Плеснуло в темноте. Рогнак с раздражением посмотрел в сторону звука. Из багровой тьмы вынырнула лодка с извечными орками на борту: мелкими, горбатыми и уродливыми. Эти так пострашнее других были. Факел пылал ярко-алым пятном, слепя глаза. Дварф моргнул, перестраиваясь на обычное зрение.
Навалилась тьма, а пятно превратилось в языки пламени, освещавшие низкие борта долбленки. Орки в его свете превратились в угрюмых дхаров, приплывших за грешником. Один из них поднялся. У него, как и всегда, было копье в руках. Он повис на нем и махнул рукой. Рогнак заметил, что у орка не хватает трех пальцев. Рука походила на бугристую клешню.
- Гном, мы причаливаем! - прохрипел он, словно у него было сдавлено горло. - Давай без глупостей. А то, клянусь Прохфесором, я насажу твою задницу на свое копье!
- Очень страшно, - угрюмо пробормотал Рогнак, поднимаясь на ноги.
Утлый плотик под ним заходил ходуном. Чтобы не упасть, пришлось ухватиться за шест.
Сидящий орк, подрабатывая веслом, причалил к плоту боком, вцепился когтистой лапой в доски. Первый опустил копье и ткнул ему в сторону Железнолобого. Неуклюже так, подставляясь. Дварф легко бы схватил его немного выше наконечника, дернул на себя... и полетел бы вместе с уродом в воду.
- Ты, это, давай в лодку! - буркнул копьеносец и немного отвел оружие.
- С чего это? - насупился Рогнак. - Чего вы там себе удумали?
- Хе-хе. - Смех орка напоминал визг напильника по металлу. - Язык хочет тебя к себе!
- Правда? - с ухмылкой поинтересовался Железнолобый. - А вот у меня чегой-то настроения нет...
- Язык говорил, - проскрежетал орк, - что если ты, коротыш, будешь буянить, то следует утопить тебя в озере. Но, клянусь Прохфесором, он не будет против, ежели я насажу тебя, как на вертел!
Острие его копья ткнулось гному в живот. Несильно, но кожаная куртка прогнулась внутрь. Рогнак почувствовал металл у себя на коже, выдохнул и зажмурил глаза. Все-таки, без проблем не обойтись.
Он ударил ладонью по копью, там, где наконечник крепился к древку, и одновременно отшагнул в сторону. Вторая рука, сжатая в кулак, приласкала зеленокожего по его отвратной роже. Оставалось надеяться, что столь радикальное вмешательство хоть немного подправит его черты.
По сути, орк сам упал Рогнаку на кулак, хрюкнул, голова его дернулась назад и он кулем с песком повалился сначала на край плота, а затем и в воду. Копье осталось в руках гнома.
Второй орк дернулся, зарычал, метнулся к ножу на поясе, но в следующий момент дварф перепрыгнул в лодку и с размаху засадил тупой конец копья дикарю в зубы. Тот откинулся назад, лодка запрыгала под ним, закачалась — Рогнак резко присел, сохраняя равновесие. Перебросил копье из руки в руки, развернул наконечником вперед. Острие застыло в волоске от прыгающего кадыка, похожего на острый камешек, застрявший в горле. Орк шумно вздохнул и захныкал.
Обеими руками он держался за лицо, между пальцем сочилась черная кровь. Зеленокожий глухо простонал, что-то почти членораздельное, если бы не кровь и осколки зубов, забившие ему рот.
- Кончай притворяться! - буркнул Рогнак и уселся на узкую перекладину, видимо, служившей сидением. - Весло в зубы и греби, а то, клянусь бородой предка, сломанная челюсть будет казаться дружеской оплеухой. Живо, отродье грязи!
Орк перегнулся через борт. Шумно опорожнил рот. Выпрямился — на подбородке повисли нити слюны пополам с кровью. Кривя разбитые губы, зеленокожий взялся за весло.
Наверху даже не пришлось жмурить глаза — небо заливал непроглядный свод свинцовых туч. Свет превратился в серые зимние сумерки. Обжигающе холодная снежная крупа сыпалась, как из дырявого сита на землю, застывшие на вкопанных рельсах вагонетки с рудой, потухшие горны в плавильнях и мертвые механизмы кузниц. Вверху, врезанный в скальный склон, вырастал Старый Замок, в окнах которого горели отсветы костров, что дикари, наверняка, развели прямиком в коридорах. Рогнак хмыкнул и выпустил орка, что он держал за шкирку. Зеленокожий что-то замычал и бросился наутек.
Мигом Железнолобого окружило с десяток орков. Здоровенных — не чета надсмотрщикам из забоя — побережников в шкурах, вооруженных дубинками и дурно откованными топорами.
Рогнак швырнул копьецо на землю.
- Я к вашему боссу! И никто не посмеет сказать, что привел Рогнака Железнолобого к какому-то там бугру. Он сам пришел!
И больше не слова ни говоря зашагал вперед. Орки заколебались на мгновение — Рогнак сжал огромные мозолистые кулаки — но расступились. Последовали следом. Вскоре дварф собрал целую процессию. Но на ступени, ведущие в Старый Замок, он вступил уже в одиночестве.
Костры действительно были. Повсюду в коридорах, пустынных комнатах, огромные, сложенные из поломанной мебели, притащенных наверх деревянных балок и... костей. Рогнак рассмотрел во всех деталях почерневшие черепа и кости в прогоревших углях. Кое-где огонь погас, где-то все еще горел, поднимаясь почти к самому потолку, оставляя длинные черные полосы сажи. Видимо, в огонь не пожалели земляного масла. В плавильнях был запас.
У серых дверей, украшенных «бородатыми» рунами имен предков, жарко горел очередной костер. Пламя, вскормленное обломками шкафов и корешками книг, поднялось до самого потолка, оставив широкое черное пятно сажи. Стоило Рогнаку подойти ближе, как четыре орка поднялись ему навстречу. По-обезьяньи длинные руки, короткие кривые ноги, плащ из сшитых шкур поверх обрывков кольчуг, деталей трофейной амуниции выдавали в них всадников шагратов — элиту побережных орд. Вооружены зеленокожие были топорами на длинных рукоятях, чтоб было сподручнее рубить с седла, и чем-то, вроде боевых кос. У ближайшего морда была раскроена длинной неровной раной, стянутой грубым швом из тонкой проволоки. Левый глаз вытек и закрылся навсегда. Железнолобый вспомнил его и то, как он стянул орка с седла и рубанул по голове топором. Удар не вышел, оставив после себя хоть и жутковатую, но легкую рану. После гнома повязали арканами. Рогнак ухмыльнулся ему.
Орк зарычал, подняв верхнюю губу. От движения лицевых мышц рана опять закровянила, и черная жижа потекла вниз по покатому подбородку, шее. Навстречу ему шагнул другой орк, мелкий, меньше по росту, чем даже гном. Да и хлипче телосложением, хоть фигуру немного скрадывала объемная шуба. Дюже знакомая.
Раздалась грубая орочья речь, полная перекатов рычания и повизгивания. Орк остановился, все также скалясь. Карлик обернулся и скинул капюшон.
Показались рыжие курчавые волосы. Не огненно-медные, как у Норманга, а тускло-имбирные. Потом пухлые щечки и пушистые бакенбарды. В немом удивлении Рогнак вытаращился на него.
