- Приветствую! Как здоровье?! Слава Мироносу! Здрасьте!.. У нас новенький? - крикнул он сидящему за столом в конце коридора мужчине в сверкающем стальном панцире. - Здравствуйте! Добрый день!..
- Ага. В пятой, - оторвавшись от изучения дежурного журнала, отозвался тот.
- За что его?.. Мое почтение! Добра дня!..
- Да, он зарезал жену, кхек… и напал на печь… - весело сказал Буй – высокий обладатель бесформенной, мешковатой фигуры с лицом, похожим на поднявшееся тесто. - Та еще история…
Он быстро, насколько позволяло громоздкое тело, встал и натянул шлем – круглый лысый горшок, лишенный каких-либо украшений, разом скрыл заросшую черными волосами голову и широкую округлую бороду. Молниеносно откинув забрало вверх, Буй сделал шаг в сторону.
- Ооо!.. - Кулл поднырнул под шлем и отмахнул забрало, словно прядь волос. Рыжий хвост на макушке заходил в такт размашистых шагов, а белый кончик нервно запрыгал, как паяц на ярмарке.
Тюремные надзиратели в Мирограде несли службу каждые вторые сутки – работа не пыльная, если не считать сырости, вони и некоторых ограничений: спать на посту строго запрещалось, но напарники часто делали небольшие отступления от этого правила. Свободный день Буй и Кулл проводили в многочисленных трактирах, борделях и забегаловках, где каждый день происходили интереснейшие встречи, сообщались важнейшие новости и рассказывались невероятнейшие истории. По окончании службы они расходились в разные стороны, и каждый кривился от кислого пива в своем излюбленном кабаке со знакомой компанией таких же вояк.
Им обоим было по тридцать лет, но тюфяк Буй выглядел гораздо старше жизнерадостного непоседы Кулла. В детстве они вместе ходили в одну и ту же школу при церкви, но никогда не дружили. И сейчас вне этих стен никогда не встречались: им вполне хватало служебного времени для общения друг с другом.
Когда будущим напарникам исполнилось шестнадцать лет, они, как и все юноши из четырех церковных школ Мирограда, сдавали выпускные экзамены. Результаты определяли будущее направление обучения для каждого ученика. Для молодых Буя и Кулла церковные смотрители единогласно выбрали службу в армии, что и было отмечено на их левом предплечье татуировкой в виде щита и меча.
Больше всего оба боялись попасть в пограничные отряды, уехать на дальнюю заставу и просидеть там до самой смерти, защищая Божьи Земли от набегов «диких». В том, что «костлявая» найдет их там, они не сомневались: мало кто возвращался с накопленным жалованием в родной город после окончания двадцатилетней службы. Но эти счастливчики могли позволить себе прожить остаток беспокойных дней, не заботясь о куске хлеба. Впрочем, большинство из них селилось в кабаках, где быстро спускали все богатство, а дальше кто в могилу, кто в разбойники… и потом в могилу. Раньше них приходили только нищие калеки. Они устраивались у городской стены, на рынке или при церкви и, размахивая культями, выпрашивали милостыню.
После начальной подготовки, военные учителя вывели Бую и Куллу точное предназначение – охранник. На предплечье добавилась алебарда. Далее судьба окончательно свела их вместе и усадила на отполированные скамейки в городской тюрьме.
Кулл поднял руки в клепаных перчатках и, раскачиваясь из стороны в сторону, уверенно двинулся вперед. Буй встал в оборонительную позицию, отклонив массивное тело назад. Кулл замахнулся, сделав ложный выпад влево, но ударил справа, едва коснувшись пальцами забрала противника. Буй зажмурился и замахал руками, словно отбиваясь от мухи, но забрало уже опустилось.
- Хоп! - выкрикнул нападавший.
Они рассмеялись одновременно: Кулл звонким задорным смехом, а Буй, гудя, как шершень в ведре. Оба быстро освободили головы от неудобных шлемов. Буй, аккуратно поставил свой лысый горшок на край стола и уселся. Тут же расслабился и расплылся, свисая с узкого деревянного стульчика. Кулл, не переставая улыбаться, небрежно швырнул хвостатый шлем на стол – он несколько раз крутнулся волчком и полетел на пол. Солдат резко прыгнул, поймал за хвост и аккуратно опустил на стол. Пнул стул и, звеня доспехами, плюхнулся, будто в мягкое кресло. Улыбка на лице Кулла растянулась еще шире, и свиные глазки превратились в узенькие щелочки, едва поблескивающие в полумраке душного подвала.
Темница представляла собой длинный узкий коридор. Упираясь в стол охраны, он поворачивал под прямым углом так, что надзирателям всегда были видны обе ветки. По сторонам проходов теснились камеры-ячейки, отгороженные друг от друга каменными стенами. В углу, кроме стола и двух деревянных стульев, стоял старый шкаф, а в стене мерно потрескивал камин.
- Как там наши дела? - спросил Кулл, кивая на журнал.
За все годы, проведенные вместе на посту, Буй уже привык сам вести все записи. Он всегда приходил вовремя. Вместе с другими надзирателями обходил заключенных, проверял условную чистоту коридора и делал необходимые записи в журнале.
- Угу, - ответил Буй.
- Ну, рассказывай, кто там в пятой? - пробарабанил по столу костяшками пальцев Кулл.
Буй тотчас оживился, вспомнив недавний рассказ солдата. Откинулся на спинку стула и улыбнулся, обнажив желтые лошадиные зубы. Он слегка качнулся, набрал воздуха в легкие и подался вперед, проехав локтями по столу:
- Представляешь, этот идиот, как обычно, кхек, накачался в кабаке и пошел домой, а там его жена, упокой Господи ее душу, ковыряется в печи и стонет как… шлюха. И он подумал, что… - Буй залился смехом. - Она… изменяет ему с… великаном!.. И этот… герой, накинулся на любовника – на пееечь!.. - чуть выговорил он и зашелся в приступе хохота.
Кулл, вначале рассказа выпучил красные глаза, словно от напряжения и только часто моргал. Потом начал неуверенно посмеиваться, еще не понимая причин веселья. И только на последнем слове он нарисовал себе всю картину – звонкий смех разлетелся по закоулкам тюрьмы. Из пятой камеры в ответ донесся отчаянный вой.
Отдышавшись, охранники пошли на второй заход гогота. Поглядывая друг на друга, они только больше заходились веселыми приступами смеха.
- Не скули там, - крикнул в сторону Буй. - Кхек! Это смешно!..
Заключенный ответил воем.
- Как ты думаешь, куда его? - шепотом спросил Кулл, впервые убрав улыбку с лица.
- Известно куда – в яму, куда же еще за убийство. Не на каменоломню же, - понизив голос, ответил Буй.
- Дааа, - протянул светловолосый и резко наклонился в сторону.
Взвизгнул кинжал, вылетая из ножен, и блеснув холодным огнем, ударил в угол – по коридорам разнесся глухой треск и скрежет металла о камень.
