Крысами себя называли агенты Имперской Внутренней Разведки. Кеннет не знал никого из них, но полковник Акерес Геванр, командир Шестого Полка, скорее всего, был с ними в контакте.
По его знаку солдат снял ногу с груди шпиона и поставил того на ноги. Когда его развязали, в руках нескольких солдат появились заряженные арбалеты, но они даже не потрудились целиться в него. Он не выглядел дураком.
Пленный, морщась и дрожа от холода, надел принесенные лохмотья, и ему вновь связали руки за спиной.
– Выдвигаемся – Кеннет повысил голос, что бы все его услышали. – Пойдем быстрым маршем, поэтому оправиться и закончить все дела нужно сейчас. Следующий привал будет в полдень.
Никто не роптал, все почувствовали, что дело серьезное. Среди схем и свертков, найденных у шпиона, были точные карты не только всех известных дорог через горы, но на них были обозначены и неофициальные переходы, тропки и малопроходимые дорожки, которыми в основном пользовались бандиты и Горная Стража. Расположение некоторых из этих маршрутов было секретным, потому что во время войны быстрое и безопасное передвижение войск в горах имело решающее значение. Кроме этого в бумагах были рисунки горных вершин, сел, городов, отдельных сторожевых башен и аккуратно нарисованный с разных ракурсов Беленден. Подходы к стенам города, укрепленный гарнизон, въездные ворота. Мальчик, если это действительно рисовал он, имел золотые руки и глаза. Жаль, но по имперским законам эти руки отрубят, а глаза выколют.
Коней оставляли на месте, забрали только мула, груженного вещами шпиона. Кеннет подозвал Велергорфа:
– Сколько человек остается?
– Четыре. Приказы они получили.
– Хорошо.
Эти четверо должны были охранять мальчишку. Не столько от побега, сколько от желания, например, перерезать себе вены. К примеру.
– Строиться! – Лейтенант повысил голос. – Выходим через пять минут!
***
Они не жалели ни себя, ни его. Быстрый марш Горной Стражи – это пятнадцать минут бега и столько же ходьбы. Попеременно, много часов подряд. Для привыкших путешествовать верхом, это был бы убийственный опыт, и уже после первого часа движения шпиона шатало, он не мог держаться на ногах и хрипел, словно пытался выплюнуть легкие. Связанные за спиной руки только затрудняли бег.
Стражники не держали строй. Спереди и сзади шпиона шло по три солдата, затем Кеннет с Велергорфом, а за ними остальной отряд. В конце тащился мул, перепуганными глазами поглядывая на составивших ему компанию псов.
– Мееханские шавки – прохрипел пленник, впервые отозвавшись в середине второго часа марша, когда они перешли на обычный шаг. – Долбаные имперские прихвостни.
Кеннет не обратил на это внимания, поправляя снаряжение. Ремень, на котором висел новый щит, немилосердно вгрызался в плечи, меч на поясе бил по ногам, а шлем натирал лоб. Сняв его, он аккуратно поправил выстилавшую его внутренность кожаную плетенку.
К нему подбежал Хавен:
– Господин лейтенант, разрешите обратиться.
– Если это не касается пары тумаков для одного сукиного сына, то слушаю.
– Хочу камень найти, для сына. В курган при беленденском подъеме.
Кеннет улыбнулся, когда стражник вспомнил о новости, что застала его в корчме:
– Десятифунтовый? Будешь тащить его до самого города?
– Нет, господин лейтенант, обычный, с кулак размером.
– Понял, понял… Сделаем привал ручья, там и поищешь. Только чтобы хороший был.
– Будет как жемчужина, господин лейтенант! – Хавен на ходу отдал честь и занял свое место колонне.
Тогда шпион упал в первый раз.
– Мееханские дворняги – прохрипел он, упав лицом в землю.
Кеннет взмахом руки остановил отряд, но прежде чем успел подойти к пленнику, его опередил кто–то из десятка Велергорфа. Кейв Кальн, по прозвищу Волк, считался нелюдимым молчуном, но не было лучшего следопыта и разведчика во всем Шестом Полку. Он был одет в легкий кожаный панцирь, поверх которого накинул пятнистый кафтан с капюшоном, сливающимся с окружающим фоном. Его арбалет был окрашен в черный цвет, дополняло все это два корда и несколько ножей на поясе.
– Или ты бежишь с нами, или мы привяжем тебя к хвосту мула и потащим – сказал солдат без всякого выражения. – В гарнизоне у нас есть маг–целитель, который соберет в кучку твои остатки, даже если мы принесем ему только безногую тушку.
Шпион не сколько дышал, сколько всасывал в себя воздух отчаянными глотками. Горец схватил его за плечо и поставил на ноги.
– Волк!
– Я, господин лейтенант. – Охранник встал по стойке смирно, отпустив пленного.
– Он должен дойти сам, и в таком состоянии, чтобы мог говорить.
– Так точно! Но… Господин лейтенант, он меня оскорбляет.
– Считаешь себя мееханской дворнягой?
– Нет, господин лейтенант.
– А кем?
– Мееханцем, господин лейтенант.
Кеннет присмотрелся к нему внимательнее. Кейв Кальн был пяти футов восьми дюймов ростом, с черными волосами, бледным лицом и светлыми глазами. Ни грамма лишнего веса. Если бы кто–то пожелал нарисовать картину под названием «Горец собственной персоной», то выбрал бы именно его.
– В самом деле?
Необычное заявление. Большинство местных жителей любили подчеркивать свои вессирские корни, и тот факт, что Империя не покорила Север силой, а присоединила путем дипломатических договоренностей. Триста лет смешанные браки и породнившиеся семьи постепенно обогащали местную кровь – как говорили – южным привкусом, но горцы все еще обижались, когда кто– то случайно называл их мееханцами.
– Всем вперед! А ты ко мне. – Лейтенант кивнул Волку. Подождал пока пленный отойдет на десяток шагов, а потом двинулся сам.
– Кейв, мы должны привести его в казарму живым.
– Я понимаю, господин лейтенант.
– И оставь его болтовню мне, я, в конце концов, получаю за это жалованье. Понятно?
– Так точно!
– Тогда свободен, стражник.
Волк рысью отбежал на свое место.
– Чего это вдруг он стал таким имперцем, Вархенн? Ладно я, мой дед был мееханцем, имя не врет. Но Волк?
Десятник спокойно посмотрел на него, покрытое синей татуировкой лицо ничего не выражало. Через некоторое время, он чуть улыбнулся.
– Вы знаете, где мы?
– Глупый вопрос, Вархенн.
– Нет, господин лейтенант, я не спрашиваю о месте и провинции, только об окрестностях. Вы не служили здесь раньше, как я когда–то, но разрешили Хавену искать камень для сына.
– Все так делают, как я слышал, родители каждого новорожденного ребенка кладут камень на курган, во время спуска с Лысицы.
