– Заткнись и смотри, – приказал Эйкен.
Бенджамин перестал увещевать халика с помощью своего серебряного торквеса. Теперь он словно нарочно провоцировал зверя на непослушание, резко дергая за веревку, привязанную к недоуздку. Бока животного заходили ходуном, шея подергивалась, а голова словно окаменела. Бен, маневрируя, вывел его на середину загонами тут халик вдруг начал брыкаться словно безумный. Стремена большого, как кресло, седла молотили его по холке. Во все стороны летели комья грязи.
Теперь Бен начал осторожно выбирать веревку, которая шла от правой стороны седла вниз, потом через кольцо, закрепленное путами на правой лодыжке, уходила к подбрюшью, через шкив на подпруге снова шла вниз, к путам на левой ноге, затем вверх к высокому стременному упору и, наконец, к дрессировщику.
– Бен называет это скользящим W, – пояснил Эйкен. – Им надо уметь правильно пользоваться, иначе загубишь халика. Но это W и вправду нагоняет на спесивых тварей страх Божий.
Натянувшаяся веревка заставила огромного халика упасть на колени в мерзкую жижу. Бен придержал его в этом положении, что-то ласково приговаривая, а потом стал с обеих сторон оглаживать шею животного, стараясь не попадать в поле зрения его панически-испуганных глаз. Спустя несколько минут он ослабил веревку и позволил халику подняться. Продолжая разговаривать с ним, он стал тихонько подергивать за веревку, понукая халика стронуться с места. Халик, пронзительно заверещав, взвился на дыбы и собрался было пуститься вскачь; но прежде чем он успел сделать хотя бы шаг, Бен натянул веревку. Запнувшись, громадное животное снова медленно опустилось на колени, зарывшись в жидкую грязь.
– Теперь Трэвис глубоко засел в сознании зверя, – сказал Куллукет, на лице которого было написано восхищение, озарившее внутренним светом его мрачную красоту. – Он дает понять, кто здесь хозяин, но довольно мягко. Видите? Животное слушается. Не такое уж оно и глупое. Хотя еще раз наверняка попытается вырваться на свободу.
Процедура повторилась: Бен, мурлыча себе под нос какую-то бессвязную мелодию, добился от халика того, чтобы он, повинуясь натяжению корды, сделал с дюжину шагов, после чего животное вдруг словно сорвалось с цепи, принялось взбрыкивать и молотить воздух когтистыми лапами. Бен сплюнул табачный сок и небрежно опрокинул расходившееся животное в грязное месиво. Нагнувшись над халиком, он с ласковыми увещеваниями стал оглаживать его морду. Кожистые уши повернулись вперед, тугие канаты шейных мускулов расслабились. Бен позволил огромному животному подняться, тряхнул корду и удовлетворенно улыбнулся, наблюдая, как послушный халик затрусил вокруг него неспешной рысцой. Бесстрастный мысленный голос Вена произнес:
«Теперь он полностью обломался, Светлейшие».
Мужчины приветствовали его одобрительными «Сланшл!».
Дрессировщик сделал знак одному из своих помощников, чтобы тот забралу него веревки, постоял несколько минут, зондируя сознание халика, дабы убедиться, что тот не замышляет больше никаких проказ, затем побрел по чавкающему грунту загону обратно к Эйкену, Куллукету и Альборану.
– Так ты что, не оседлаешь его сегодня? – разочарованно спросил метис.
– Можно было бы, но я, пожалуй, не буду. На рысях когти запросто могут перерубить веревку. Главнее – он смекнул, кто здесь хозяин. Пусть теперь привыкнет к недоуздку, а тогда начнем объезжать верхами. Думаю, этому малышу путы уже не понадобятся.
– Потрясная работа, Бен! – воскликнул Эйкен.
– Можно предположить, что на Старой Земле ты содержал домашний скот,
– заметил Альборан.
Бенджамин Баррет Трэвис сплюнул через плечо.
– А вот и нет, лорд Альби. Я-то был и не прочь заняться скотоводством, да только в наследство от папаши мне достался стол ревизора в «Вестекс Фудекс» в Эль-Пасо. Это крупнейший в Содружестве экспортер латиноамериканской провизии. – Его выцветшие глаза мигнули. – До конца жизни не буду смотреть на замороженные бобы… – Бенджамин поддернул джинсы. – Я сейчас отправляюсь на мысленную обломку по-настоящему крутого белого жеребца, лорды. Не желаете присоединиться? Если поработаем все вместе, мысленная программа засядет крепче.
– Заманчивое предложение! – с энтузиазмом отозвался Альборан.
– Ты иди с Беном, – сказал Эйкен, – а нам с Куллом нужно кое-что обсудить. – Он повернулся к объездчику: – Сегодня вечером приезжай на ужин в Стеклянный замок, Бен. И прихвати с собой Салли Мей.
– Схвачено, Стратег.
Небрежно помахав на прощание, человек в затвердевших от грязи джинсах «Ливайз» и воин-гигант неторопливо направились прочь, телепатически делясь друг с другом воспоминаниями о своенравных скакунах, с которыми им приходилось иметь дело.
– Я только что трансментально говорил с командиром Конгривом, – громко сказал Эйкен Куллукету. – Прибыла большая партия рекрутов, и нам с тобой лучше вернуться назад и разобраться с ними. Там тридцать восемь тану и около сотни людей, из них двенадцать в золотых торквесах, а остальные – специалисты разного профиля – в серебряных. Большинство из Афалии. Старый Селадейр провел что-то вроде чистки – всех людей, бывших ранее на ответственных постах и руководивших техническими отраслями, вышвырнул, а аристократам из числа метисов создал такую веселую жизнь, что они все поголовно ударились в бега.
– Я быстро выясню, что у них там творится.
– Остальные прибыли из испанского города Каламоска.
– Милосердная Богиня! Ведь это наверняка трусливые сволочи из Реторты, которых должны были казнить по окончании Битвы! И ты примешь этакое отребье?
Эйкен окатил Куллукета холодным сверлящим взглядом.
– Нечего вкручивать мне мозги, красавчик. Или ты забыл, что в Многоцветной Земле теперь совсем другие порядки? Когда-то и меня самого считали подонком!.. Все, полетели.
Они опустили прозрачные лицевые щитки капюшонов и взмыли в воздух. Мелкие дождевые капли падали на их тела. Они пролетели над фермой халиков, расположенной на берегу пролива к северу от Гории, миновали сады, рощи маслин, парки и приблизились к городу.
Гория была возведена на огромном холме и занимала площадь около четырех квадратных километров. Большинство зданий, за исключением величественной центральной цитадели и отдельных жилищ аристократии, были выстроены из аккуратно побеленного камня и покрыты розовой и красной черепицей. Особняки тану украшали шпили и резные контрфорсы розового и золотистого цветов – дань геральдическим традициям гильдии Психокинеза, которую возглавлял покойный Ноданн. Некогда та же цветовая гамма отличала и Стеклянный замок, но с тех пор, как появился узурпатор, розовая отделка была заменена на агатово-черную и сумрачно-фиолетовую – именно эти неповторимые оттенки выбрал для себя новый Стратег. По ночам жилища простонародья расцвечивались мириадами маленьких масляных ламп, развешанных гирляндами вдоль крыш и парковых оград. Феерические огни самых разных цветов, разжигаемые ментальной энергией, обегали по всему контуру постройки тану, а Стеклянный замок блистал ярче, чем в пору правления Ноданна, золотым и аметистовым, служа путеводным огнем, видимым за тридцать километров, от самого устья реки Лаар.
