на кладбище, поминают усопших родственников. А потом объедаются блинами от пуза и водят хороводы вокруг чучела Масленицы и костра, на котором ее сожгут. Молодежь еще и прыгать будет через пылающий костер. А понимают ли они смысл всего этого? Исковеркали ритуалы, забыли заветы предков, передаваемые из поколения в поколение, оторвались от своих исконных корней.
А все святоши эти! Возомнившие, что вера их единственно непогрешимая, понастроили церквей, в которых якобы живет их бог, и заставляют людей ходить туда. А главным жрецом царь назначил сам себя, вот что смешнее всего! Главой церкви у них становятся не по святости, не по мудрости, и не по заслугам, а просто по случайному факту рождения в царской семье. Каким бы мерзавцем или дураком не был наследник, трон ему переходит вместе с властью над душами миллионов людей. Как будто мало того, что большая часть его подданных и так находится в положении бессловесных рабов…
Василиса резко развернулась и, не оглядываясь, пошла в сторону трактира, где ее уже поджидал один из собратьев. Плохо, что ничего не удалось узнать в столице. Слишком все засекречено, слишком много тумана развели чиновники вокруг заговорщиков. Но они живы — это точно. И в Петрополе ходят слухи, что спасшиеся заговорщики упорно отказываются писать прошение о помиловании на имя царя. А Николай, якобы не знает, что теперь с ними делать. Чушь! Этот самозванец Романов уже давно все решил, но продолжает морочить голову своим подданным, изображая добряка. Каторга? Скорее всего да. Знать бы еще куда именно он их отправит. А уж там найдется какой-нибудь способ вытащить нужного нам человека.
Интересно, что он сейчас чувствует, этот незнакомец из другого мира? Наверное в смятении из-за того, что не понимает, как он здесь оказался. Кто он на самом деле? На кого пал выбор богини Мокоши? Это душа молодого человека или убеленного сединами мудрого старца? И в чье тело он попал — Петра Южинского или же Павла Стоцкого? Имена спасшихся на эшафоте стали известны на третий день. Ох, сколько вопросов, и пока ни одного ответа…
Василиса вошла в трактир, продолжая размышлять о незнакомце, обвела взглядом зал, ища своего спутника. И вдруг наткнулась взглядом на странную компанию: двое жандармов, трое армейских и два… арестанта? Дыхание перехватило от невероятности такого совпадения! Не обращая внимания на знаки, которые подавал ей собрат, она направилась в ту сторону, где сидели эти люди, и опустилась на скамью у свободного стола, который был к ним ближе всех. Подбежавшему слуге Василиса заказала блины и горячий чай, делая вид, что ее совершенно не интересуют люди рядом.
Это Мокошь их сюда привела! Сомнений нет, боги любят Василису. Надо будет богине сделать щедрую жертву. Теленка или…ладно, это потом. Сейчас главное не выдать себя.
И только когда слуга ушел, она смогла украдкой посмотреть в ту сторону. Увы… спины солдат загораживали ей весь обзор, отсюда она никак не могла увидеть лиц арестантов. Но оба они высокие — их макушки возвышались над солдатскими. Ну, да одаренные, как же иначе. Еще наверняка и красавцы. Но все, что ей удалось рассмотреть — один из них блондин, а второй темноволосый.
Идея, как ей увидеть их лица, пришла в голову мгновенно. Конвой никогда не запрещал обывателям помогать каторжанам с едой. Все остальное могло было запрещено, но хлеб, воду и еду у них никогда не отбирали, разрешая людям проявлять христианское милосердие к оступившимся. И этим обычаем можно было сейчас воспользоваться.
Василиса позвала парнишку и попросила принести ей несколько бубликов, калачей и связку баранок. Нашлась и небольшая плетеная корзинка, в которую все это было сложено. Девушка сразу же расплатилась за свой заказ и продолжила невозмутимо пить чай, хотя внутри у нее все ходило ходуном от волнения. Оставалось дождаться подходящего момента.
* * *
Ну, что… отобедали мы вполне себе недурственно! Я вообще блины люблю, а здесь они просто идеальные — пышные, с дырочками и маслицем сверху. И поскольку блюдо это недорогое, на гроши, выделенные на наш прокорм, блинов принесли много — ешь не хочу! А вот чаем мы сами злоупотреблять не стали, ради нас никто лишнюю остановку в пути делать не будет. Если только снова застрянем где-нибудь в низине. Кстати выяснилось, что Белевский зря пугал жандармов — судя по разговорам, дальше дорога будет в гораздо лучшем состоянии, и пока никакой нужды в колесах нет.
— Все, хватит рассиживаться, поторопимся! А то до ночи не доберемся.
Крапивин после обеда и хороших новостей о дороге, немного подобрел и перестал пугать своей злой рожей. Мы послушно встали, вышли из-за стола. На сытый желудок ехать как-то намного приятнее.
— Господин капитан! — окликнул Крапивина нежный женский голос, и мы все дружно обернулись
Из-за соседнего стола, к которому мы сидели спиной, поднялась молоденькая девушка. Очень прилично одетая, в сером пальто с пелериной, отороченной мехом, и в капоре того же цвета. По внешнему виду и по манерам явно не селянка. Симпатичная! На щечках ямочки, губки пухленькие… В замороженной душе что-то отозвалось, но так, слегка.
— Ваше благородие, сегодня Прощенное Воскресенье, разрешите мне подать милостыню вашим подопечным? Здесь только хлеб и ничего больше, можете проверить! Это ведь не запрещено? Умоляю вас, проявите немного милосердия к несчастным! — заломила она руки, волнуясь и прижимая их к груди — Не знаю, в чем вина этих преступников, да это и неважно. Всем нам нужно оставаться людьми и чтить божьи заповеди, правда? А главная христианская добродетель — это милосердие к оступившимся!
Крапивин, ошарашенный напором молодой восторженной особы, несколько растерялся и неуверенно посмотрел на коллегу. Но тот лишь пожал плечами. Девица явно была не знакома с нами, в контакт не вступала, да и мы с Южинским стояли молча, ожидая его решения.
— Ну, вообще-то правила…
— Ах, ну какие еще правила⁈ — огорченно всплеснула руками незнакомка — весь хлеб куплен здесь, на ваших глазах, я и к корзине-то этой не успела притронуться.
Она переводила жалобный взгляд с одного жандарма на другого, и офицеры дрогнули.
— Хорошо — решился Крапивин — но ничего сверх этого. Никаких вопросов и разговоров, вы не будете идти вслед за нами до кареты. Мы просто возьмем корзину и уйдем.
— Спасибо! Спасибо вам огромное! Вы замечательный человек. Бог обязательно вознаградит вас за доброту, проявленную к падшим. Христос вас храни, господа офицеры! И простите, если я была слишком навязчива.
— Бог простит! — слаженно ответили жандармы и перекрестились. Солдаты и Южинский последовали их примеру.
А я наконец, встретился глазами с этой девушкой. Ух… какие у нее глазища, словно в душу заглянула! Пробежалась быстрым цепким взглядом по моему лицу, словно запоминая меня, и вернулась к Крапивину. Потом подхватила корзину и вручила ее одному из солдат.
— Храни вас всех, господь! — она мелко перекрестила нас всех и отступила на пару шагов, давая нам уйти.
Мы прошли к выходу под гробовое молчание посетителей, и спустились с крыльца.
— Господа, надеюсь, это не одна из ваших знакомых? — обернулся к нам Крапивин — И я не стал жертвой талантливой игры?
— Клянемся, мы видели ее первый раз в жизни! — воскликнул Южинский — Павел, подтверди.
— Клянусь, я с ней вообще не знаком — кивнул я — Да, и как бы мы могли заранее договориться встретиться в этом богом забытом месте? Помнится, еще с утра нас собирались расстрелять. А предписание вы вскрыли уже в дороге.
— Ладно, забудем это маленькое происшествие. Садитесь в кареты, пора трогаться…
Пока меняли лошадей, видимо ямщик добавил углей в жаровню, стоявшую в ногах. Поэтому вначале в карете было довольно комфортно, и я даже задремал. Все-таки, как мало нужно человеку: накормлен, сидит в тепле и на голову ему ничего не капает. Еще бы кандалы сняли, вообще нормально было. С этой немудреной мыслью я и уснул…
А когда открыл глаза, за окном кареты было уже темно. Где-то вдалеке лаяли собаки, но вскоре все стихло. Видимо мы проехали через очередную придорожную деревню.
— Далеко еще? — спросил я жандарма, поплотнее запахивая шинель, и не особо надеясь на его ответ. Так, скорее из вежливости поинтересовался. Но поручик соизволил ответить
— Подъезжаем.
— Угощайтесь — кивнул я ему на корзину, стоявшую на скамье, и сам потянулся за румяной баранкой.
Сто лет их не ел. Последний раз пробовал баранки в каком-то небольшом городке на Урале, где был в студенческой экспедиции. Забытый вкус детства…
— Не положено — состроил поручик неподкупную морду
