вздохнул еще.
А Эва поднялась.
И выглянула в коридор. Осторожненько так. И как раз вовремя, чтобы увидеть Тори, которая медленно шла куда-то. И главное, странно так. Два шага. Остановится. Еще пару шагов. И вновь остановится. И опять. И шаги эти такие… неправильные.
– Эй, – окликнула Эва, но сестрица даже не обернулась. Добравшись до лестницы, Тори застыла перед ней. В полутьме ее фигура просвечивала через тонкое полотно рубахи. И сама Тори казалась призраком, жутковатым, честно говоря. – Тори. – Эва решительно подошла и… поняла.
Спит.
Ее сестра стояла у лестницы с закрытыми глазами. И не решалась сделать шаг.
К счастью.
И… появилась подлая мыслишка отступить. Им ведь случалось во сне ходить. Раньше. В детстве. Когда Дар только-только начинал проявляться. Именно тогда Эва однажды и упала с лестницы. К счастью, ничего не сломала, но там-то, в имении, и лестница была в пять ступенек, невысоких, а тут…
Если Тори упадет, то Эва снова останется единственной дочерью.
Но…
Она осторожно взяла сестру за руку.
– Идем, – сказала ей, разворачивая. И Тори подчинилась. – Надо спать в кровати.
Шаг.
И второй.
И удалось отвести сестру к комнатам, и даже внутрь Тори зашла. И Эва с ней, конечно, чтобы увидеть прикорнувшую в кресле горничную.
Стало быть, маменька, или Берт, или отец заподозрили что-то такое, если приставили эту девицу. А она заснула.
– Ложись, – сказала Эва, подведя сестру к кровати. – Давай, спать пора…
Тори молча забралась в постель и легла на спину. Руки ее вытянулись вдоль тела, а глаза вдруг открылись. И Эва ужаснулась тому, до чего черными они сделались вдруг. Потом уж поняла, что глаза обычные, но зрачок расплылся.
– Сестрица, – сиплым голосом произнесла Тори. – А я тебя вижу.
– Я тебя тоже вижу. Спи давай.
И Тори послушно закрыла глаза.
Эва некоторое время посидела рядом, раздумывая, безопасно ли оставить ее так. Потом попыталась разбудить горничную, но девица лишь бормотала что-то и пускала пузыри. И вздыхала еще так томно, как в романе.
В общем…
Тори, кажется, уснула нормально. И Эва вернулась к себе, решив, что утром обязательно расскажет обо всем маменьке. Пусть или горничную заменят, или дверь закрывают. А то и вправду сверзится сестрица с лестницы и шею свернет.
Не то чтобы сильно жаль, но… как-то это не по-родственному.
А утром Тори явилась сама. Рано. Эва еще и из постели не выбралась, а она уже тут. Умыта, одета и волосы даже заплела в косу.
– Поговорить надо, – сказала сестра, усаживаясь на кровать. – А ты все такая же соня. И копуша.
– Будешь дразниться, – Эва подавила зевок, – сама с собой и разговаривай.
Тори хмыкнула.
– Не говори маме.
– О чем?
– Ты знаешь.
– О том, что ты…
– И соображаешь туго. – Тори поглядела на потолок.
– Это опасно. – Эва выбралась из кровати, чтобы сесть.
Раньше им случалось сидеть вот так, вместе. Рядышком. Но давно. Там, в имении, когда они тайком пробрались на чердак, потому что Тори была уверена, что где-то там, на чердаке, сокрыты древние сокровища. Эва еще сомневалась, что им там делать.
Но Тори всегда умела убеждать.
И в тот раз тоже.
Сокровищ они не нашли, зато отыскали сундук со старинными нарядами. И пусть их частью мыши поели, но ведь все равно интересно было. И зеркало то, с трещиной. И еще много другого. А потом, уже вечером, оставленные без ужина – их тогда все обыскались, – они сидели на подоконнике комнаты Эвы, смотрели в ночь и разговаривали о чем-то безумно важном.
Почему потом все пошло не так?
– Да ладно…
– Ты могла свалиться с лестницы. – Эва вытянула ленту из косы. Волосы опять растрепались, и расчесывать их придется гребнем долго. – А здесь лестница такая, что…
– Шею сверну?
– Именно.
– Мне надо.
– Куда?
– Сама не знаю. – Тори обняла себя. – Я спать боюсь. И в то же время… сложно объяснить. Понимаешь, я так устала тогда. Помнишь, маменька все время твердила, что мы должны то, должны се… быть лучше всех. Идеальные юные леди. Манеры, все остальное…
– У тебя ведь получалось.
– И у тебя бы получилось, если бы ты захотела.
– Я хотела!
– Да ну… ты вечно отвлекалась. Просто брала и отвлекалась! И забывала! Тебе целый день твердили о чем-то, а ты потом раз и… а я так не умела! Если бы ты знала, до чего это утомительно… а еще первый бал. Маменька о нем заговаривала, а я только представила, как на меня все будут смотреть, и мне поплохело! И… и курицы эти еще.
– Кто?
– Джемма. И Сара Уайтхилл. Катарина…
– Вы ведь дружили!
– Как бы не так, – фыркнула Тори. – Только такая наивная овца, как ты, могла поверить в эту дружбу.
– Сейчас в нос дам.
– Такой ты мне нравишься больше. А дружба… мы вроде бы и дружили, но каждый раз они давали понять, какое делают мне одолжение. Я ведь из Орвудов! Из тех самых Орвудов, которые некроманты, которые…
– Страшные и ужасные?
– Проклятые.
– Просто невыносимые. И рядом с ними нельзя даже стоять…
– Точно.
Они переглянулись.
И Эва улыбнулась, робко так.
– Я подумала, что… вот будет бал, – продолжала Тори. – Дебют. И маменька ведь выберет не абы так, а самый-самый важный бал…
– Как у герцогини?
– Точно. И там ведь будем не только мы. Там… там соберутся все дебютантки, кто хоть что-то из себя представляет. И мы. И… вот представь, что все танцуют и веселятся, а мы стоим у стены. Целый вечер. И все это видят. Перешептываются. Пальцами не показывают, но и так понятно, что мы… мы…
– Орвуды, – сказала Эва.
– Да.
– Маменька бы этого не допустила, сама понимаешь. Она отписала бы… кузенам. И Берт тоже.
– Понимаю, конечно. Но я… испугалась. Я решила, что потренируюсь. Там. Во снах. Ты же знаешь, что у меня отлично получалось со снами. Вот я и подумала, что могу как-то… свой бал устроить. Во сне. Там ведь все будет именно так, как я хочу.
Тихий вздох.
И удивление. Разве Тори могла вот так? Бояться? Она никого и никогда не боялась!
– И получилось. Раз, другой… потом ужин семейный, когда… когда все рады и довольны. Мама улыбается. Папа… Это затянуло. Я сама не заметила, как увлеклась. И… потерялась.
– Ты?
– А думаешь, я по своей воле там пару лет проторчала?!
– Ну… – Признаваться, что Эва думает именно так, не хотелось.
– Все просто. Я создавала мир. И уходила в него. Дальше и дальше. И однажды поняла, что вокруг только он, созданный мною мир. И деваться
