклята моя слепота! Я чувствую себя, словно во сне!
— Я отведу вас к орнитоптеру, милорд!
— Да-да. В Лондру! Спеши! Я должен обдумать все случившееся и решить, что делать дальше.
Когда орнитоптер набирал высоту, барон Мелиадус почувствовал, что в глазах у него мелькнул серебристый отблеск. Моргнув, он посмотрел вниз. Да, зрение возвращалось к нему. Мелиадус увидел шесть сверкающих шлемов — это о них говорил ему герольд. Он увидел поле, усеянное трупами его солдат, которые, по его расчетам, должны были уничтожить силы Хокмуна. Барон заметил остатки своей кавалерии и услышал отдаленный смех, принадлежавший его самому ненавистному врагу.
Мелиадус погрозил кулаком:
— Хокмун! Хокмун!
Блеснуло серебро: человек в блестящем шлеме задрал голову вверх.
— Какими бы фокусами ты ни пользовался, Хокмун, все равно этой ночью ты погибнешь. Тебя ничто не спасет! Я знаю это! Я знаю!
Он снова посмотрел вниз, отвечая полным ненависти взглядом на смех Хокмуна. Мелиадус поискал варваров, разгромивших его армию, но нигде их не увидел.
«Это кошмар», — подумал Мелиадус. Он не мог понять: герольд ли был подкуплен Хокмуном, или варвары оказались невидимыми для его глаз?
Мелиадус потер лицо. Наверное, виной всему — его недавняя слепота, от которой он еще не оправился… Варвары исчезли. Он осмотрел все поле.
Но нет, нигде не оказалось ничего похожего…
— Поторопись, пилот! — приказал он, пытаясь перекричать шум крыльев. — Мы должны как можно скорее вернуться в Лондру.
Мелиадус начал уже понимать, что разгром Хокмуна будет не таким простым делом, как он предполагал раньше. Но потом он вспомнил о Калане и машине Черного Камня. И улыбнулся.
Глава 14
ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ ВНОВЬ ОЖИВАЕТ
Шестеро воинов сняли свои зеркальные шлемы и посмотрели вслед отступающему противнику, испытывая благоговейный страх перед собственной победой. Они потеряли всего человек двадцать, и еще около двадцати получили ранения.
— Они не ждали Легиона Зари, — улыбнулся граф Брасс, — и были настолько поражены его появлением, что не могли оказать достойного сопротивления. Но, я думаю, к тому времени, когда мы доберемся до Лондры, они подготовятся лучше.
— Да, — согласился Хокмун. — Вне всяких сомнений, Мелиадус в следующий раз выставит намного больше солдат. — Он дотронулся до Алого Амулета у себя на шее и взглянул на Исольду.
— Ты хорошо сражался, — произнесла она, откинув белокурые пряди волос. — С яростью сотни воинов.
— Это Амулет придает мне силу пятидесяти солдат, а твоя любовь — энергию еще стольких же, — отшутился он.
— До нашей помолвки ты мне никогда не льстил, — тихо засмеялась она.
— Наверное, это потому, что я стал тебя любить еще больше, чем прежде.
— Нам лучше разбить лагерь подальше отсюда, — вмешался д'Аверк. — Эти трупы мне не нравятся.
— Я займусь ранеными, — сказал Богенталь.
Он повернул коня туда, где сгруппировались кавалеристы Камарга. Они, спешившись, переговаривались друг с другом.
— Вы действовали отлично, ребята, — крикнул им граф Брасс. — Что скажете, а? Это было похоже на старые добрые времена, когда мы сражались в Европе! А теперь мы убьемся за спасение той же Европы!
Хокмун хотел что-то сказать, но вдруг издал страшный вопль и выронил шлем, прижав руки к голове и выкатив глаза от боли и ужаса. Он закачался в седле и, наверное, упал бы, если бы его не поддержал Оладан.
— Что такое, Дориан? — встревожился Оладан.
— Почему ты кричишь, любовь моя? — испугалась Исольда, спешиваясь и помогая Оладану держать Хокмуна.
Побледневшими губами Хокмун смог только выдавить из себя сквозь стиснутые зубы:
— Эт-тот… Камень… Черный Камень… Он… он снова вгрызается в мой мозг! Его сила вернулась! — Он закачался и упал к ним в объятия — бледный, как смерть. Руки его безвольно повисли. Когда шлем сняли, жена и друг увидели, что Черный Камень во лбу у Хокмуна вновь начал наливаться жизнью. К нему вернулся прежний блеск.
— Оладан, он умер? — в ужасе вскрикнула Исольда.
— Нет, еще жив, но не могу сказать, надолго ли… Богенталь! — позвал Оладан. — Сэр Богенталь! Скорее сюда!
Богенталь поспешил к ним, поднял Хокмуна на руки и покачал головой. Не в первый раз видел он герцога Кельнского в подобном состоянии.
— Я могу попробовать сделать лекарство, но у меня нет тех составляющих, что были тогда в замке Брасс.
Богенталь принялся за работу. Исольда, Оладан, а потом и граф Брасс с испугом наблюдали за происходящим. Наконец Хокмун зашевелился и открыл глаза.
— Камень… — пробормотал он. — Мне приснилось, что он снова пожирает мой мозг…
— Так и будет, если мы в ближайшее время не найдем средство его нейтрализовать, — проговорил Богенталь. — Сила его пока исчезла, но я не знаю, когда, где и как она может вернуться.
