— Для наших с вами задач — вопросом владею идеально.
— Объясни и мне? Так, чтобы я понял? Допустим, я полный профан.
— Вы уверены? Хорошо подумали? — смеюсь.
Кэп со своей стороны делает мне гневные знаки, размахивая руками и выпучивая глаза.
— Да. — Спокойно говорит собеседник. — Пожалуйста, рассказывай.
— Азот, содержащийся в воздухе, в организме не усваивается, вы в курсе?
— Да.
— А его в воздухе прилично. Количество газа, растворенного в жидкости, напрямую зависит от давления газа на поверхности этой жидкости. Если это давление превышает давление газа в самой жидкости, то создается градиент диффузии — начинается процесс насыщения жидкости газом. Этот процесс продолжается до тех пор, пока давление газа в жидкости не сравняется с давлением газа на поверхности жидкости. Пока понятно?
— Совпадает со школьным учебником.
— Школьный учебник и есть… При понижении внешнего давления происходит обратный процесс. Давление газа в жидкости превышает внешнее давление газа на поверхности жидкости, происходит процесс «рассыщения». Газ начинает выделяться из жидкости наружу. Жидкость как бы закипает. Именно это происходит с кровью человека, слишком быстро поднимающегося с глубины на поверхность.
— Как-то всё слишком в общем.
Не понял, он что, подначивать меня решил?
— Когда человек находится на глубине, ему для дыхания необходим газ с давлением, равным внешнему. Предположим, речь о глубине в тридцать метров. — Оглянувшись по сторонам, обмакиваю палец в соус и пишу прямо по поверхности стола (потом сам и помою):
(30 м / 10 м/атм.) + 1 атм. = 4 атм.
— Для нормального дыхания на такой глубине давление вдыхаемой газовой смеси должно равняться именно этой величине…
Минут за пятнадцать укладываюсь с лекцией о физике и физиологии кессонки, которую здесь приходится называть декомпрессионной болезнью.
— … когда процесс всплытия проходит медленно, парциальное давление азота также уменьшается медленно. Микропузырьки азота из крови высвобождаются и вместе с током крови двигаются в сердце, потом в лёгкие, где через стенки альвеол выходят наружу при выдохе.
Ориентируясь на его помутневший взгляд, решаю нарисовать ещё и схему лёгкого.
— Если же начать всплывать слишком быстро, то пузырьки азота тупо не успеют достичь лёгких и вывестись из организма наружу. Кровь «закипит». А к пузырям присоединится ещё больше растворенного азота, что порождает эффект снежного кома.
Ёсиока, поначалу злившийся из-за запачканного стола, сейчас зачарованно следит за моим пальцем.
— Затем прикрепляются тромбоциты, следом и другие кровяные тельца. Очень быстро сформируются локальные сгустки крови, они же тромбы. Кровь станет неравномерно вязкой и сгустки будут способны даже закупорить небольшие сосуды.
— Ух ты.
— Тем временем пузыри, прикрепленные к внутренним стенкам сосудов, частично разрушат их и оторвутся вместе с их кусочками, укрепляя «баррикады» в русле кровотока. — Вхожу в раж, поскольку этот процесс в теории знаю идеально; схематично рисую сказанное. — Дальше будет прорыв стенок сосудов. Кровоизлияние в окружающие ткани. Кровоток замедлится, нарушится кровоснабжение жизненно важных органов.
Подождав минуту, подхватываю губку и стираю всё со стола.
— А как собираешься всего этого избежать ты? — Наоя отмирает.
— Есть скорость безопасного подъема на поверхность. Как говорят некоторые, скорость безопасного всплытия, — беззаботно пожимаю плечами.
Затем по памяти цитирую ему приблизительные константы.
В мои годы нейро-концентраторов не было, как и смартфонов. Декомпрессионные таблицы лично мы учили напамять.
— Твоими баллонами может пользоваться любой человек? — заходит с другой стороны флотский.
— Да, — киваю ему ещё беззаботнее. — При одном условии.
— Каком? — он даже подаётся вперёд и наклоняет голову к плечу. — Хочешь предварительно зарегистрировать какие-то авторские права?
Не считаю нужным даже пытаться взять себя в руки — гляжу на него, как на инопланетянина:
— При чём тут авторские права? Моими баллонами может пользоваться любой человек при том условии, что у него скорость вывода азота из крови равна моей!
— А с этим есть какая-то проблема? — до него начинает доходить.
— Мы на "Кальмаре" перемеряли три десятка человек, взятых произвольно. Включая мою девушку.
— Цубаса, которая училась в нашей академии?
— Да. Нейроконцентраторами различных типов, до пятого знака после запятой. Вот у всех, если брать за эталон меня, азот из крови выводится в три и более десятка раз медленнее. — Специально прикрываю глаза, что не таращиться на его вытянутое лицо.
Я сейчас не соврал. Понятия не имею, в чём дело, но конкретно азот из крови всех местных, можно сказать, в пригодных практических объёмах не выводится — если попал в лёгкие под давлением. Разница в скорости со мной такая, что можно считать: у них не выводится.
Не знаю, что за различия метаболизма. Мы двигались реально по волоску, чтоб никого не "сломать", но результат не менялся.
Цубаса заявила тогда, что у меня, кажется, какой-то удачный генетический сбой — иного ей просто в голову не взбрело. Слава богу, на баллонах и технологии она при людях не заострилась.
А я помню, откуда попал сюда. Ничем особенным от миллиардов людей там я не отличался. ТАМ могли погружаться все.
Видимо, этот мир всё же параллельный. Ну или мой мозг перенёс сюда ещё много чего, включая обмен веществ, кроме бокса.
Глава 8
Цуджи шумно выдыхает через нос:
— Занятно.
— Он правду говорит, — кэп тревожно сводит вместе брови. — Я результаты промеров на всякий случай у себя записал в… — он говорит название какой-то программы, о которой я даже не слышал.
— Да я не об этом. Ёсиока-сан, могу просить вас об одолжении?
— Всё, что в моих силах.
— Вы бы не могли перестать нервничать? Всё идёт нормально, но мне нужно задать ещё кое-какие вопросы.
— Я не против же!
— Если вас пугали безобидные темы до этого момента, то дальнейшая часть беседы вам может ну очень не понравиться, — смеётся представитель министерства обороны. — Даже несмотря на всю безобидность моих намерений. А если вы будете волноваться, мои расширения будут на вас реагировать не так, как надо.
— Если бы это было так просто, успокоиться по команде, — вздыхает капитан и снова тянется к бутылке. — Душа — штука такая. Нервам не прикажешь.
— Что могу сделать я, чтобы вы перестали воспринимать разговор между мной и Масахиро так серьёзно? Что бы мы ни обсуждали?
— А выпейте со мной! — оживляется хозяин корабля. — Вот я пью — и вы пейте! Всё по обычаю!
— Какие-то у вас тут русские расклады, — бормочу себе под нос, глядя, как Ёсиока с видимым удовольствием наливает теперь уже в две посудины.
— Нормальные расклады, — вздыхает офицер, тут же выпивая свою порцию мелкими глотками. — Э-э-э…! ЗАБОРИСТО!
— Ага, — капитан блаженно щурится, повторяя жест следом за ним, прикрывая глаза и водружая на стол пакет с вяленым кальмаром. — Если хотите есть, филе вон там, в том холодильнике. В нижнем ярусе. Хотите — жарьте себе сами, не хотите — сидите так. Кухня в моём исполнении закрыта. Обслужите себя самостоятельно.
— У меня ещё есть еда, — киваю на предусмотрительно сделанный в тарелке запас.
— На двоих! — говорит Наоя, палочками выхватывая из моей кучи кусок за куском.
— И ведь не скажешь вам ничего. Я типа младший, вежливость, всё такое. — Забираю сразу несколько кусков кальмара из пакета старика.
— Вот за это его и люблю, — фыркает кэп. — Ни грамма вежливости, ни крошки воспитания. Но — полная искренность и никаких камней за пазухой.
— Я оценил, — серьёзно кивает флотский. — Масахиро, а ты с этим набором манер только здесь, среди нас, так себя ведёшь? Или это — твоя обычная линия?
— Я везде плюс-минус одинаковый, — пожимаю плечами. — Во-первых, гайдзин. Нос картошкой, волосы белобрысые, глаза лупатые — мне можно. Во-вторых, я будущий чемпион префектуры по фул-контакту. Ему тем более можно.
