— Держи, разбойник, — потрепал я за голову Шарика, мешающегося под ногами. — Ну, что? Проверим наших работничков? — Попытался я в шутку усесться на спину своей собаки, и был скинут, засмеялась малышня, что каталась на ледяной горке напротив дома, в котором я жил.
— Дядя Семён плюхнулся, ха, ха, ха, — держались они за животы, показывая на меня пальцем.
— Так было задумано, — отмахнулся я от них, уворачиваясь от снежков, начали они шутливую войну, несмотря на окрики приглядывающих за ними женщин.
Выходной. В школу не надо, вот и развлекаются, привыкнув, что я не отмахиваюсь от них как взрослые, а частенько принимаю участие в играх.
— Покусай их, — подтолкнул я Шарика к детям. — Давай, давай, разрешаю, — побежал он к ним, а потом развернулся и встал мордой ко мне, недвусмысленно намекая, на чьей он стороне.
— Ах, так?! — Развёл я руки в стороны. — Ну, получай, предатель! «Притяжение», — слетался на мой зов снег, формирую огромного снеговика, выше самого высокого дома на ферме. Приходилось задирать голову, чтобы осмотреть его всего. — «Поступь голема», — заставил я запрыгать в сторону детей своего чудища-юдища, разбегались они с радостными криками, а некоторые храбрецы пытались даже завалить его, тыкая палками.
И тут мой пёсик показал, что он не прикроватная собачка или грелка для ног.
— Ваааааа! — Вырвался из его пасти рёв, увеличился он в размерах на порядок и размазался в воздухе, чтобы нанести с десяток быстрых ударов снеговику, развалив того на части.
Дети разинули рты, как и я, с удивлением рассматривая Шарика, уже принявшего свой обычный облик.
— Эмммм… — Промычал я, погладив пса, подбежал он ко мне, виляя хвостом и ждя похвалы. — Ты победил. Мда, — осмотрел я останки голема и народ, выскочивший из домов и показывающий пальцем то на собаку, то на меня. — Пойдем, давай, у нас ещё дела есть, — позвал я его за собой, потопав на стройку и делая пометку в уме, всё-таки посмотреть кто такие церберы.
После того злополучного обеда у Московитых прошло две недели. Почему злополучного? Так стоило нам отъехать от их усадьбы, как мне позвонил дядя Иван и огорошил вестью, что я женюсь, нашли мне пару из рода Таракановых. Двадцатипятилетнюю барышню по имени Алиса с дочкой семи лет.
Трубку я тогда сбросил и не отвечал на звонки ещё три дня, думая как выпутываться. Так ничего и не решил, загнали меня родственники в угол. Это их право — выбрать жену, как мне, так и любому другому члену рода. Не взбрыкнёшь. Хммм… Хотя нет, не право. Так делают редко, но отказаться возможности почти нет, если ты не хочешь оказаться на улице или того хуже, быть проданным на невольничьи рынки осман.
Тогда-то я и решил, что хватит с меня. Это последняя уступка, на которую я иду. Отныне — я буду драться за свою свободу.
Ну и как следствие вскрыл свою кубышку с накопленными богатствами. Деньги, заработанные на подъемах, падениях курса акций, утекали как вода, нагнал я на ферму строителей, нанял китайцев, выкупил новых холопов и не думал на этом заканчивать, лежали у меня на столе челобитные от каторжников, рекомендующие мне тех или иных людей с кем им пришлось встретиться на шахтах по добыче урана. Просили за них и отвечали головой, уже послал я несколько человек, выкупить их в Москве. Верные люди мне нужны. И чем больше, тем лучше
Строители же возводили дома, которых требовалось всё больше, разрастался наш посёлок всё дальше. Себя я тоже не обделил, начали поднимать мне усадьбу-крепость из крепчайшего камня, обещая закончить с коробкой к концу лета.
По плану это будет трёхэтажный особняк с четырьмя башнями по углам, на которые могут садиться дирижабли, думал я о будущем. Общая площадь моей крепости составит пять тысяч квадратных метров, планировал я разместить на стенах зенитные установки, сбивающие всякого, кто замыслит против меня.
Я на своей земле. Могу делать, что хочу и держать любое вооружение, вплоть до тяжёлого.
Очень, очень, мне не понравились эти игры с моей судьбой, отныне вычеркнул я из списка своих друзей дядю Ивана. Слишком уж наигранно звучали его утешения из трубки. Слишком он заботился обо мне. Сироп так и лился в уши, открылись у меня глаза, наконец. После стольких предательств, я больше не могу доверять даже тому, кому верил.
Нужно стать тем, с кем считаются. Тем, кого побояться тронуть, так как завоняет на всю округу. Не позволю больше вытирать о себя ноги.
— Ну как тут? В сроки укладываетесь? — Ступил я на фундамент своей крепости, очищенный от снега и прогретый промышленными теплопушками.
— Мы держим своё слово молодой человек, — оторвал взгляд от бумаг руководитель всей стройки. Мужичок в круглых очках на носу.
— Это хорошо, — оглядывал я окрестности и чёткую работу каменщиков, работали они словно заведённые, бегая туда-сюда за раствором. — Может какие проблемы есть? Пожелания?
— Поменьше отвлекать нас от работы, разве что, — рассеянно сказал, что думал архитектор.
— Хмф, — фыркнул я, заметив, как напряглись мои люди, приглядывающие тут за порядком, и махнул им рукой, чтобы расслабились.
Повезло мне с холопами, что тут скажешь?
— Ну, работайте, — продолжил я свои утренние обходы, идя по расчищенной от снега дороге.
Я наверно нанял всех, кого только можно в Сибирске, возводили мне китайцы в своих аляповатых шубах заводик и несколько мануфактур. Пришлось дать несколько серьёзных взяток в канцелярии, но теперь у меня на руках есть разрешение на вырубку леса, сбор ягод, грибов и других даров тайги.
— Господин, господин, — кланялись они мне, выучив всего несколько слов по-русски.
Только Син Ханг знал наш язык, но его я здесь не вижу.
— Семён Андреевич! Я этого не выдержу! — Набежали ко мне очередные жалобщики из нашей школы. — Эти дети совсем неуправляемы. Дерутся, учиться не хотят, сквернословят.
Да. Беспризорников я тоже прибрал к рукам, учатся они и работают, отрабатывая жильё и еду.
Жизнь в Сибири сложная, и так получается что дети с дальних хуторов, разорённые бандитами или просто потерявшие родителей по тем или иным причинам — никому не нужны. Единственный детский дом не справляется, выделяют на прокорм детей слишком мало денег и те вынуждены сами искать себе пропитание.
Директриса детдома была рада моему появлению и лёгкой рукой переписала на меня ораву детей от пяти до пятнадцати лет.
— Я же приставил к школе несколько воинов? Обращайтесь к ним.
— Да что они могут? — Всплеснула руками учитель истории.
— Многое, — остановился я. — Поставить провинившихся на горох. Дать розог или послать работать на свинарник, где те так умотаются, что больше и не помыслят о шалостях.
Разобравшись с мелкими проблемами и показавшись на глаза всем, кто желал меня видеть, я прошел мимо вертолётной площадки, стояло здесь уже несколько аппаратов, обслуживающих нужды разрастающегося поселения.
Не всё можно вырастить в теплицах. Товары первой необходимости, ту же туалетную бумагу — надо возить. Взрослые дети опять же, что учатся и живут в Сибирске — приезжают на выходных к родным.
— Это чей аппарат боец? — Указал я на вертолёт красного цвета в пассажирской модификации.
Все важные объекты у нас находятся под охраной, стояла тут пятёрка мужиков с автоматами наперевес.
— Рода Московитых, Семён Андреевич, — отдал мне честь, словно генералу, какому, мужик лет сорока, главный в пятёрке. — Вы дали своё разрешение.
— Понятно. Спасибо, — кивнул я, уходя на поиски Маши и Светланы, не предупредила меня последняя, что прилетит сегодня.
* * *
— Смотри, вон ходит, гусь, гусём, — тащили вёдра полные навоза в теплицы два новых работника фермы, мужчина и женщина.
— Тихо ты, вижу, — шепнул мужик. — Охраны то, охраны, — недовольно цокнул он языком, проходя мимо очередного поста. — Словно не ферма, а родовое гнездо княжича.
— Сложно нам будет выполнить задание, «муж» мой, — саркастично улыбнулась женщина на слове муж. — Не подберешься к мальцу, сразу скрутят волкодавы поганые, — проводила женщина взглядам бывших бойцов рода Слуцких.
