Когда сознание вернулось к нему, первое, что он увидел, был слабый свет восковой свечи. Он сел, моргая и ругаясь вполголоса, нащупал свою саблю. Потом кто-то задул свечу, и в темноте незнакомый голос произнес: «Не бойся, Конан, я твой друг».
— Кто ты такой, во имя Крома? — спросил Конан. Он нашел на земле свою секиру и подобрав ноги, приготовился к прыжку. Он находился на той же улице, у подножия стены которой упал, человек, обратившийся к нему стоял рядом, фигура с неясными очертаниями, еле видная при неверном свете звезд.
— Друг. Твой друг, — повторил незнакомец с мягким акцентом, присущим жителям Иранистана. — Зови меня Сасан.
Конан встал, держа наготове секиру. Сасан вытянул руку. В свете звезд блеснула сталь, и Конан приготовился нанести удар, но тут увидел, что иранистанец протягивает ему его собственный нож, рукояткой вперед, который Конан выронил при падении.
— Ты подозрителен, как голодный волк, Конан, — рассмеялся Сасан, — но побереги лучше свой клинок для врагов.
— Где они? — спросил молодой варвар, принимая нож.
— Ушли на поиски Окровавленного бога.
Конан, вздрогнув, схватил Сасана железной хваткой за ворот, и всмотрелся в темные глаза иранистанца, таинственные и насмешливые, странно блестящие в свете ночных звезд.
— Что ты знаешь об Окровавленном Боге, проклятый? — нож Конана коснулся бока незнакомца чуть пониже ребер.
— Я знаю вот что, — ответил Сасан. — Ты прибыл в Аренжун по следам тех, кто похитил у тебя карту, на которой обозначено, где находится сокровище, которое дороже сокровищницы самого короля Илдиза. Я тоже ищу здесь кое-что. Я прятался неподалеку и подсматривал через дыру в стене, когда ты ворвался в комнату, где пытали несчастного кочевника. Откуда ты узнал, что это те самые люди, которые украли твою карту?
— Я ничего не знал, — пробормотал Конан. — Я услышал крик, и подумал, что надо бы вмешаться. Если бы я знал, что это те самые люди, которых я ищу… Что ты знаешь о них?
— Не много. Неподалеку в горах скрыт древний храм, куда горцы боятся заходить. Говорят, что он был построен еще до Великой Катастрофы, но мудрецы спорят о том, были ли его создатели грондарийцами, или же неизвестным народом, непохожим на людей, правившим в Гиркании сразу после Катастрофы.
Горцы объявили эти места запретными для всех чужеземцев, но некий чужеземец по имени Осторио нашел храм. Он вошел внутрь и нашел там золотого идола, усыпанного драгоценностями и камнями, которого назвал Окровавленным Богом. Он не смог взять его с собой, потому что идол был выше человеческого роста, однако, он оставил карту, намереваясь вернуться. Ему удалось выбраться из этих мест, но в Шадизаре какой-то бандит ударил его ножом и он умер. Перед смертью он передал карту тебе, Конан.
— Ну и что? — мрачно произнес варвар. Дом за его спиной был молчаливым черным пятном.
— Карта была украдена, — сказал Сасан. — И тебе известно, кем.
— Тогда я не знал этого, — проворчал Конан. — Потом мне сказали, что воры — Зирас-коринфянин и Аршак, туранский принц, изгнанный из страны. Какой-то слуга подслушал наш разговор с Осторио, когда тот умирал и рассказал им. Хотя я даже не знал похитителей в лицо, но выследил их до вашего города. Сегодня я выведал, что они прячутся на этой улице. Я бродил здесь, надеясь что-нибудь узнать, а потом услышал этот крик.
И ты сражался с ними, не зная, кто они! — воскликнул Сасан. — Тот горец — Рустум, соглядатай Кераспа, вождя одного местного племени. Они заманили его к себе домой и пытали, чтобы выведать тайный путь через горы. Остальное тебе известно.
— Все, кроме того, что случилось, когда я влез на стену.
— Кто-то швырнул в тебя скамьей и попал в голову. Когда ты упал сюда, за стену, никто больше не обратил на тебя внимания. Либо подумали, что ты умер, либо просто не узнали под каффией. Они погнались за кочевником, но я не знаю, поймали ли его. Очень скоро они вернулись, оседлали коней и, как безумные, помчались на запад, оставив убитых. Я подошел к тебе, чтобы посмотреть, кто тут лежит, и узнал тебя.
— Значит, человек в красном тюрбане и есть Аршак, — пробормотал Конан. — А Зирас?
— Это тот человек в туранской одежде, которого они называли Ажиллад.
— И что теперь? — проворчал варвар.
— Как и ты, я ищу окровавленного бога, хотя среди всех, кто занимался много столетий до меня, только Осторио смог уйти из храма живым. Говорят, на это сокровище наложено проклятие против возможных грабителей.
— Что ты знаешь об этом? — резко спросил Конан.
Сасан пожал плечами.
— Немного. Люди в Кезанкине говорят, что этот Бог губит всех, кто осмеливается поднять святотатственную руку на него, но я не такой суеверный глупец, как они. Ты ведь тоже не боишься, верно?
— Конечно, нет! — По правде говоря, Конану было страшно. Хотя он не боялся ни человека, ни зверя. Все сверхчеловеческое наполняло его варварскую душу неизъяснимым ужасом. Но он никак не хотел признаться в этом.
— Что ты задумал?
— Я думаю, что в одиночку никто из нас не справится с целой бандой, но вдвоем мы можем последовать за ними и отобрать идола. Что скажешь?
— Да, я согласен. Но я убью тебя как собаку, если ты попытаешься строить со мной какие-нибудь фокусы.
Сасан засмеялся:
— Конечно, убьешь, поэтому можешь мне доверять. Пошли. Там наши кони.
Иранистанец шел впереди, они шагали по извилистым улицам, над которыми нависали балконы с извилистыми решетками, и дальше, по зловонным трущобам. Наконец, они остановились у ворот, освещенных фонарем На стук Сасана в окошко ворот выглянула бородатая физиономия. Сасан обменялся с привратником несколькими словами и ворота открылись. Сасан быстро вошел, Конан, то и дело оглядываясь, последовал за ним. Но его подозрения были напрасны: там действительно стояли кони и по приказу держателя постоялого двора, сонные слуги стали седлать их и накладывать провизию в седельные сумки.
Вскоре Конан и Сасан выехали из западных ворот города, кратко ответив на вопросы сонного стражника, стоявшего у ворот.
Сасан был довольно полным, но мускулистым, с широким хитрым лицом и быстрыми черными глазами. На плече он держал пику, и видно было, что это оружие ему не в новинку. Конан не сомневался, что в случае надобности его спутник будет сражаться, применив всю свою хитрость и смелость. Он не сомневался и в том, что может доверять Сасану до тех пор пока их союз на руку иранистанцу: он, не задумываясь убьет Конана при первой возможности, как только надобность в нем отпадет.
Рассвет застал их в пути, когда они проезжали по неровной поверхности бесплодных Кезанских гор, отделяющих восточные оконечности болот Котха и Заморы от туранских степей. Хотя и Котх, и Замора претендовали на обладание этой областью, никто не мог покорить их жителей и подчинить их себе. Город Аренжун возвышающийся на высоком крутом холме, дважды успешно выдерживал осаду туранских войск. Дорога разделилась, став трудноразличимой, и наконец, Сасан признался, что не знает, где они находятся.
