— Я все-таки напилась, — пролепетала она.
— А я совсем не пью, когда летаю, — сорвалось у Брюса с языка.
Поняла ли она подтекст?
— Почему? — проговорила Вики. — Ты боишься летать?
Судя по ответу, она все же ничего не поняла, но… Как знать, не вспомнит ли она об этом, когда проснется…
«Ну что ж… — невесело усмехнулся Вейн про себя, — жизнь покажет…»
Обычно Гриссем принимал в этой комнате своих деловых гостей и совсем редко использовал ее в качестве рабочего кабинета. Джек знал это, садясь в «президентское» кресло.
Все же он волновался — рука сама потянулась к графину и наполнила стакан водой.
Легкое постукивание каблучков заставило его напрячься, но через секунду он расслабился: это была всего лишь Анни.
— Это ты, милашка? — развязно протянул он, поворачиваясь в сторону молодой женщины.
Увидев выбеленную клоунскую морду, она на секунду замерла.
— А ты кто такой, черт побери? — повысила голос Анни. Она не любила такие шутки.
Клоунская маска усмехалась жестко и зло.
«Ну-ну, девочка, — мысленно обратился к Анни Джек, — не нравится? Ничего, ты меня еще и такого полюбишь… Все еще меня полюбят, если не хотят больших неприятностей».
— Это я… милашка…
Узнав знакомый голос, Анни ощутила еще большее потрясение.
Выходило, что она разговаривала сейчас с мертвецом. Не потому ли так неподвижны были уродливые черты? И при жизни Джек порой называл себя Джокером, не это ли послужило причиной перевоплощения?
С каждой новой секундой Анни убеждалась, что перед ней все-таки Джек. Узнать человека можно не только по лицу — плечи, руки, жесты наконец — все принадлежало ее некогда красивому любовнику.
— Джек? — неуверенно переспросила она и услышала в ответ издевательский хохот. Тотчас же она уяснила еще одну немаловажную подробность — так смеяться мог только живой человек. Может быть, сумасшедший, но живой. — Слава Богу! — с облегчением выдохнула она. — Ты жив!
Ее реакция вызвала у Джека новый приступ смеха.
«Так меня уже похоронили? Прекрасно! Пусть мое возвращение станет для всех сюрпризом».
— А я думал, ты поджарился, — раздался голос Карла Гриссема. Президент преступного синдиката почти не удивился, завидев «ожившего покойника» — в его практике случалось и не такое. Не особенно задело его и уродство Непьюра — и без того в городе немало всяких человекоподобных чудищ. — Я так считал…
Гриссем подошел к столу и спокойно уселся в только что освобожденное Джеком кресло.
Улыбка сделала попытку сбежать с лица Непьюра, но это оказалось для нее непосильным делом: одеревеневшие мышцы просто не подчинились. Изменились только глаза — вспыхнувший в них огонь ненависти выглядел поистине адским.
— Ты меня подставил из-за бабы! — давясь от злости прошипел Джек. Из-за бабы!
Босс поморщился. Во всяком случае не Анни была причиной — собственная наглость этого сумасшедшего, так много о себе возомнившего безо всяких на то оснований.
— Ты, наверное, безумен, — равнодушно произнес Карл. Его ли могла тронуть чья-то мелкая истерика? При нем сходили с ума, кончали с собой, ползали по полу, вымаливая пощаду — многое пришлось повидать этому человеку на своем веку. Джек со своим смехом и смехотворными претензиями был не оригинален. Гриссем был уверен, что легко защитится от бешеного клоуна, если тот перейдет рамки дозволенного. А пока пусть побесится. Не надо так беспокоиться.
Неожиданно Джек изогнулся и с яростью посмотрел боссу в глаза.
— Скоро твоя жизнь не будет стоить и одного плевка, — прохрипел он. Гриссем потянулся к пистолету — но было поздно: Джек уже успел направить на него дуло своего и продолжил свою речь. — Ты не жив. Ты мертв. Я тоже мертв… Это освобождает, — он явно заговаривался — сумасшествие прогрессировало. — Надо бы придумать какую-нибудь смертетерапию…
Еще и раньше во время убийства на Джека «находило», это в глазах Гриссема служило подтверждением его ненадежности. Теперь симптомы обострились: ни один психиатр на признал бы сейчас этого клоуна с жаждой крови во взгляде нормальным. И все же Гриссем был почти спокоен. Джек мог бы убить его, выстрелив сразу, но он начал диалог, а значит, совершил одну из роковых ошибок. Карл был мастером своего дела и знал, что есть оружие пострашнее пистолета: вовремя сказанное слово. Если Джека удастся втянуть в беседу — а босс умел это делать — ему конец.
— Слушай, — начал он, — может, мы сумеем договориться, Джек?..
Это вызвало новую вспышку ярости.
— Джек? — взвился тот. — Джек мертв, мой друг… Меня зовут Джокер, нотки в его голосе становились все более вдохновенными и возвышенными. Джокер играл — на невидимой сцене перед невидимой публикой, и его сумасшедший танец зачаровывал, как танец змеи. — И, как видишь, я гораздо более счастлив!
По-видимому, он включил магнитофон: комнату заполнила музыка. С диким хохотом Джокер закружился в невиданном сумасшедшем вальсе, паля во все стороны из пистолета. Разлетались под пулями зеркала и лампы — Джокер танцевал.
Карл Гриссем пятился, может быть, впервые столкнувшись с явлением, ему непонятным.
Может ли понять настоящий нормальный человек настоящего сумасшедшего? Вряд ли…
А Джокер корчил рожи — насколько позволяли ему омертвевшие мышцы. Ему было весело, по-настоящему весело…
— Эй, — окликнул он уже бывшего босса перед тем, как подарить ему пулю… — Ну и денек!
И снова все залили музыка и хохот.
Карл Гриссем медленно сполз на пол с пулей в животе.
«А пора вставать», — подумал Брюс, осторожно выскальзывая из-под одеяла.
Вики слегка поежилась, чувствуя неожиданный холодок, но не проснулась.
Одним прыжком Брюс взлетел на стоящий здесь же, в спальне, турник и завис вниз головой. Без шума, без скрипа…
Пусть поспит еще Вики — ее ждет беспокойный, как и вся жизнь, день…
А за окном занималось светлое и нежное утро, из тех, что заставляют человека думать о том, что жизнь все же прекрасна…
Окно на одном из верхних этажей небоскреба — замечательная вещь. Стоя возле него, легко представить, что город простирается не просто перед тобой — он покорно лежит у твоих ног и предлагает себя с бесстыдством профессиональной проститутки: «вот он я, возьми…»
Джокер любил это окно. Оно наполняло его гордостью и сознанием собственного достоинства.
И лишь одно не давало ему полностью насладиться даримой окном приятной иллюзией. Газеты… И кто только выдумал их на его голову?
«Александр Нокс», — прочитал он подпись под разозлившим его репортажем.
