Следом оживают и глохнут старенькие Хонда с Ямахой, совсем новый, но уже побывавший в кювете Кавасаки Балиус. Джен снимает очередной ключ и с тревогой оглядывает мотопарк — если клиенту не подойдет эта Априлиа, то останется последний, не самый лучший вариант. Двигатель добротного байка подает голос, Джен мысленно ведет обратный отсчет и останавливается на «двойке». Его прервали короткие удары по железу «клиентских» ворот снаружи. Это сигнал от Джа — у байка появился новый хозяин.
Только теперь, не заглушая мотор, Джен отпирает вторые ворота и впускает мальчишку. Сначала парень заглядывает в полумрак гаража (после полуденного солнца две лампы — скудное освещение), затем оборачивается к родителям, и, получив в ответ покровительственные вздохи, делает шаг. Он смотрит под ноги, чтобы не споткнуться от волнения, ладони елозят в задних карманах джинсов — вспотели.
— И долго будем на холостом бензин жечь? — подтрунивает Джен.
В два прыжка парень оказывается у Априлии. Седлает уверенно, проворачивает ручку газа, медленно увеличивая обороты.
— Вижу, права не в Интернете купил, — уважительно кивает Джен, подходя ближе. — Или покататься давали?
— У друга Хонда, — сияет парень, и тут же скороговоркой оправдывается. — Но я права не покупал, учился в автошколе, все по правилам.
— Надеюсь, — Джен для виду хмурит брови. — Я не люблю, когда разбивают мои байки. И когда в них всякие недоучки копаются. Поэтому, если что случится — гони сюда. Захочешь учиться, вместе разберем и починим. Сам не суйся. Все понял?
— Ага, — кивает парнишка, наглаживая теплый бок бензобака.
Цена таким обещаниям — ржавый гвоздь. Из всех клиентов «учеников» у Джена набралось не больше десятка, но предложить-то стоило.
— Слезай, оформлять будем.
Для родителей Джен расписывает особенности байка и демонстрирует его боеготовность. Мотор урчит ровно, цепь в порядке, ни ржавчины в баке, ни масляных следов на вилке. А ведь эту Априлию Джен восстанавливал из трех разбитых. Красавица тех трудов стоит.
Мальчишке технические мелочи по барабану, он уже влюбился. Поэтому Джену на особо важных в обслуживании мотоцикла моментах приходится шлепком по плечу возвращать парня из нирваны.
Все документы на байк висят в пакете на правой ручке руля, уложенные в папку с файлами. Остается только заполнить бланки продажи и выписать чек.
— Джа снаружи? — спрашивает Джен у мнущихся в воротах родителей.
Отец семейства вытягивает шею, рассматривая улицу, будто так увидит больше.
— Нет, наверное, в доме.
— Ну и ладно, — улыбается Джен. — Тогда я сам все вам оформлю.
Конечно, у него есть запасной ключ от сейфа с портативным кассовым аппаратом. В бланки требуется вписать только паспортные данные покупателей и дату — ничего сложного. Джен легко справляется с обязанностями напарника, рассказывает, какие документы еще предстоит получить и где зарегистрироваться. Клиентам он запомнится обходительным молодым человеком, хотя под шорох отсчитываемых банкнот в висках Джена барабанит тревога.
Джа бросил клиентов.
Джа спрятался в доме.
Джа снова в агонии.
Вопреки обычаю, Джен не помогает погрузить Априлию в кузов пикапа, а предложенный раскладной трап разрешает оставить у забора. Гаражные ворота запирает всего на один засов, оставляет включенным свет. И несется в дом.
Джа лежит на пороге у парадной двери — не успел доползти до дивана, хотя их специально поставили в гостиной три штуки. Его еще трясет. Он прижимает к талии острые локти и елозит лбом по грязному резиновому коврику, собирая двухдневную пыль волосами. От Джена до него целая комната, в которой слишком много стульев и лезут под ноги упавшие с дивана подушки.
— Потерпи, — просит Джен, подхватив друга на руки, и тащит к дивану. Джа кажется совсем легким, будто скрученным из проволоки. Не человек — скелет-каркас со стеклянными глазами. В такие моменты отчаяние Джена доходит до точки кипения, до той отметки гнева, когда на себя уже наплевать. Он стоит на коленях, упираясь кулаками в потертую обивку дивана, и шепчет, зная, что Джа все равно не услышит. — Это когда-нибудь кончится. Наверное, когда мы перебьем всех. Или когда грохнут нас, Джа, но это должно закончиться. И почему тебе? Почему, блядь, все это дерьмо — тебе? Ты ведь сам ну нихера сделать не сможешь.
— Зато ты сможешь, — сипло и совсем тихо.
Джен поднимается, помогает другу сесть, подтыкает подушки под спину.
— Ну? Что видел?
Джа облизывает пересохшие губы и морщит лоб, трет переносицу костяшками пальцев.
— Стройка, — наконец, произносит он твердо. — Брошенная стройка, даже первый этаж не закончен, одни стены. Рядом какая-то вышка. Похоже на район Октябрьских улиц, то ли первая улица, то ли вторая, я в той части города не ориентируюсь.
— Там есть несколько брошенных высоток, — вспоминает Джен. — Возле частного сектора. Видел дома рядом?
— Нет, но черт его знает.
— Ладно. Дальше.
— У него нож, отвертка, огнестрела нет, — взгляд Джа зависает на одной точке, будто картинка ускользнула из памяти, но тут же возвращается. — У него нога правая болит. Девчонка отбивалась, пнула под колено.
— Девчонка?
— Да. Высокая такая блондинка, с короткой стрижкой. У нее кулон на шнурке, она его под кофту прячет. Дракон. С такими крыльями, — Джа вскидывает руки с растопыренными пальцами. — И камни в глазах. В смысле, у дракона камни. Блестят. Джен… мы успеем?
— Успеем, — обещает Джен.
Должны успеть. До Октябрьских улиц минут пятнадцать езды. А бензобаки заполнены и экипировка всегда наготове.
Для центральной улицы такая скорость непростительна. Два Нортона торпедами летят по средней полосе главной артерии города, поймав «зеленую волну» — контроль скорости между светофорами доведен до автоматизма.
От ветра шумит в ушах, и шлем не спасает.
Иногда отвлекают сигналы возмущенных черепах на четырех колесах, мало кто любит резвые обгоны. Но недовольные могут идти лесом. Менты — тоже, даже если догонят. Джен ради наклеек «Неприкасаемых» несколько суток возился с Харлеем сына начальника полиции, так пусть коррупция и взяточничество хоть раз сработают на благое дело.
У моста через реку Энку солидная пробка. Джен лавирует между машинами, и настигает обтянутую черной кожей спину Джа возле светофора. Пророк нервничает. Порывается выпрямиться в седле, но не рискует отпустить руль. Вертит по сторонам головой, которая из-за мотоциклетного шлема над щуплыми плечами кажется огромной. Раньше Джена забавляла эта картина, теперь ему не смешно — дико.
Дикость — лететь пусть на окраину, пусть застойного, но все же — города среди бела дня. Совсем озверели сволочи.
Джа срывается с места резко, колеса описывают зигзаг по горячему асфальту. Подрезанный Опель истерично визжит сигналом. Прости, чувак, но вдруг там, на стройке твоя дочь? Нельзя опаздывать.
Этот район собирались отстроить для переселенцев, когда Икстерску заслугами двух выходцев-художников присвоили статус кузницы талантов. Думали, понаедут туристы, подтянется богема из соседних провинций. Нихрена. Икстерск так и остался неуклюжим «мертвым» миллионником, раздробленным на бывшие когда-то пригородами районы. Сомнительные красоты типовых домов и воды Энки цвета кваса похоронили инвесторские мечты. А особый дух свободы, действительно витающий над Икстерском, пришлым не открылся.
Строительство свернули. Среди густо налепленных жилых многоэтажек брошены бесхозные теперь остовы. На радость молодежи и маньякам.
Джа сбавляет ход, перестраивается на крайнюю полосу. Джен тормозит рядом.
— Потерял, — зло рычит Джа сквозь гул мотора, вглядывается в бетонные заросли по обе стороны развилки, чтобы сориентироваться. Сейчас он похож на овчарку, берущую след по запаху. — Там. Точно, там.
Поворот налево. Вдоль пыльного ковра высохшей травы до скучковавшихся монолитов метров двести. Солнце палит в спину так, что чувствуется запах нагревшейся кожи байкерской куртки. Хрен знает откуда взявшиеся кузнечики разбиваются о шлем, хоть выдумывай мини-дворники.
