тут проходили. Для спуска в Аттолию есть пути получше.
Я посмотрел на оставшуюся наверху осыпь и согласился:
– Надо думать. А из леса нас не увидят?
– Нет, скорее всего, там никого нет.
Я фыркнул:
– Успешный вор не рассчитывает на события, которые произойдут «скорее всего».
– Успешный вор? – переспросил волшебник. – А тебе-то откуда знать?
Я в печали покинул поле боя.
* * *
Через четверть мили мы спустились по особенно крутому склону и очутились на крохотном плато, выложенном каменными плитами. По краям росли старые оливковые деревья. В глубине плато, больше похожего просто на широкий карниз, темнело устье пещеры, уходящей в толщу горы. Пещера скрывалась в тени смоковницы, притулившейся в расщелине. Где-то во тьме из камней пробивался родник, по мощеной канавке вытекала струйка воды. Возле канавки стоял крохотный храм, футов десяти в высоту, выстроенный из мраморных блоков с миниатюрными мраморными колоннами.
– Смотрите, – повел рукой волшебник. – Вот место, где мы должны были обедать. Взгляни, Софос. Это твой первый языческий храм. – Он пояснил, что алтарь посвящен богине ручья, берущего начало в пещере. Возможно, он был построен тысячу лет назад. Волшебник показал, с каким мастерством обработан мрамор: каждый камень идеально прилегает к остальным. – Глядя на такие маленькие храмы, легко понять, как устроены храмы большие. Все дело в масштабе. Если в главном храме речного бога каждая колонна составлена из четырех частей, то и здесь их будет четыре и все стыки будут сделаны одинаково.
Софос был восхищен не меньше волшебника. Они скрылись внутри, чтобы посмотреть на статую богини, и вышли совершенно потрясенные. А Амбиадесу было скучно.
Волшебник заметил его выражение и сказал:
– Пойми, Амбиадес: если ты знаешь религию человека, то легко сможешь им манипулировать. Вот почему отец Софоса считает, что в стране не должно быть больше одного пантеона богов. Я приведу несколько примеров.
Мы двинулись в путь по тропинке, прорезанной водами ручья за многие века. Идти было легко. На крутых участках в камне были даже выбиты ступеньки: за тысячу лет немало почитателей приходили поклониться святыне. На ходу Амбиадес увлеченно слушал волшебника. Было ясно: он проявляет интерес только к тому, что считает для себя полезным. А в естествознании не видит никакого смысла.
Волшебник начал задавать вопросы. Довольно долго Амбиадес отвечал на каждый из них, потом в разговор вступил Софос, и Амбиадес все больше и больше мрачнел. Я пытался вслушиваться, но до меня долетали лишь обрывки. Пару раз Амбиадес рыкнул на Софоса, тогда волшебник отослал младшего ученика в хвост колонны и стал читать лекцию только старшему. Я с удивлением услышал, как у меня за спиной Софос и Поль болтают, точно старые друзья. Полю хотелось узнать, что так разозлило Амбиадеса.
– Описание горных хребтов. Он такие вещи не любит и поэтому слушает невнимательно. Но даже при этом он знает больше меня.
– Ну так догоняй.
– Я бы с удовольствием, если отец разрешит остаться.
– Как это?
– Поль, ты же понимаешь, о чем я. Если он узнает, что я хочу остаться, непременно отзовет.
– А ты хочешь остаться?
– Да, – твердо ответил Софос. – Мне нравится учиться, и волшебник совсем не такой страшный, как мне показалось сначала.
– Правда? Передать ему это?
– Только попробуй. И отцу тоже не говори. Ты же знаешь, отец хочет, чтобы учеба закалила мне характер. А тебе не кажется, что волшебник гораздо добрее, чем выглядит на первый взгляд?
– Трудно сказать, – ответил Поль.
– Ну, ко мне он совсем не так суров, как к Амбиадесу.
– Тут дело скорее в Амбиадесе, – предположил Поль.
– Да я и не возражаю. Амбиадес – парень хороший. Он умен, хотя иногда бывает слишком… как бы сказать…
– С норовом? – подсказал Поль.
– Вспыльчив, – нашелся Софос. – Мне кажется, его что-то беспокоит. – Он переменил тему: – Ты знаешь, куда мы направляемся?
Я навострил уши.
– В Аттолию, – ответил Поль, что, по-моему, было давно уже очевидно.
– И больше ты ничего не знаешь? Тогда почему ты здесь?
– Твой отец послал, присмотреть за тобой. И закалить характер.
– Нет, правда? – рассмеялся Софос.
– В точности так.
– А по-моему, волшебнику был нужен надежный человек, и отец сказал, что без меня он тебя не отпустит.
Наверняка так и было.
Мы подошли к крутому склону, и пришлось двигаться чуть ли не ползком. На спуске Поль отступил назад и пошел за спиной у Софоса, оборвав разговор. Софос приблизился ко мне.
– Тебя правда назвали в честь бога воров?
– Правда.
– Как же родители смогли понять, кем ты вырастешь, когда ты был совсем маленьким?
– А как родители смогли понять, кем станешь ты, когда ты был совсем маленьким?
– Мой отец – герцог.
– А моя мать была воровкой.
– И тебе тоже предстояло стать вором?
– Так считали почти все в семье. Отец хотел, чтобы я пошел в армию, но я его разочаровал.
Позади нас Поль что-то проворчал. Должно быть, не сомневался, что отцовское разочарование имеет под собой почву.
– Твой отец? Правда?
В голосе Софоса звучало такое удивление, что я оглянулся и спросил:
– А что тут такого?
– Ну, я думал… – Софос зарделся, и я подумал: может, у него в голове хранится специальный запас крови для того, чтобы он почаще краснел.
– Что тебя удивляет? – спросил я. – Что мой отец служил в армии? Или что я вообще его знал? Ты думал, я незаконнорожденный?
Софос открыл рот и закрыл, не издав ни звука.
Я сказал ему, что нет, я появился на свет вполне законным путем.
– У меня даже есть братья и сестры, – сообщил я. – От того же самого отца.
Бедный Софос, кажется, был готов провалиться сквозь землю.
– Чем они занимаются? – спросил он наконец.
– Один из братьев служит в армии, а другой – часовщик.
– Правда? А он может сделать мне новые часы, такие, как сейчас носят, – чтобы сзади были не круглые, а плоские? – Казалось, он заинтересовался, и я хотел было сообщить, что Стенидес сделал свои первые плоские часы два года назад, но тут волшебник заметил, что Софос болтает со мной, и отозвал его.
Пока он обгонял меня, я громко сказал:
– Мои сёстры даже вышли замуж и стали честными домохозяйками. – Ну, в общих чертах их можно назвать честными.
Долина, прорезанная ручьем, нигде не углублялась настолько, чтобы зваться ущельем. Ее края постепенно расступались все шире и лишь временами перемежались отвесными скалами. Впереди расстилалась Аттолия, а справа тянулось море. До самого горизонта уходила цепочка островов, продолжавшая горный хребет, который мы только что миновали. На дальней стороне Аттолийскую долину замыкал другой хребет, и оттуда брала начало река Сеперкия. Она петляла по равнине, то приближаясь к Гефестийским горам, то отступая на много миль. Почти дойдя до побережья, река утыкалась в каменистые отроги у подножия гор и снова поворачивала к Гефестийскому хребту. Там горы слагались из мягкого известняка, и река прорезала себе проход к Саунису. Она текла мимо королевского города и наконец впадала в Срединное море.
– Здесь гораздо больше
