рукой для отца.
— Думаю, что пойду в ординатуру, а потом стану преподавателем в академии, чтобы набраться опыта, — поведала Машка после моего успешного обучения. — А позже открою филиалы образования имени Воронцовых по всей стране.
Мечтательная улыбка играла на губах девушки, она наконец-то определилась с направлением, куда тянула душа. Отец одобрительно кивнул, принимая желание дочери. Это было весьма перспективное направление, которое в будущем могло принести неплохой доход.
— Ну, а я, хотел бы заняться военной карьерой, раз уж мне не стать наследником. Зато смогу защитить род Воронцовых и создам наемную армию, — с большим азартом Михаил поведал о своей мечте, где он уже командовал эскадрами, завоевывая новые территории для своего рода и империи. Отцу не очень хотелось, чтобы сын пошел по стопам деда, но и его выбор он принял. Это тоже могло принести роду преференции от государя и почести.
Александр долго молчал, вероятно думая, озвучивать ли свою мечту или не стоит. Но родные скрестили на нем свои взгляды, после чего, тяжело выдохнув, поделился планами на будущее.
— Только не ржите, я для себя все давно решил. Хочу стать ученым, и исследовать быт, культуру других народов. Хочу путешествовать по миру и налаживать международные экономические связи, — проговорив это, Александр немного покраснел, словно его мечта была чем-то не достойным.
— Почему тебе не удобно, сын? Роду Воронцовых выгодно расширять отношения с другими странами, налаживая политические и экономические связи, — отец с гордостью посмотрел на Александра, всегда отличающегося своей сдержанностью и наблюдательностью.
— А кем ты планируешь стать, Ларик? — весело, с каким-то подвохом, поинтересовалась у меня сестра планами на будущее. Вот и что мне сейчас нужно ответить? Что хочу спасти мир от глобального катаклизма, который сдвинет межмировое пространство, что, в конечным итоге, разрушит их цивилизацию? Но все взгляды скрестились на мне, а я так ничего и не придумал, этот мир я еще плохо знал. Поэтому не стал заморачиваться.
— У меня лишь одна цель, спасти этот мир, — глупо по-детски улыбнулся, пусть думают, что хотят, мне позволительно.
— Ммм, это тоже достойная цель, сынок, — отец с нежностью посмотрел на меня, считая по-прежнему глупым мальчишкой. — А от кого спасти собираешься, если не секрет?
Если бы сам знал от кого? Но скоро обязательно доберусь до уродов, решивших нарушать законы мироздания, и поломаю у них все планы, не дам разрушить мировой континуум.
— Как от кого, от монстров конечно же, которые проникнут на нашу планету, — развел руками, словно это было самым очевидным ответом.
Братья с сестрой прыснули от смеха, посчитав меня выдумщиком. Вот только мне было совсем не смешно, глядя на близких людей. Все их мечты были абсурдными. Если я не спасу этот мир, то их планам не суждено исполниться.
Братья с сестрами долго еще меня подкалывали по поводу монстров и спасения мира. Отец лишь вздыхал, глядя на меня, но ничего не говорил. Я не оправдал его надежд. Он рассчитывал, что сын станет намного умнее, но Ларик по-прежнему оставался в его глазах великовозрастным ребенком. Меня это ничуть не расстраивало. Не должен хрономаг резко нарушать привычный уклад и отношение к себе в семье или стае, куда он попадет. Интеграция в новое общество должна пройти без резких скачков, чтобы не было отторжения чужеродной особи, как белой вороны, резко поменявшей свое мировоззрение и привычки.
Лежа в палатке, рядом с Машкой, она уже давно сопела, думал о мечтах. Все о чем-нибудь мечтают, вот только у хрономага их нет, как оказалось. Всю свою сознательную жизнь, первые сто лет не считаются, это детский возраст, служил, как воин, стоя на страже множества Вселенных. Всегда выполнял задания, не считаясь с собственными желаниями. В чьих телах меня только не носило. Был много раз и гуманоидной расы, и не гуманоидной, амфибией, ящером, сфинксом и даже демоном. У меня была стальная воля и гипертрофированное чувство долга, а вот отдыхать и мечтать я не умел. Лежа на склоне горы, впервые задумался, а чего хочу на самом деле? Я был и на вершине власти, со всеми вытекающими ништяками и проблемами, был и скрытным шпионом, совсем непримечательной наружности, возвысился до посланника небес, которого боготворили, но хотел ли я всего этого? Нет, это была всего лишь служба. Единственным, кем я точно не был, это любимым мужчиной. Нет, меня многие любили, обожали и боготворили. Но никогда это не было взаимным. Я не мог позволить себе сильные чувства, иначе за них рано или поздно пришлось бы расплачиваться. А про хрономага, слетевшего с катушек, я уже говорил, такие последствия сложно будет разгрести, даже когда он снова переродится.
Что-то от этих мыслей стало совсем не весело, да и по натянутой парусине палатки начал накрапывать дождь. Через несколько минут, дождь усилился, прогремел гром и сверкнула молния. Кажется, грустное настроение было не только у меня, а и у неба над головой.
Еще через десять минут в палатку заглянул отец и велел паковать вещи прямо под дождем.
— Так ночь на дворе, куда мы пойдем в темноте? — проснулась Мария и спросонья не могла понять, зачем вообще срываться с места.
— Рядом с нами река. Она обязательно выйдет из берегов и снесет все посреди ночи, если дождь не успокоится через полчаса, — отец был не на шутку встревожен. По прогнозу погоды никакой грозы не намечалось, но в горах свой микроклимат, который сложно предугадать. Машка больше не спорила, а быстро натягивала на себя вещи. Я тоже последовал ее примеру. За пятнадцать минут свернули лагерь, и в кромешной темноте стали отходить по неширокому плату, усыпанному камнями, подальше от разливающейся реки. Струи дождя били по нам, как из брандспойта, мощные фонари пробивали темноту лишь на пару метров, теряясь в струях дождя. Медленно, словно безногие арахниды мы огибали гору, стараясь уйти подальше от смертельной опасности. Отец шел впереди, за ним след в след двигался я, потом Машка, замыкали братья. Все давно вымокли до нитки и стучали зубами. Во время дождя, особенно в горах, температура резко скакала вниз. Ветер с каждой минутой усиливался, гремел гром и сверкали молнии. Я хоть и не в таких задницах побывал, да и за собственную жизнь не особо переживал, но все равно было тревожно.
— Ай, больно, — сзади раздался писк сестры, — кажется, ногу подвернула. Вот только сейчас нам не хватало раненого,
