А Валерка… Нет, он с ним не учился. Это техник Гордеева, новенький. Пашка сдружился с ним сразу же, как только тот пришел к ним. Милый такой парнишка, спокойный, и поболтать с ним можно, и выпить, и денежку занять, если что. Да и техник неплохой вроде как – Гордеев хвалил, Пашка сам слышал.
Он открыл глаза. Так. Кресла, эти мягкие кожаные кресла, в которые так и хочется упасть и утонуть, безмятежно отдавшись неге и блаженству… Их выбирала Ольга, ей всегда нравились глубокие кожаные кресла. Она их и заказала – Пашка доверял ее вкусу и затем ничуть не пожалел. Ольга потом еще заявила, что потом купит себе точно такие же. И она вовсе не разводилась, они там только хотели, скандалили пару месяцев, это было, но потом успокоились. С чего это он взял, что сестра развелась? Вот уже где точно бред. Как там Лизка говорила? А, конфабуляция, точно.
Пашка встал и подошел к окну, откинув в сторону занавеску. Да, это точно его двор. Дорожка, березки, припаркованные машины, вон джип дяди Васи с третьего этажа, университетского друга отца. А вон косолапит паренек с синдромом Дауна, в соседнем доме живет. Пашка прислонился лбом к холодному стеклу. Получается, что это его квартира, и туфли в коридоре – тоже. Что же это такое происходит?!
Память – вот что управляет человеком и что по сути им является. Личность, самосознание индивида, его внутренний мир, отношения с окружающими, страхи и мечты – это все его память. Потеряв ее, он теряет самого себя и остается один на один с темной бездной обезличенности.
Но еще хуже получить ложную память. Потому что человек незаметно становится другой личностью, ложной, неправильной и, возможно, опасной. Вот только как определить истину? Кто есть кто?
– Ну как? – подала голос Лиза. – Что чувствуешь?
– Сложно сказать, – вздохнул Пашка, возвращаясь за компьютер. – Мутно как-то все…
Однако он уже был почти уверен, что наконец-то вернулся к себе домой, в свой настоящий дом, но полностью признаться в этом даже самому себе было просто-напросто страшно. Кто такой Гордеев, как он выглядит, и как Пашка попал в его отдел? Два года назад, говорите? Завербовали? Звучит немного тревожно. А Гордеев такой высокий, седовласый, так? И голос как из бочки. Строгий начальник, постоянно ворчал, когда Пашка не предоставлял отчеты по работе или опаздывал на совещания. Ну да, ну да. На этих совещаниях еще большой такой толстый мужик был, хохотун, они с Пашкой на задних рядах в шашки рубились, за что как-то получили жуткий нагоняй. И звали его… и звали… Бергман! Или Бурман? Ну, как-то так.
Значит, он и вправду хакер? И умеет взламывать компьютерные системы? Это классно, честно говоря, чего уж там! Но что же он взламывал?
Есть идея! Как он сразу-то не догадался?!
– Пойду умоюсь, – сказал он. – Что-то мне душно.
– Сходи, сходи, – закивала Лиза. – Мы все понимаем. Это бывает. Непривычное состояние, правда?
– Не передать словами, – бросил Пашка на ходу.
Он прошел в ванную, закрылся и включил воду. Нужно позвонить. Всего-навсего. Например, Тимохе или Ваське. Нет, Ваське не стоило – парень он серьезный и странные расспросы может воспринять неадекватно. Он набрал номер Тимохи.
– Тимоха, привет! Это я, Паша! Узнал?
– Алло? А… да-да, конечно. Привет, – отозвался друг. Голос у него был почему-то грустным. – Как дела?
– Вроде нормально, пока не разобрался, – туманно ответил Пашка. – Ты-то как?
– Да как-то не очень. А ты куда пропал? Не видно, не слышно… Не заходишь…
– Ой, ты знаешь, вообще запарка, сам офигеваю.
М-да, абсолютно бестолковый разговор, так он ничего не выяснит. Нужно поторопиться.
– Ясно, короче… – тем временем протянул Тимоха. – Как всегда… А я ведь опять в больничке, с печенью маюсь. Больше недели!
– Не понял… Как же это тебя угораздило?! – опешил Пашка. – С чего бы это, друг? Печень? Что за обострение такое?
– Да как обычно, раз в полгода, тебе ли не знать! Ты придешь ко мне завтра?
– А, ну да, а как же… Где лежишь-то?
– Да все там же, там же. Только до тихого часа, ладно? А то получится как в прошлый раз – у меня потом процедуры…
Печень? Все там же? Как в прошлый раз… О чем это он?! Чушь какая-то. И как это – больше недели? А как же кафе и поход к мастерской на Фонтанке? Хм…
– Это не потому, что в баре тогда с Заирой посидели? – спросил Пашка. – Ну, ты текилу глушил еще.
– Я? Текилу? С Заирой? С моей-то печенью? Очень интересное сочетание! Почти три года ни в одном глазу. А Заира на меня теперь даже не смотрит, как на Восьмое марта ей предложение сделал! И это я тебе объясняю?! Ты зачем так говоришь? Издеваешься?
– Я? Н-нет… Ты что? Может, я что-то спутал? Может, я того… этого… Э-э…
– Да уж, наверное!.. – обиженно протянул Тимоха. – Какой-то ты странный, ей-богу! У меня сейчас не то настроение, чтобы твои дурацкие шуточки выслушивать! Друг называется!
– Да-да, Тимох, прости, я немного не в себе, голова трещит – просто кранты! Я перезвоню тебе как смогу. И я приду, обязательно приду! Извини!
– Хорошо, пока… Выспись там лучше, – недовольно сказал Тимоха и повесил трубку.
Неловко-то как… Опять эта картонная память дурит! Значит, Тимоха не пьет, с Заирой они в кафе не сидели, более того, он ей еще и предложение руки и сердца делал, а на его памяти толстяк с ней познакомился совсем недавно. И в довесок больная печень с восемнадцати лет? Чушь какая-то. Жесть и бред. В одном флаконе.
В дверь ванной постучали.
– С тобой там все нормально? – услышал он Лизу. – Не тошнит?
– Нет-нет, все в порядке! – чертыхнувшись про себя, ответил Пашка.
– Мы ждем тебя!
– Минутку!
Пашка набрал номер Ольги.
– Привет, сестридзе! – приветствовал он ее обычным образом. – Как там дела на Плюке?
– Э-э… Здорово, Соломонище! Ты, что ли? Номер сменил?
Номер? Ну да, сменил, две недели назад, как очухался после амнезии. Но ведь Ольга знала об этом с самого начала! И… Соломонище? То есть Соломон? Что за странная кликуха?
– Слушай, – решил он взять быка за рога, – эти белые кресла, что у меня стоят, – мы где их купили? Что-то подзабыл. Ты же их для меня заказывала в интернет-магазине, да?
– Я? Господь с тобой, Паша! Ребята Гордеева внезапно привезли, у них там скидка хорошая была, где-то там, в вашей сети.
– В нашей – это в какой? – решил подловить сестру Пашка.
– Да я почем знаю, родимый? У вас их много всяких. А что случилось-то?
– Да ничего такого, в общем-то, просто кое-что узнать хочу.
– Что именно?
– Э-э… Много чего. Слушай, Гордеев – это седой такой, большой мужик, да?
