Одна из занавесей раздвинулась, когда Валлар с гостем проходили мимо, и оттуда высунулась девочка лет десяти. Одежды на девочке не было.
— Господии, вы вернетесь? — спросила она.
— Цыц! — прикрикнул Валлар, и девочка скрылась за занавесью. — Покоя не дают, — пояснил он, обернувшись к Ривалу, по в глазах его читалось совсем другое.
Гостиная была круглой, завершаясь куполом с отверстием, в которое проникал свет. Прозрачное стекло закрывало отверстие, и по комнате разливался мутный свет ночи, дополнявшийся лампами с ароматными свечами, закрытыми тонкими бамбуковыми листьями.
Хозяин и гость улеглись напротив друг друга. Слуги и служанки внесли блюда с яствами. В основном подавалось сладкое — конфеты, сладкие пирожки, засахаренные фрукты, орехи, халва пяти видов, тестяные трубочки с густым сиропом, но было и особого приготовления мясо, издававшее сильный запах, от которого разыгрывался аппетит.
— И вино ради гостя! — приказал Валлар. Ривал начал с мяса, не в силах удержаться.
Валлар с усмешкой смотрел па него, лениво обкусывая с кисти крупные белые виноградины. Сок стекал по его лоснящемуся подбородку.
Принесли вино в красных глиняных кувшинах с изображениями птиц. Поставили целый набор разного объема, формы и узора серебряных кубков.
Ривал пользоваться кубками не стал. Схватил кувшин и опрокинул в себя его содержимое, опустошив за один прием. Валлар жестом отослал прислугу.
— Мне нравится твоя пища, Валлар, — сказал Ривал. — Ты щедр, как никогда раньше. Ты щедр, как отец наш Солнце, дарящее свой животворящий свет всем существам, которые могут его видеть!
— О да, с тех пор, как мы расстались, я стал гораздо умнее!
— Это хорошо. — Глаза Ривала сузились и стали колючими, как шипы черного дерева.
Валлар взглянул на Ривала и побледнел.
— О, брат мой, возлюбленный брат мой, неужели в тебе все еще горит обида, которую я нанес тебе по неразумию своему? Неужели ты все еще не простил меня?
— Я рад, что ты, наконец, признал меня братом! — сказал Ривал. — Если ты действительно поумнел, то должен понимать, каково пришлось мне в эти двенадцать лет, которые, по твоей милости, я провел вдали от дома, кормя своим потом и кровью насекомых, сражаясь с гнусными тварями извне и внутри себя, стараясь поладить с рабами, большинство из которых уже не признавало меня за господина и не убивало меня только потому, что я знал дорогу обратно!
Звезды все еще мерцали в небосклоне, но луна уже спрятала за горизонтом свое наполовину закрытое вуалью лицо, предвещая скорый рассвет. Солнце показало над горами сияющую корону и бросило на ледники несколько ярких лучей. Белые головы гор вспыхнули, словно огонь в масляном светильнике.
Внизу, у подножия гор, в излучине реки, как раз на самом узком месте торгового пути с запада на восток, стоял город. Его каменная часть имела форму двух пересекающихся квадратов, повернутых относительно друг друга на четверть оборота. В самом центре находилось сердце города — храм четырехликой богини Шеват, которая смотрела во все стороны света.
Под боком каменного города, окруженного полосой белого, ослепительно сияющего песка, лепились строения попроще. Через песчаную полосу в город вели три моста — северный, восточный и южный.
Ворота со стороны реки были открыты. Многочисленная толпа вливалась в город, сполна оплачивая пошлину. Среди пришедших находились и недовольные, но с ними успешно разбиралась стража. Вопли людей, вздумавших протестовать против поборов, захлебывались быстро — и в целом обстановка оставалась спокойной, как у хорошего пастыря на пастбище.
Толпа дружно двигалась. Неподвижен оставался только один человек. Словно остров посреди океана, возвышался он. Люди огибали его, как волны. Он был на голову выше всех. Грубый плащ из верблюжьей шерсти он держал на руке. Спутанные волосы бережно хранили следы ночевок под открытым воздухом: лепестки, травинки, мелкие листья и хвою. Плечи человек держал широко развернутыми — чувствовалось, что он не привык перед кем-либо сгибаться. Синие глаза его с любопытством смотрели на четырехгранную башню храма Шеват, торчавшую над городом. На южное лицо Шеват набегали быстрые тени облаков. Казалось, богиня улыбается. Молодой человек принялся улыбаться ей в ответ.
Он стоял на мосту прочно и собирался улыбаться еще долго, но его грубо прервали. На мосту появился богато изукрашенный паланкин пурпурного цвета. Носильщики были одеты в черные набедренные повязки. Четыре телохранителя в блестящем позолоченном вооружении, с плюмажами на шлемах, шагали рядом с паланкином, грозно покрикивая на прохожих:
— Дорогу, вельможному господину! Освободите дорогу, дурачье!
Когда паланкин оказался возле черноволосого молодого человека, улыбавшегося богине, из-за занавеске высунулась холеная, белая рука с перстнями на каждом пальце, кроме большого, и подала знак остановиться.
— Ты что здесь делаешь, собачья моча? — с нескрываемым презрением в голосе обратился к юноше вельможа, высунув свою лисью мордочку из паланкина.
— Не твое дело, блевотина осла, — в тон отозвался бродяга.
Вельможу от ужаса отшатнуло внутрь паланкина. Некоторое время понадобилось ему, чтобы понять как его назвали, и тогда он разразился жутким воплем:
— Убейте скотину!
Из паланкина при этом он не высунулся и потому не увидел, что молодой человек сбросил с руки плащ. Открылся сверкающий меч, из драгоценной голубой стали, секрет изготовления которой был утрачен не меньше тысячи лет назад.
— Убейте скотину! — повторил вельможа, но телохранителей, однако, поразила временная тугоухость. Они ничего не услышали и уставились на бродягу с нескрываемым уважением. Особенно впечатлило их его оружие.
Лисья мордочка показалась вновь, интересуясь, почему снаружи тихо и не слышно звона стали. Увидев мило и открыто улыбающегося юношу и его меч, вельможа преобразился. Рот благородного господина широко открылся, как будто он собрался заглотить всех мух в округе, а глаза округлились.
— Домой! — неожиданно приказал вельможа, и это предписание было выполнено с лихостью и достойным усердием. Носильщики рванули с места так быстро, что голова вельможи с пустым звуком ударилась о заднюю стенку паланкина.
Стражники, собиравшие мостовую и въездную пошлину, видели, что произошло перед воротами. Они весело посмеялись и пропустили бесплатно несколько прошмыгнувших мимо бедно одетых людей.
Десятник остановил синеглазого молодого человека.
— Кто ты? — спросил десятник.
— Конан, — ответил молодой человек. Меч снова был накрыт верблюжьим плащом.
— Хочешь к нам на службу? Место доходное, а ты парень видный, не пожалеешь.
