– Что я должна сделать?
Отец Сандино, доходчиво жестикулируя руками, долго и подробно рассказывал – «что».
Он рассказывал, а Рива чувствовала, что её сейчас стошнит. Нет, не так… Она чувствовала, что сейчас начнёт блевать – долго и нудно. Может, даже не сможет никогда остановиться и умрёт.
– Хватит! – велела Рива. – Я ничего этого делать не буду. Никогда и ни за что… Отпустите меня, пожалуйста. Оставьте деньги себе…
– Не будешь? – глумливо захихикал священник. – Будешь, ласточка светлая, будешь. Ещё как – будешь! Сучка еврейская…
Он – одним движением – сбросил бесформенный чёрный плащ.
«Мамочка моя! – обомлела Рива, торопливо пряча правую руку за спину. – За что мне такое?»
В правом рукаве её пуловера был спрятан стилет с укороченным лезвием. Все приличные и предусмотрительные женщины еврейского гетто имели при себе холодное оружие. Иначе было нельзя…
– Смотрю, что ты уже на всё согласная? – видя, что девушка не убегает и не бьётся в истерике, обрадовался отец Сандино. – Я уже иду к тебе, красавица развратная…
Лезвие стилета воткнулось – по самую рукоятку – в правый глаз монстра.
– А-а-а! – отшатнувшись назад, взвыл священник. – Тварь…
Она била и била, била и била, понимая, что уже всё вокруг залито кровью…
«Нельзя останавливаться! – билась в пустой голове одинокая мысль. – Нельзя! Бабушка говорила, что все оборотни, монстры и вурдалаки – очень живучие. Нельзя – останавливаться. Нельзя…»
Почувствовав, что её покидают последние силы, Рива, выронив окровавленный стилет на каменный пол, отошла в сторону и присела на корточки.
Только минут через десять, полностью отдышавшись и взяв себя в руки, она поднялась на ноги и осмотрелась.
– Может, не всё так и плохо? – предположила Рива. – Мохнатый ублюдок мёртв. Ничего отвратного он со мной не совершил. Деньги в кошелке. Я никому не говорила, что отправляюсь на свиданье со священником. Беру деньги, запираю обе двери, возвращаюсь домой, а завтра покупаю у лекаря нужное лекарство… Чем, собственно, плохо? Одежда испачкана в крови? Ничего страшного. Сейчас ночь, темно. Задворками доберусь до дома, там помоюсь и переоденусь. А кровавые тряпки сожгу в печи. Всё будет хорошо. Судьба, она любит смелых…
Но этому гениальному плану было не суждено осуществиться. Кошелёк нашёлся почти сразу, а вот тяжёлая связка ключей исчезла бесследно.
– Как такое может быть? – брезгливо переворачивая окровавленное и обезображенное тело отца Сандино, бормотала Рива. – Ерунда какая-то. Мистика сплошная…
Она, потратив полтора часа, старательно обшарила всё подземное помещение. Но поиски ни к чему так и не привели.
– Что же теперь делать? – растерялась Рива. – Дверь очень уж солидная. Мне её ни за что не сломать. Даже за сто лет…
В дальнем торце комнаты отыскалась ещё одна дверка – старенькая и хлипкая.
«А вдруг через неё тоже можно выбраться на земную поверхность?» – подумала Рива.
Используя найденные солидные клещи в качестве рычага, она отжала «язычок» старенького замка. Тоненько и противно заскрипели ржавые дверные петли.
Рива, прихватив пухлый кошелёк с деньгами и верный стилет, взяла в ладонь правой руки дужку масляного фонаря, смело шагнула в узенький низкий коридор и…
Она летела по бесконечному чёрному туннелю, в конце которого угадывалось крохотное светлое пятнышко. Перед глазами – навязчивой чередой – мелькали красно-жёлтые круги, фиолетово-сиреневые спирали и лимонно-зелёные молнии…
Оказавшись в Мире «церковников», Рива – на удивление быстро – осознала произошедшее. Мол, случайно «перенеслась» из одного Мира в другой? Бывает… Ей даже нравилось в новом Мире – никто не пытался принуждать к сексуальным отношениям, кормили хорошо, работать не заставляли, давали читать разные интересные книги. Бабушка? Жалко, конечно, старушку. Но, уже ничего было не изменить – Ангелы заверили, что обратной дороги не существует…
А ещё выяснилось, что она – «особенная».
– Совершенно ничего не понимаю, – закрепив на светловолосой голове девушки (здесь это слово считалось приличным), чёрные присоски, которые были соединены длинными проводами со странным серым ящиком, признался пожилой Ангел. – Первый раз сталкиваюсь с таким нестандартным случаем. Моя аппаратура не может «читать» мысли этой новенькой девицы… Фантастика! А, вот, «языковая капсула» прижилась. Вдвойне странно.
«Видимо, это я в бабушку пошла, – мысленно усмехнулась Рива. – То бишь, и во мне есть что-то от ведьмы…»
После этого она и решила – придумать себе новую личину. Почему и зачем? Стыдно было рассказать Ангелам правду. Мол, являюсь нищенкой-еврейкой из зачуханного гетто. Да, ещё и убийцей…
Так, вот, и «появилась на свет» потомственная аристократка – бургундская графиня Ванда с итальянскими и польскими корнями.
«Не было никакой еврейки Ривы, – как молитву постоянно повторяла про себя Ванда. – И гетто не было, и старенькой швейной машинки, и тех пятерых немцев, и жирного неуклюжего старосты, и худющего инспектора «по нравственности», от которого так противно воняло чесноком… Ничего этого не было. Ничего – не было! Ничего! Я – Ванда! Я – Ванда! Я – Ванда! Пусть будет так! Иначе… Иначе этот белобрысый симпатяга никогда не посмотрит в мою сторону…»
Глава шестая
Епископ Альберт и грязная посуда
Они неторопливо шагали по лагерному плацу. Лёха впереди, старший Ангел – немного отстав.
«Хреновый из этого Ангела охранник, – подумал Лёха. – Во-первых, дистанцию, оговорённую строгими должностными инструкциями, не соблюдает. Во-вторых, лазерный пистолет запихал в кобуру, а защёлкнуть её позабыл. При желании можно резко крутнуться, сбить с ног этого неповоротливого увальня и завладеть оружием… Охранники на вышках? Это да. Но с лазерным пистолетом можно много чего натворить. В плане, успеть наворотить… А если ещё – при этом – старшего Ангела взять в заложники? Да, интересно. Впрочем, немного подождём. Как говорится, не горит…»
– Чего хмыкаешь, узник? – ехидно поинтересовался старший Ангел. – Тяжёлые предчувствия одолевают? Оно и правильно…
– Сам дурак, – отозвался Лёха. – А если будешь приставать, то, наплевав на дурацкие лычки, набью тебе самодовольную харю. Чтобы жизнь малиной не казалась.
– Ну-ну, набил один такой, – засомневался Ангел, но – на всякий случай – отстал на пару шагов.
Перед крылечком кельи Лёха притормозил.
– Что ещё? – насторожился конвоир.
– Ничего. Хотя… Запиши-ка меня, начальник, в добровольцы по мытью послеобеденной посуды.
– М-м-м…
– Проблемы?
– Нет проблем, запишу. Но…
