24 день Первой летней луны.
Изводимая дурными предчувствиями троица невольных заговорщиков шла через безлюдную Парадную Галерею, минуя чередующиеся полосы теней и ослепительного солнечного света, лившегося из высоких и узких окон с мелкими цветными стеклами. Слева проплыла уходящая под потолок массивная двустворчатая дверь, украшенная бронзовым литьем с изображениями различных уголков страны. Имелся там и людской город над речной поймой, и гномское подземное поселение среди причудливых скальных выступов, и густой бор, вдоль опушки которого рассыпалась волчья стая.
За дверями скрывался тронный зал – огромный, гулкий и использовавшийся столь редко, что эти случаи пересчитывались по пальцам и всякий раз заносились в хроники. Последний раз Зал открывали совсем недавно, дабы достойно приветствовать аквилонского монарха и его свиту, но все прекрасно понимали, что удивить соседей не удалось. В Тарантии и не такие чудеса видывали. Подумаешь, замок распланирован и возведен двергами. За минувшую четверть века коронная цитадель Пограничья так и не приобрела неуловимой ауры обжитого человеческого жилья, оставаясь величественным пустоватым сооружением. Ходили слухи, будто, если как следует поискать, беспременно отыщутся уголки, куда за двадцать лет еще никто не заглядывал. Более-менее обжитой стала только полуденная часть, где располагались покои правителя – сначала старого Эрхарда, затем его преемника.
Чуть не дойдя до конца Галереи, посетители замедлили шаг и остановились подле охраняемой двумя гвардейцами скромной дубовой двери, с которой скалилась деревянная рысья голова. Стремление не ударить в грязь лицом вынудило Магнуссона и Грайтиса с величайшей неохотой извлечь из сундуков и натянуть то, что в представлениях Пограничья считалось «приличным нарядом». Ренисенб же решила доказать, что любая волшебница в первую очередь все-таки остается женщиной.
Увидев ее сегодняшним утром, Грайтис невольно присвистнул, а Темвик со зверским видом изрек, что госпожа Рени весьма напоминает стигийскую принцессу, имевшую несчастье угодить в лапы к нордхеймским варварам. Теперь им с Грайтисом придется либо разыграть ее в кости, либо сразиться не на жизнь, а на смерть, выясняя, кому достанется столь великолепная добыча.
Магичка хмыкнула и удивленно взглянула на себя, словно только сейчас осознала, что на ней не привычная черная хламида с вышитым серебряной нитью изображением качающихся весов, но узкое платье из переливающейся сине-зеленой материи. Дополнением к одеянию служили браслеты из разноцветных бусин и широкое ожерелье с эмалевыми вставками и множеством мелких камешков, больше похожее на золотой воротник. Мужчины сделали вид, будто увлеченно обсуждают городские трудности, чтобы пропустить стигийку вперед и взглянуть, как она идет через Галерею, выбивая частую дробь каблучками сандалий и слегка покачиваясь.
– Как думаете, аквилонцы там будут? – вполголоса поинтересовался ширриф, когда один из охранников скрылся за дверью с известием о приходе ожидаемых визитеров. – Мне почему-то кажется, что они обязательно явятся. Хотя какое, спрашивается, им дело до забот Пограничья?
– Мудрый управитель должен выказывать гостеприимство и уважение к давним друзьям, – Ренисенб быстрым движением поправила украшавшую ее гладкие черные волосы золотую диадему с гирляндами звякающих подвесок. – Особенно если он желает… Ой!
Восклицание относилось к беззвучно появившейся рядом четвероногой серой тени, с интересом обнюхивающей подол платья стигийки. За первым зверем возникли еще трое, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся крупными остроухими собаками. Два пса щеголяли яркими ошейниками красной кожи, предупреждая, что перед вами не охотничьи овчарки, но пребывающие в звериной ипостаси оборотни. Судя по несоразмерно длинным лапам, дружелюбно машущим хвостам и весело поблескивающим глазам – подростки из числа дворцовой молодежи. Один из перевертышей наверняка был королевским пасынком, но Грайтис так и не научился безошибочно определять, кто тут есть кто. Вон тот, палевой, почти серебристой масти? Или второй, серый с бурыми подпалинами? С точки зрения человека, все оборотни и волки на одно лицо… то есть на одну морду.
Для Темвика загадка разрешалась простейшим образом: он мимоходом потрепал по загривку светлого волчонка и пропустил его перед собой в распахнувшуюся дверь. Маленькая стая юркнула за вожаком, с нахально-деловитым видом обогнув вышедшую навстречу гостям хорошенькую (хотя по утонченным меркам офирского или немедийского двора несколько крупноватую и ширококостную) блондинку в ярком наряде асгардской девицы знатного рода. На миг раздраженно скривившись, девушка умудрилась ловко пнуть одного из подростков-оборотней в бок. Тот коротко взвыл и отскочил в сторону.
– Нейя, не обижай ребенка, – вступился Магнуссон.
– Ничего, ему не повредит, – отмахнулась девица. – Меньше проказить будет… Доброго дня всем, – она улыбнулась, но улыбка получилась слегка вымученной. – Эрт… то есть король уже начал думать, не потерялись ли вы по дороге. А Рэф где? Его ведь тоже звали.
– Он очень занят, – согрешил против истины Грайтис. Дознаватель, услышав о приглашении в королевский замок, решительно замотал головой, заявив: «Нечего мне там делать. Еще брякну чего-нибудь не то. Лучше присмотрю за городом. Может, наткнусь еще на кого из этих… одержимых».
Похожую на асирку белокурую девушку звали Нейей из семейства Раварта. Знавшие историю ее появления в Вольфгардском замке сперва завидовали, а теперь, в зависимости от характера, сочувствовали или ядовито посмеивались. Нейя Раварта уже третий год ходила в постоянных подружках Эртеля. Шептались, будто она имела прекрасную возможность в недалеком будущем стать госпожой Эклинг, благо тоже происходила из Карающей Длани.
Однако случилось непредвиденное: по смерти дяди Эртель занял трон Пограничья и оказался перед тяжким выбором. Будучи оборотнем, он мог жениться только на своей соплеменнице. Тут весьма кстати поблизости оказывалась хорошая знакомая Нейя, ничего не имевшая против. Но как правитель, обязанный думать о благе страны, Эртель вполне представлял те выгоды, что сулит его брак с наследницей какой-нибудь благородной фамилии из соседней Немедии или Бритунии.
Только куда прикажете девать госпожу Раварту, с которой молодой король жил вполне счастливо и не собирался расставаться? Делать ее первой придворной дамой и признанной фавориткой? Смешно и как-то… неправильно, что ли. Такое возможно в любой иной стране, но не в Пограничье с его устоявшимися традициями и дедовскими заветами, частенько обретавшими силу закона.
