— Эта женщина зря боялась, — заключил свою повесть Тримра, почесывая огромную ступню и кивая на Ка Фрей, — якши умеют любить.
При этих словах девушка вздрогнула так, словно ее снова окатили холодной водой.
— Представляю, — буркнул Конан, обнимая вендийку за плечи. — А что, эти руги и по сей день владеют чудесным оружием?
— Никто не знает, — отвечал недорослик, — никто не слышал. До них нельзя дойти. Лед. Замерзнешь.
— Если нельзя дойти, можно долететь, — задумчиво проговорил варвар. Ему не раз приходилось совершать путешествия по воздуху с помощью существ странных или магических чар. Воспоминания были не из приятных, но ради огненных дисков и громовых молний рискнуть бы стоило.
Тримра прикрыл глаза тонкими морщинистыми веками, пожевал губами, подвигал плоским носом — то ли недоумевал, то ли гневался. Впрочем, заговорил как всегда ровно и лаконично:
— Нельзя долететь. Огненные горы. Сильный ветер — вихрь, по кругу. Погибнешь.
— Ну, это еще тетушка языком сметану не взбила, — проворчал киммериец. — Нет такого места, куда нельзя попасть.
Карлик промолчал.
— Ты забыл, что у меня есть Плод Желаний, — продолжал варвар, — что, если мне попросить у него летучую колесницу? Или, еще лучше, просто перенестись в страну ругов?
Тримра уставился на него обоими зрачками. На этот раз на его уродливом лице явно читалось удивление.
— Так не бывает, — сказал он, подумав.
— Не бывает? Так на что же годится этот дурацкий орех?!
— Желания исполняет. Не так, как думаешь. Сбывается то, что может сбыться. Можешь найти летучую колесницу. Но она не возникнет из воздуха. Надо искать. Если где-то есть, получишь.
— А если нет?
— Не получишь.
Конан не удержался и досадливо плюнул в костер. Стоило тащиться к Нергалу на рога, чтобы обзавестись вещицей, которая не способна даже построить воздушный корабль! О том, можно ли сразу перенестись в таинственную северную страну за ледяным морем, он не стал и спрашивать.
Но потомок великанов словно прочел его мысли.
— Раньше было можно, — сказал он и снова почесал покрытую черной дубленой кожей ступню, — когда кальпаврикша была большая. Сейчас хуже. Корни гниют, воды мало.
— Теперь совсем загнется, — не без злорадства сказал Конан, — без хранителя.
— Нет, — спокойно возразил Тримра, — к дереву уже идет Алхутдин из Ханасула. Кальпаврикша не бывает без Стража.
— Кого же он станет убивать?
— Никого. Жрецы Хали скажут — будет десять лет плода ждать.
Пожалев мысленно неведомого Алхутдина из Ханасула, которому предстояло столь долгое время обходиться без женщин, не стричь волосы и кормить лесных клопов, Конан решил, что сам бы не согласился на подобное времяпровождение даже ради чудесного оружия ругов. За десять лет можно было осуществить многое и без помощи волшебного плода.
— Что ж, — сказал он, хлопнув себя по голым коленям, — придется, видно, обойтись без помощи орешка. Думаю, за три дня, которые я намерен просидеть на престоле Гадхары, мне удастся стать человеком небедным. А за золото да драгоценные камни можно купить все, даже проводника через льды и цепь огнедышащих гор. Ты повсюду бываешь, карлик, все знаешь — не скажешь ли, когда случится праздник Калипуджи?
— Послезавтра.
— Мать нергалья! — ругнулся киммериец. — Чего же мы сидим? Вставай, женщина, надо спешить в Город Слона!
— Сейчас ночь, — робко возразила девушка, — и птицы… Они будут нас ждать.
— Есть другая дорога, — сказал Тримра, махнув лапой в сторону тропы, убегавшей вдоль берега. — Плохая. Но птиц Хали нет.
— А кто есть? — поинтересовался Конан.
— Вонючие Болотники.
Конан уже почти привык к неприятному запаху, исходившему от якшей, но при этих словах тут же представил, как должно разить от Болотников, если даже лесные карлики именуют их вонючками.
— Кто такие и с чем их едят? — поинтересовался он. Тримра понял слова киммерийца буквально.
— Их не едят, нет. Худые, мяса мало. Только голодные ягуары. Болотники едят друг друга и пленных. Совсем дикие.
Свое объяснение насчет плохой земли и дурно пахнущих людоедов он повторил на следующее утро, когда якши проводили выспавшихся и подкрепившихся кореньями путников по тропинке к колючим зарослям. Несколько обезьян во главе с крупным рыжеватым самцом увязались следом. Вожак скалил зубы, словно улыбаясь, и шевелил кустистыми бровями, над которыми алели две огромные бородавки.
— Пройдете кусты, дальше — вдоль, — напутствовал Тримра. — Высоко, сухо, идти легко. Внизу болото. Там сидят вонючки. Надо опасаться.
— Уж как-нибудь, — проворчал Конан.
— Дальше — холмы песьеголовых. Надо идти по краю.
— Песьеголовых?
— Люди с собачьими головами. Нападают редко. Вам нет до них дела.
— Что ж, — согласился варвар, — пока им на нас плевать, нам тоже. Главное побыстрее добраться до Города Слона.
— Спуститесь вниз, там река, — продолжал объяснять Тримра. — Нужно плыть. Близко Аккасар.
— Это наш поселок, — вставила Ка Фрей, — там живут неприкасаемые. О Таттара-Рабуга, помоги нам!
Конан прикинул, что можно будет построить плот и переплыть реку, о которой говорил якша. Сам он мог бы пуститься и вплавь, если бы не крокодилы, во множестве обитавшие в водоемах Вендии. Да и его спутница, судя по тому, как она вчера неумело орудовала веслами, была не в ладах с водной стихией.
Киммериец уже собирался распрощаться с карликами и углубиться в заросли, когда Тримра, придержав его за руку, сказал:
— Мы вместе сидели у огня. Глотали один дым. Теперь — дружба. Прими подарок, человек.
И он протянул фонарь из выдолбленного ореха, которым давеча освещал себе дорогу. Варвар принял дар и внимательно его осмотрел. Сбоку ореха имелось круглое оконце, забранное похожим на слюду прозрачным веществом, сверху были просверлены маленькие дырочки, внутри явно плескалась какая-то жидкость.
— Не слыхивал, чтобы огонь горел в воде, — растерянно сказал Конан.
— Это не огонь, — пояснил вождь недоросликов, — полип. Живет внутри, когда темно — светится.
Киммериец понимающе кивнул.
— Полезная вещь. Спасибо.
Он снял с пальца перстень с крупным агатом и протянул Тримре.
— Прими и ты, якша.
Карлик молча поклонился, взял подарок и засунул за отворот шапки. Потом гукнул, и вся орава в сопровождении обезьян пустилась бежать обратно по тропинке и через миг скрылась за поворотом.
Вендийка облегченно вздохнула и воскликнула:
— Хвала Лакшми! У меня леденеет сердце, как представлю, что чуть было ни стала женой этого отвратительного уродца!
