— Придумал что-нибудь?
— Нет.
— Но тогда...
— Под лежачий камень, как говорит калика, вода не течет. Я выеду на турнир, а там решим. Мне с добрым копьем в руке всегда думается лучше! А когда еще и длинный меч в руке, то какие только умные мысли не приходят!
Утром Томас сквозь сон услышал какую-то суматоху. Рука тут же метнулась к мечу, но нащупала лишь подушку. Он открыл глаза. Возбужденные голоса доносились со двора. Томас бросился к окну, ахнул.
Окруженные остолбенелой челядью, посреди двора стояли трое коней. Томас сразу их узнал, и стало понятно, почему никто не лезет вперед. Таких коней здесь не видели, он сам не видывал, пока не побывал в ту странную ночь на сборище славянских богов.
Белый жеребец блистал, как серебро, длинная пышная грива и такой же роскошный хвост струились в утреннем ветерке, но глаза горели багровым, словно внутри черепа были угли. Черный конь казался вылепленным из ночи, ни единого светлого пятнышка, только багровые глаза роднили с серебряным жеребцом. А гнедая кобылка была просто ожившим пламенем, ее грива развевалась, она нервно переступала с ноги на ногу, грызла удила, готовая сорваться в любой миг и унестись на край света. Олег держал их всех под уздцы. Он выглядел сонным и неторопливым.
Томас сбежал вниз, одеваясь на ходу, едва не вышиб двери. Холодный воздух на крыльце не отрезвил, сердце застучало еще сильнее.
— Олег!.. Откуда?
Калика поднял на него насмешливые глаза.
— Кто рано встает, тому бог дает.
— Но... Ладно, я не спрашиваю, кто тебе дал их здесь. Или как они перебрались через море. Их можно... взять?
Калика почесал голову, задумался. Ответил с неуверенностью в голосе:
— Ну, ежели хочешь. А то принуждать тебя как-то нехорошо. Яра еще спит?
— Не знаю, — ответил Томас, его руки дрожали от желания коснуться своего коня. — Вряд ли она пьянствовала всю ночь с солдатами. Смотри, и седла те же!
Он поставил ногу в стремя и с некоторым усилием поднялся в седло. Жеребец был огромен, весь из толстых жил и тугих мускулов, в нем клокотала звериная сила. Томас коленями чувствовал напряжение — жеребец был готов сорвать с места, ждал только сигнала. Он был послушен, но он жаждал двигаться.
— Сказочно! — выдохнул Томас. — Этот конь понесет тяжелого рыцаря в полном вооружении, как ребенка! Сэр калика, у меня есть меч моего предка, есть конь твоих богов и доспехи сэра Огрина. Осталось только укрепиться духом... а об этом я позабочусь сам.
Калика бросил поводья вороного и гнедого коня слугам.
— Пусть напоят коней ключевой водой, иную не пьют, а я пока пойду поговорю с сэром Эдвином. У него есть интересные книги...
Турнир должен был состояться в долине Тарана. Так называли неширокое вытоптанное поле, даже трава не росла на твердой, как камень, земле. Справа и слева высились дубы-великаны. Огромные ветви опускались до самой земли, в глубоких дуплах жили филины, дикие пчелы прятали мед, а стада крупных жуков с огромными, похожими на оленьи, рогами собирали сок.
Ровное утоптанное поле обнесли новой оградой, старая сгнила за зиму, а в противоположных сторонах этого цирка, если считать рыцарский поединок ближе к гладиаторскому бою, или стадиона, если принять его за более позднее развлечение, были поставлены красивые ворота, увитые цветными лентами и гирляндами цветов. Через них должны въезжать рыцари, уже издали разглядывая противника, горяча коней, крепче сжимая копья.
У ворот стояли пышно одетые герольды, трубадуры, толпились оруженосцы и слуги, готовые бегом принести хозяину щит или копье взамен поврежденных.
Вблизи от турнирного поля уже стояли шатры — остроконечные, как у саксов, круглые, как у англов и славян, с распорками и без, как у сарацинов. Томас решил, что кто-то помимо него уже вернулся из славного квеста, привез с собой добычу.
Калика молча кивнул на двух смуглокожих слуг в пестрых тюрбанах. Они были вооружены кривыми саблями, в зеленых шароварах, подпоясаны шелковыми поясами.
— Слуги из пленных сарацин!
— Это не может быть сэр Хольтман, — сказал Томас убежденно, — тот не покидал Британию!
— Ему могли подарить их.
На другой стороне турнирного поля возвышался огромный шатер. Его приготовили для рыцарей победнее, что приедут без шатров, а то и вовсе без слуг и оруженосцев. Вокруг в готовности полыхали жаровни, в походных кузнях раздували угли, оружейники готовились чинить доспехи как можно быстрее. В сторонке на столах разложили еду, питье как для состоятельных, так и для самых бедных.
Турнирное поле было окружено крепкой оградой, а за ней возвышались в несколько рядов скамьи из свежевыструганных досок. Передний ряд был отдан людям простого звания — знатным не к лицу сидеть ниже простолюдинов, к тому же в разгаре боя нередко тяжело вооруженный рыцарь проламывал ограду и валился, истекая кровью, на зрителей.
Два ряда выше обычно занимали свободные йомены, а еще дальше располагались места для людей благородного звания. Места для короля и его свиты были украшены пышно и кричаще-ярко, словно он с окружением только что явился из восточных стран, привыкнув к сарацинской изнеженности и роскоши. Ему даже устроили трон, по бокам поставили два кресла, широкие и с резными спинками, для канцлера и казначея. Над этими тремя местами был поставлен балдахин, на острых концах шестов трепетали по ветру флажки с королевским гербом. Вокруг трона уже толпились пажи, оруженосцы, телохранители, бароны из мелкопоместных, которых оттеснит свита, которая явится вместе с королем.
Группа воинов, что явились с Мальтонами, не заметили, как прибыли король и его близкие, настолько были заняты подготовкой к турниру. Тот обещал быть непростым. Когда трубы протрубили начало турнира, с королевской стороны на арену выехали трое зачинщиков, сторонников партии короля. Их кони были покрыты белыми попонами, рыцари выглядели одинаковыми в блистающих доспехах, с опущенными забралами. С другой стороны выехали один за другим рыцари, принявшие вызов.
Снова протрубили трубы. Рыцари помчались друг на друга, в самой середине арены сшиблись с таким лязгом, словно столкнулись наковальни. Двое из принявших вызов вылетели из седел, грохнулись оземь, поднимая пыль. Третий удержался, но потерял стремя, и, когда вернулся к герольдам, его тоже признали побежденным.
Зрители орали, свистели, топали ногами, бросали в воздух шлемы и колпаки. Калика заметил, что сэр Торвальд с осторожностью присматривается к толпе. Похоже, королевская партия уже осточертела. Новый король бесчинствами и нарушением прав как знатных, так и простых йоменов уже восстановил против себя многих. Правда, это ничего не значит. Народ и множество владетельных сеньоров могут возмущаться сколько угодно. Король, несмотря на его бычью силу, не глуп. Он удержал старых сторонников, а новых осторожно покупает, самочинно раздавая земли и владения ушедших в крестовые походы. Так что он крепок, как никогда, а поддержка сторонников позволят ему бесчинствовать и дальше. И сейчас ему ничто не помешает стереть Томаса в порошок. Ему только надо придать этому вид законности.
