Советник не солгал: внизу было несколько комнат, обставленных с королевской роскошью. Но между комнатами не было ни двери, ни даже лаза и, кроме того, находясь наверху, можно было с легкостью видеть все, что происходит в каждой из комнат.
На краю площадки виднелось несколько рычагов, соединенных с громоздким механизмом, состоящим из множества зубчатых колес, которые цеплялись друг за друга. На канатах, натянутых в разных направлениях, висела люлька, в которой запросто могло поместиться несколько взрослых человек. С виду она и в самом деле напоминала колыбель для младенца, родившегося в семье великанов или на лодку с высокими бортами.
Значит, с помощью этого механизма можно попасть в любую из комнат. Но странное сооружение было слишком далеко, чтобы до него можно было добраться… И потом, даже если бы варвар смог допрыгнуть до него, то не оказался бы он в этой люльке беспомощным пленником? Нет, разгадку этой тайны следовало искать именно здесь. Предположим, дух покойного принца при желании может с легкостью проходить сквозь стены, но как же сюда попадали слуги, в обязанности которых входило содержать все в чистоте?
Будучи по детски любознательным ко всему, что касалось нового и неизведанного, Конан принялся за разгадывание этой загадки. Механизм немного напомнил ему те, с помощью которых поднимают на крепостные стены пушечные ядра, котлы с горячей водой и прочие тяжести. А чтобы пустая корзина снова опустилась на землю, рычаг приводили вот в такое положение…
Стоило северянину отжать самый большой рычаг, как внутри непонятного сооружения что-то заскрипело и люлька, обитая ярко-синим шелком и украшенная золотыми звездами, принялась опускаться вниз. Рычаг вернулся в прежнее положение и она замерла, едва не раздавив своим весом круглый мозаичный столик. Понятно; а что, если покрутить вот это колесо? А если чуть повернуть вон ту ручку? Подобно ребенку, получившему в подарок новую игрушку, варвар начал с увлечением исследовать механизм, созданный неведомыми мастерами прошлого для принца, который упорно не желал пользоваться дверями.
Люлька дернулась в сторону, опрокинув несколько статуй и едва не сокрушив стену, затем снова поднялась к самому потолку, волоча за собой довольно большой клок оторванной обивки, затем нырнула в следующую комнату…
— Теперь я начинаю верить тому, что о вас рассказывали, — раздался за спиной восхищенный голос советника. — Как только мы вернемся, ваше вознаграждение возрастет вдвое, нет, втрое! Как все, оказывается, просто: я сажусь в люльку и с вашей помощью осматриваю одну комнату за другой. Мы можем начать поиски прямо сейчас?
— Лучше дождаться утра, — ответил ему киммериец, в котором здравый смысл все же возобладал над азартом и любопытством. — В такой темноте вы вряд ли разглядите эту вашу вещь, да и мало ли что там еще можно встретить.
* * *
Ночь они провели на узкой каменной площадке, Советник завернулся в плащ и попытался хоть немного подремать, а Конан, прислонившись спиной к задней стене, замер и весь обратился в слух. Чувства, гораздо более острые, чем у любого человека, выросшего в цивилизованном мире, позволяли варвару узнать гораздо больше, чем узнал бы любой на его месте.
Священный дворец, который иногда называли Дворец Тысячи Комнат, жил своей странной непостижимой жизнью. Где-то скрипело, рассыхаясь, дерево, где-то за резной панелью, попискивая, возились мыши, где-то шевелилось, пробуждаясь ото сна что-то большое и опасное… Несколько раз варвару послышались какие-то странные шорохи, осторожные шаги мягких лап, боковым зрением он уловил блеснувший в темноте зеленоватый огонек.
Как только ночь уступила место предрассветным сумеркам и за большими стрельчатыми окнами посветлело, путешественники прервали свой отдых. Наскоро выпив по глотку разбавленного вина и перекусив хлебом с сыром, который показался киммерийцу чересчур пресным, они тотчас начали действовать.
Конан, следуя нетерпеливым указаниям советника, подогнал необычный экипаж прямо к самой площадке. Внутри люлька оказалась обита красным бархатом; там валялось несколько основательно пропыленных подушек, веер и один из трактатов об искусстве любви. За этот манускрипт у любого скупщика краденного запросто можно было бы получить не меньше сотни золотых, и то если не особенно торговаться — мелькнула непрошенная мысль у северянина.
Советник осторожно перебрался в люльку и Конан, ловко управляясь с рычагами и колесиками, заставил механизм опуститься в каждой из комнат поочередно. Но когда Мохсендар некоторое время спустя снова «причалил» к краю каменной площадки, на лице его не было радости.
— Ее там нет! — только и смог он выдавить из себя. — Пророчество оказалось неправильным.
Казалось, еще немного и он начнет биться в истерике, топая ногами и колотясь головой о каменную стену.
— Подождите, а там точно говорилось о люльке? — поинтересовался Конан, в который раз подивившись такому неумению владеть своими чувствами.
— Ну, разумеется, я могу его воспроизвести дословно, если вам это что-то может сказать. Там было сказано: вы найдете то, в чем нуждаетесь, повиснув, словно в люльке между растянутыми и пересекающимися временами.
— Хорошо, люльку я вижу, а где здесь времена? — поинтересовался варвар нарочито ленивым тоном. Кажется, этот напыщенный аристократишка все же считает его неотесанным провинциалом; интересно, смог бы он без него продержаться в этом дворце, полном опасных сюрпризов, хотя бы сутки? Особенно оставшись одному, когда больше не стало тех, за чьи спины можно прятаться.
— Времена… о, какой же я глупец, ну, конечно же, времена! Зал великих эпох, вот что нам нужно. Скорее, нам нужно попасть туда как можно раньше!
Конан помог советнику оказаться у подножия лестницы с помощью все той же люльки принца Ильрика, а сам спустился по лестнице с легкостью и быстротой капли воды, скользящей по стеклу.
* * *
Зал великих эпох оказался большим квадратным помещением, на каждой стене которого красовалась впечатляющих размеров картина.
На той, которая находилась напротив входа, было изображено грандиозное сражение; судя по оружию и доспехам, а также по участию в ней иппоуманов, упоминания о которых сохранились лишь в древних сказаниях, дело происходило задолго до Начала Времен. На левой стене красовалась сцена коронации: толстый кривоногий человечек с отталкивающим выражением лица, полузакрыв глаза, ожидал, когда седобородый жрец в пурпурном балахоне водрузит на его голову нечто напоминающее раскрытые челюсти рыбы-кусаки, которую в изобилии привозят на рынок Шадизара каждую весну. Судя по выражению лица, жрец с гораздо большим удовольствием прибил бы коротышку этой короной… На стене справа между окнами с множеством мелких стеклышек была яркими красками написана сцена жертвоприношения молодой жрицы Гимении. Как пояснил Конану Мохсендар задыхающимся от восхищения голосом, девушка добровольно предложила себя в качестве жертвы, чтобы спасти государство от нашествия завоевателей.
