- С чего это?
- Так с дороги он, отсыпается небось, может от недосыпа и зашибить.
- Спасибо, обрадовал, я хотел встретиться и дальше двигаться.
- Не, не выйдет, дядь Тиред, а ты пока к нам давай, мамка парного молочка нальет.
- Неудобно.
- Неудобно корову подковывать.
- А что подковывают?
- Гы-ы-ы. Пошли давай, а то мамка скажет, что я рыбу украл всю, заставит нести обратно.
- Ну пошли.
Дом Семена стоял неподалеку, огороженный, как и все здесь, дощатым забором. Подворье небольшое: пара сараев, из одного доносились звуки, свидетельствующие о пребывании там поросенка или двух, рядом был пристроен курятник, куры же гуляли прямо по двору, среди них разгуливал с важным видом пестрый петух, с недоверием на меня поглядывающий.
- Это Петька, дурной, если что, бей его палкой, не бойся, зараза живучая, - утвердительно заявил Семен, подводя к крыльцу.
- Сем, вернулся, - из курятника вышла довольно таки прелестная женщина лет тридцати, сразу растерявшись, как увидела меня: - Ой, здрасти, Сем, ты бы предупредил, я же не расчесана даже. Заводи гостя в горницу, не держи на улице.
- Да я только рыбу занести, - попытался отговориться.
- Заводи, заводи, сейчас закончу и завтрак накрою, умывайтесь там пока, можете не разуваться, все равно подметать собиралась, - женщина тут же засуетилась.
- Пойдем, щас пирожками с картофкой будут кормить, и рыбного супца дадут, - Семка потащил меня на рукав: - Сгинь, бульон суповой, - петух рванул прочь, когда в него чуть не угодила палка.
- Петуха не тронь! - донеслось из сарая.
Филин: прива, это Леха, ник сменил, как дела?
Тиред: привет, да норм все.
Филин: Это хорошо, что норм. Сам территориально где?
Тиред: да на отшибе.
Филин: Принял, в столицу и другие города не суйся, тебя тут ищут, причем, много кого, зачем, пока хз.
Тиред: понял, спс, ухожу в монастырь.
Филин: ага, в женский)))))) Потом координаты скинь, тоже постриг приму)))))
- Дядь Тиред, идешь? - окликнул меня Семен, заставляя отвлечься от чата.
С крыльца попадаю в узкие и заставленные различными предметами быта сени, свет сюда проникал лишь через входную и внутреннюю двери. Далее заводят в светлую горницу, лишенную привычной захламленности от мебели и прочего, чем забивают нынешнее жилье.
Печь с зашторенной лежанкой на несколько человек, широкий стол с лавками в углу, освещаемый оконцами, лавка у входной двери и несколько паласов. Идеальная чистота кругом, я даже невольно принялся снимать обувь, но Семка тут же остановил меня, сказав, что мать будет ругаться, мол, не послушали ее. Все же посмотрел на свои подошвы: грязь на них была, не знаю, как это удалось разрабам, но они ее реализовали сполна.
- Семен, есть у вас тряпь?
- Для чего?
- Сапоги хочу протереть.
- Так половица же под ногами.
- Испачкаю сильно, ненужная мешковина есть?
- Там, в сенях должна висеть, мамка ей полы моет.
Внимание. Вы выполнили задание "Уважение хозяйки", отношение хозяйки дома улучшено на 2.
Грязь сошла быстро, благо, та не засохла за время пребывания на реке, вытер не начисто, но уж лучше так, чем повсюду оставлять свои следы.
- Зачем вы это делаете? Здесь и так очень грязно, я и так собиралась убираться, - мама Семена возникла на пороге, тут же принявшись причитать.
- У вас очень чисто, и я не хотел заносить грязь.
- Бросьте, хуже не сделали бы, если бы я знала, что вы зайдете, то обязательно бы все убрала, а теперь мне даже стыдно за неубранную горницу. Ну да ладно, чего уж горевать-то, проходите, садитесь за стол, сейчас накрою завтрак.
Я подчинился, подойдя и присаживаясь на лавку, а в это время хозяйка заметалась, молниеносно накрывая на стол, украшенный скатертью, тут же быстро прибрав все-таки оставленные мною следы.
- Малуша, Ждана, завтракать, - окликнула хозяйка, и с печи тут же соскочили две крохотные девочки шести и четырех лет, в миг оказавшиеся возле стола и забравшиеся на лавку, внимательно уставившись на меня: - Что надо сказать?
- Добое уто!!!
- Доброе, - откликнулся я, ощутив некоторую нервозность из-за того, что сижу за столом в доспехах, пусть и визуально сглаженных под кольчужные северосов.
Дети дружно разместились на лавке, девочки прижались поближе к старшему брату, беззаботно ковыряющему ножом невесть откуда появившуюся в руках палочку. Их мама делала что-то за печью, после чего вышла с посудой, поставила на стол и в миг оказалась возле печи, принявшись там что-то делать. Донесся запах свежеиспеченных пирожков, аж слюна ударила, заставляя ее сглотнуть.
- А отец ваш где? - осторожно спросил я, чтобы возившаяся возле печи хозяйка не услышала.
- Папка-то? А нету его, совсем, - простецки, не отрываясь от дела со всей серьезностью, ответил Семен.
- А где он?
- Сгинул, совсем.
- Умер?
- Неа, говорю же, сгинул, что тут непонятного?
- Как это?
- Дядь Тиред, ты чего такой непонятливый? Сги-нул, у нас в деревне все мужики сгинули. Мы не отсюда сами.
- А откуда?
- Из Васильков, в той стороне, - Семка махнул рукой, указывая направление: - Нас отправили из деревни, а папка с дядьками остались и сгинули.
- Почему отправили?
- Не знаю, мамка не говорит.
- О чем разговариваете? - спросила подошедшая с котелком, полным пирожков, улыбающаяся хозяйка.
- Да о папке, - ответил Семка, хватая самый верхний пирожок, ломая его пополам и давая сестрам по половинке, которые тут же принялись жевать.
Хозяйка тут же помрачнела, развернулась, отбежала к печке, протерла подолом лицо, взяла большой кувшин и вернулась, принявшись разливать молоко, но на ее лице улыбки уже не было.
- Извините.
- Ничего, ничего, я уже свыклась, детей вот жалко, тяжко им без отца-то. Вкусно?
- Очень, - ответил я, даже не попробовав.
- Вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь. Я еще напеку, в дорогу вам дам.
- Так я же...
- Ничего не говорите, это в благодарность за рыбу, ешьте.
Я взял один пирожок, откусил, чуть, думаю, не прикусив язык, ощутив тот самый вкус, какой был у пирожков моей мамы. Именно тот самый, который я ни с каким иным не спутаю, сколько бы времени не прошло. Глоток парного молока усилил ощущения, и я принялся жадно поедать пирожки один за другим, нагоняя ребятишек, успевших съесть несколько штук.
- Ну вот и хорошо, рада, что вам понравилось, - вновь улыбнулась хозяйка.
