— Ты поступил правильно, Бренор, — сказал он. — Благодаря мудрому решению подписать тот свиток многие, многие тысячи прожили свои жизни, которые были бы отобраны у них во время кровавой войны.
— Я не могу сделать этого снова, — ответил Бренор, покачав головой. — Я многого не достиг, эльф. Сделав все, что я смог сделать здесь, я не поступил бы так снова.
Он зачерпнул кружкой из открытого бочонка, стоящего между креслами, и сделал большой глоток.
— Думаешь, он все еще там? — задумчиво спросил Бренор сквозь пену на бороде. — В холоде и снегах?
— Если так, — ответил ему Дзирт, — тебе следует помнить, что Вульфгар там, где он хочет быть.
— Да, но, держу пари, его старые кости напоминают ему о его упрямстве на каждом шагу! — ответил Бренор, и эта шутка была тем глотком радости, в которой сейчас они оба нуждались. Дзирт улыбнулся дворфу, но одно слово Бренора его кольнуло: «старые». Эльф наблюдал за ходом времени, и тогда как для него, долгоживущего существа, менялись только цифры в календаре, для Вульфгара, если он все еще жив там, в Долине Ледяного Ветра, наступает семидесятый год жизни. Эта действительность глубоко поразила Дзирта.
— Ты все еще любил бы ее, эльф? — внезапно спросил дворф, имея в виду свою потерянную дочь.
Дзирт вздрогнул, как от пощечины, и знакомая вспышка гнева промелькнула в его казавшихся безмятежными глазах.
— Я все еще люблю ее.
— Если бы моя девочка была сейчас с нами, — уточнил Бренор, — она была бы уже стара, так же как и Вульфгар, и многие сочли бы ее уродливой.
— Многие говорят это о тебе, и причем с тех пор, когда ты был молод, — съязвил дроу.
Действительно, Кэтти-бри тоже шел бы уже седьмой десяток, если бы она не погибла в дни Разорванной Пряжи Мистры двадцать четыре года назад. Она была бы старой, как Вульфгар, — но уродливой? Дзирт никогда бы не смог так подумать о своей возлюбленной Кэтти-бри. За все свои сто двенадцать лет жизни дроу не видел ничего более прекрасного, чем его супруга. Ее отражение в лавандовых глазах Дзирта не имело несовершенств, независимо от разрушительного действия времени, независимо от шрамов, полученных в битвах, независимо от цвета ее волос. Кэтти-бри всегда была в глазах Дзирта такой, как в тот день, когда он понял, что любит ее, в той давней поездке в далекий южный город Калимпорт, куда они мчались спасать Реджиса.
Реджис. Дзирт вздрогнул, вспомнив хафлинга, еще одного дорогого друга, потерянного в страшное время хаоса, когда Король Призраков, предвестник великой тьмы, которая распространилась по всему Торилу, прилетел в храм Парящего Духа, уничтожив одно из самых удивительных строений в мире.
Дроу когда-то получил совет проживать свою долгую жизнь сериями из коротких отрезков времени, жить непосредственно с людьми, которые окружают его здесь и сейчас, чтобы потом идти дальше и найти ту жизнь, ту жажду, ту любовь снова…
Это был хороший совет, Дзирт чувствовал это сердцем, но за четверть века, с тех пор как он потерял Кэтти-бри, пришло понимание, что иногда совет легче выслушать, чем исполнить.
— Она все еще с нами, — поправился Бренор некоторое время спустя. Он опустошил свою кружку и бросил ее в очаг, где она разлетелась на черепки.
Дзирт ничего не сказал на это и устремил невидящий взор в огонь.
И он, и Бренор просили Джарлакса, владеющего многими хитростями, найти Кэтти-бри и Реджиса — найти хотя бы их души, поскольку видели, как души их потерянных любимых друзей уезжают на призрачном единороге сквозь каменные стены Мифрил Халла тем роковым утром. Богиня Миликки забрала их обоих, Дзирт верил в это, как и в то, что она не могла быть столь жестокой, чтобы удерживать их. Но видимо, даже Миликки не смогла отнять у Келемвора, бога мертвых, его законную добычу. Дзирт вспоминал о том ужасном утре, как будто это было вчера. Он был разбужен криками Бренора от сна, полного любовных ласк с женой, которая, казалось, вернулась к нему из глубин отчаяния.
И в то ужасное утро она лежала подле мужа холодная и равнодушная к его прикосновениям.
— Нарушь перемирие, — тихонько прорычал Дзирт, обращаясь мысленно к новому королю Многих Стрел, орку, не столь умному и дальновидному, как его отец.
Рука Дзирта рефлекторно потянулась к бедру, хотя сейчас он был безоружен. Дроу снова захотел ощутить тяжесть своих смертельных клинков. Мысль о битве, зловонии смерти, пусть даже собственной, не беспокоила его. Не в это утро. Не тогда, когда образы Кэтти-бри и Реджиса проплыли перед его мысленным взором. И память о собственном бессилии горьким комком встала в горле.
— Мне не нравится приезжать сюда, — нервно заметила женщина-орк, протягивая сумку с травами.
Она была невысокого, по орочьим меркам, роста, но тем не менее возвышалась над своим крошечным спутником.
— Мы находимся в состоянии мира, Джесса, — ответил гном Нанфудл.
Он взял протянутую сумку и вытащил один из корешков, поднес его к своему длинному носу.
— Ах, сладкая мандрагора, — сказал он, делая глубокий вдох. — Как раз достаточно, чтобы унять твою боль.
— И твои болезненные мысли, — язвительно заметила орчиха, — и превратить тебя в дурака, похожего на дворфа в бочке с медом, думающего о том, как бы выпить себя, чтобы высушить бочку до дна.
— Только пять? — спросил Нанфудл, ощупывая мешочек.
— Время цветения еще не наступило, — ответила Джесса. — Только пять! Да я думала, что не найдем ни одного, но надеялась найти два и молилась Груумшу, чтоб послал третий.
Нанфудл перевел взгляд от мешочка, но не на женщину-орка. Его отсутствующий пристальный взгляд проникал сквозь расстояния, и разум следовал за ним.
«Пять?» — размышлял он, вспоминая свои мензурки и ступки. Он прикоснулся костлявым пальцем к острой белой бородке и, сморщив свое крошечное круглое личико, решился:
— Пяти будет достаточно.
— Достаточно? — переспросила Джесса. — И тогда ты осмелишься совершить это?
Нанфудл посмотрел на нее так, словно она сказала что-то забавное.
— Ну что же, в путь, — призвал он.
Губы Джессы исказила мимолетная презрительная усмешка, хотя могло показаться, что она ловит губами волнистые пряди желтых волос. Эта ухмылка была единственным изгибом на ее плоском, круглом лице с поросячьим носом. Светло-карие глаза орчихи опасно сверкнули.
— Тебе, видно, очень это нравится, — скривился гном.
Но Джесса отвернулась, ничуть не смущенная его словами.
— Я наслаждаюсь волнением, — насмешливо пояснила молодая жрица. — Жизнь ведь, в конечном счете, очень скучна. — Она указала на мешочек с травами, который все еще держал Нанфудл. — И ты тоже, очевидно.
