— Что до меня, то я тебе не враг, — спокойно проговорил Кейн. — За что мне мстить?
— Врешь! Все люди — мои враги! — раздалось в ответ. — Вот, полюбуйся на эти отметины у меня на руках! И на ногах!.. Это от кандалов!.. А что, по-твоему, у меня на спине? Поцелуи кнута! А в голове? В голове тоже раны, причиненные долгими годами в холодном темном застенке, где я отсиживал за преступление, которого не совершал!..
Его голос сорвался и перешел в безумное, отвратительное рыдание. Кейн промолчал. Ему не раз уже приходилось встречать людей, чей рассудок был сломлен ужасами тюрем Старого Света.
— Но я бежал!!! — внезапно с торжеством завопил хозяин таверны. — И объявил войну всем остальным людям… О! Что это?..
И Кейн спросил себя, не померещился ли ему проблеск страха в глазах сумасшедшего.
— Да никак мой колдун костями постукивает!.. — прошептал хозяин таверны, но тут же снова безумно захохотал. — Он поклялся, умирая, что самые кости его подстроят мне смертельную ловушку. Вот я и приковал к полу его скелет, а теперь слушаю глухими ночами, как он стучит костями и звенит цепью, пытаясь освободиться! И я смеюсь, смеюсь, хо-хо!.. Уж так ему охота восстать и прогуляться по темным коридорам, точно старый Царь Смерть, и прийти, когда я сплю, и убить меня прямо в кровати!..
Безумный взгляд вдруг яростно вспыхнул.
— Вы двое, ты и этот мертвый дурак, вы заходили в ту комнату! Он говорил с вами?
Кейн содрогнулся помимо собственной воли. И подумал, что либо и сам начал сходить с ума, либо из-за двери действительно послышался перестук костей, как если бы скелет слегка пошевелился. Кейн передернул плечами, сказав себе, что крысы, случается, играют старыми костями, не пригодными в пищу.
А хозяин гостиницы уже вновь хохотал. Он обошел Кейна кругом, продолжая при этом держать его на мушке, и свободной рукой отворил дверь. Там, внутри, лежала плотная тьма. Такая плотная, что Кейн не сумел рассмотреть даже кости, белевшие на полу.
— Все люди — мои враги!.. — бубнил хозяин гостиницы. Речь его была бессвязна, как это часто случается у сумасшедших. — А зачем бы мне кого-то щадить? Кто хоть палец о палец ударил, чтобы меня вызволить, пока я гнил в мерзких подземельях Карлсруэ… и за что? Ни за что… Они ведь так ничего и не доказали… Тогда-то у меня и началось с головой. Я стал как волк… Я побратался с волками Черного леса и удрал к ним, когда вырвался из тюряги. Ох и попировали же они, мои братцы, всеми теми, кто останавливался здесь в таверне… Всеми, кроме одного русского колдуна — это он гремит костями там, в темноте. Затем-то я и оголил его кости и посадил их на цепь, чтобы мертвое тело не явилось по мою душу среди ночи, когда тьма окутывает мир… Чтобы не явилось и не убило меня, ведь кто ж справится с мертвецом! У него не хватило колдовской силы, чтобы спастись от меня, но все знают, что мертвый колдун еще хуже живого… Не двигайся, англичанин! Я спрячу твои кости здесь, в тайном чулане, рядом с костями волшебника, чтобы…
Безумец уже стоял одной ногой на пороге потайной комнаты, и дуло его оружия по-прежнему смотрело на Кейна. Внезапно какая-то сила опрокинула его назад, увлекая в темноту; неведомо откуда взявшийся порыв ветра захлопнул за ним дверь. Свеча в стенной нише мигнула и погасла. Кейн принялся шарить руками по полу и нашел пистолет. Поспешно выпрямившись, он обратился лицом к двери, за которой исчез сумасшедший. Кейн стоял в полной темноте, чувствуя, как леденеет в жилах кровь: из-за двери доносились страшные придушенные крики. И жуткий сухой перестук оголенных костей… Потом все затихло.
Кейн разыскал кремень и кресало и заново растеплил свечу. Взяв ее в одну руку, а в другую пистолет, он осторожно отворил потайную дверь…
— Боже всемилостивый!.. — вырвалось у него, а по телу побежали ручейки холодного пота. — Поистине это превосходит всякое разумение, но я вижу это своими глазами!.. Вот и исполнились клятвы обоих погибших!.. Ведь Гастон Мясник обещал, что даже и после смерти отплатит своему убийце. Так оно и вышло, потому что это его рука освободила чудовище, которое…
Хозяин таверны «У расколотого черепа» лежал мертвым на полу потайного чулана, и на зверином лице его застыло выражение непередаваемого ужаса. Шея у него была сломана, а в плоть глубоко вмялись костяшки скелета, когда-то принадлежавшего колдуну…
Замок Дьявола
(Неоконченное)
По лесной дороге легкой рысцой ехал всадник. Он напевал веселую песенку, ритм которой совпадал со спокойным аллюром коня. Всадник был рослым поджарым мужчиной с сильными плечами и широкой грудью. Зоркие глаза, в которых читались одновременно насмешка и вызов, безостановочно обшаривали путь впереди.
— Ого! — воскликнул он, придерживая лошадь, и с любопытством оглядел незнакомца, поднявшегося при его появлении с придорожного камня. Этот был даже выше сидевшего в седле — худой человек в простой темной одежде с неулыбчивым бледным лицом.
— Ну надо же, англичанин в здешних краях! И, судя по крою одежды, пуританин, — продолжал всадник. — Как приятно видеть соотечественника в этой забытой богом глуши!.. Даже угрюмого и нелюдимого вроде тебя, друг мой. Меня зовут Джон Сайлент, и я держу путь в Геную!
— А я Соломон Кейн, — прозвучал в ответ низкий сдержанный голос. — Я странствую по городам и весям земли, никуда конкретно не направляясь.
Джон Сайлент недоуменно нахмурился, глядя с седла на странного пуританина. Глубокие холодные зрачки, не дрогнув, приняли его взгляд.
— Во имя Нечистого, — сказал наконец Сайлент, — как это может быть, чтобы ты шел, сам не зная куда?
— Я всего лишь следую движениям моей души, — отвечал Соломон. — Так и вышло, что я забрел в этот безлюдный и дикий край, без сомнения ведомый неким предназначением, и что с того, что покамест оно мне неизвестно?
Сайлент со вздохом покачал головой.
— Садись со мной на коня, парень! Найдем хотя бы таверну, где можно будет заночевать…
— Я не хотел бы излишне обременять вашего коня, добрый сэр. Но если позволите, я пошел бы рядом и побеседовал с вами. Вот уже много месяцев мне не доводилось слышать добрую английскую речь!
И они не спеша двинулись дальше по тропинке. Джон Сайлент все поглядывал на своего спутника, отмечая про себя его походку — размашистую и по-кошачьи упругую, что не слишком вязалось с костлявым телосложением Кейна. А еще у пуританина висела при бедре длинная рапира. Поглядев на нее, Сайлент машинально тронул тяжелый изогнутый кинжал, висевший на поясе у него самого…
— Не хочешь же ты сказать, — спросил он затем, — что бродишь по странам этого мира без какой-либо цели, даже не беспокоясь, куда тебя может завести дорога?
