— Так нечестно, Учитель, ты бился в темпе, в котором ни один человек не способен двигаться.
Ему, как самому младшему, прощалось многое. Но не сегодня. Лотар лишь сухо усмехнулся:
— В таком темпе двигаются, например, крэксеры, мальчик. Единственное, что я пока могу сказать, — после встречи с ними ни один из вас не выживет.
Виградун, который всё никак не мог подняться на ноги, растерянно вертя головой, прошептал:
— У нас нет крэксеров.
— Вот чтобы и твои сыновья могли это утверждать, советую забыть эти слова навсегда. И в любом случае, надо готовиться так, словно крэксеры притаились за каждой берёзой. — Лотар выпрямился. Он не был доволен чересчур лёгкой победой: или он сам находится в необъяснимо хорошей форме, или мальчишки явно перенапряглись, а он даже не заметил этого. — Всё, на сегодня довольно. Купаться, собирать амуницию, и домой. Сегодня у нас будут гости.
Каш, который соображал быстрее всех, а любопытством превосходил даже Сухмета, спросил:
— Нам нужно готовиться к встрече, Учитель?
— Надеюсь, что нет, — ответил Лотар и добавил, встретив удивлённый взгляд ученика: — Видишь ли, пока я и сам не пойму, кто к нам едет.
К воротам дома, в котором Лотар жил последние пятнадцать лет, сложенного из вековых брёвен и обнесённого высоким и крепким частоколом, подходил довольно странный караван. Здесь были и люди в богатых кафтанах, и солдаты в цветах королевств и княжеств чуть не всего Западного континента, и несколько носилок с господами, которые привыкли править, — новая, денежная знать из разных стран и городов.
Вся большая лесная поляна, на которой стоял дом, была уже забита людьми, животными, повозками и шатрами, которые разбивали слуги, а конца каравану всё не было видно. Наконец Лотару это надоело. Он повернулся к Сухмету, который с хитрым видом стоял рядом и разглядывал из высокого окна столпотворение внизу.
— Послушай, может, сказать им, чтобы они убирались? Всё-таки место до сих пор принадлежало нам, и, наверное, мы можем здесь распоряжаться.
— Давай подождём, посмотрим, что происходит, господин мой.
— И так понятно — захват нашей земли происходит, вот что.
Впрочем, в словах Лотара не было и грана раздражения. Просто он счёл нужным поворчать, такое с ним случалось и раньше. Тем более что Сухмет раньше ничего ему не говорил, а должен был издалека почувствовать и караван, и тех, кто его сюда направил, и даже, наверное, разузнать зачем.
— Как ты сам любишь говорить, захват земли не цель, а средство. Нам же нужно узнать, ради чего все эти люди тут собрались.
Лотар только вздохнул. Он хмуро отвернулся от окна и решил было уйти к себе в тихий зал для размышлений, но тут его внимание привлёк высокий, толстый и сильный человек, важно восседавший на огромном жеребце редчайшей в этих краях масти — серой в яблоках. Человек этот спешился, шумно и энергично отдуваясь, подошёл прямо к воротам и стал стучать закованным в латную перчатку кулаком так, что грохот пошёл по всей ограде.
— А это кто такой? Их что же, придётся во двор пустить?
— Ну, кого-то пустить придётся, иначе мы не узнаем, кто они такие и чего хотят.
— А нужно ли узнавать? Что ты вообще о них знаешь? Почувствовал что-нибудь?
— Одно ясно, это не разбойники, — улыбнулся Сухмет.
Лотар пригляделся, и вдруг глаза его расширились от удивления.
— Ба, да это же… Это же!.. — Он слетел вниз, растолкал четверых учеников, которые терпеливо ждали развития событий, на всякий случай с оружием в руках. — Рубос, старина!
Это действительно был мирамец. Именно он стучал в ворота, и он, похоже, привёл караван.
Рубоса впустили, дали вымыться после долгой дороги, усадили за стол. А через полчаса, когда этот несравненный едок заморил первого червячка половиной гуся и тремя дюжинами ржаных блинков с лесным мёдом и рыбьей икоркой, начался и разговор.
— Ну, — сияя, как только что отполированный клинок, спросил Лотар, — ты как?
По широкому, изборождённому морщинами лбу мирамца пробежала тёмная волна.
— В целом — неплохо.
— Как Светока? — спросил Сухмет, протягивая полоскание и вышитое льняное полотенце.
Рубос сполоснул руки после жирных блинов и вытер густые, широкие усы.
— Ждёт седьмого. Надеюсь, будет всё-таки мальчик.
— У тебя ведь первые трое — мальчики, — удивился Сухмет.
— Зато потом три девицы.
Лотар покачал головой:
— Слушай, семеро — не много ли?
— А что? Семь — превосходная цифра.
Лотар хмыкнул:
— Кажется, ты писал это в своих письмах каждый раз, начиная с третьего.
— Ну, если писал, значит, так и думал.
Лотар с любовью похлопал Рубоса по плечу. Мирамец растолстел, потяжелел, да и то сказать: его возраст приближался к пятидесяти. Но пронзительные синие глаза и стремительные движения выдавали тренированного бойца, которому ещё далеко до заката.
— Сколько мы с тобой не виделись?
— Пять лет назад я дотащился до этого твоего теремка. — Рубос зачерпнул серебряной ложечкой яблочный мусс и с удовольствием дал ему растаять на языке. — Но тебя не было. Говорили, что ты отправился в Полуночные страны, воевать какого-то мага снегов.
— Мне передавали.
— А до этого я тебя приглашал на рождение третьего сына. А ты не приехал.
— Я был как раз на Северном море, пытался усмирить демонов Подводного замка.
— И опять же на рождение первенца ты не прибыл. Светока тогда очень огорчилась.
— А вот это было уже семнадцать лет назад, — торжественно провозгласил Сухмет и поставил перед мирамцем новую мисочку со сладким фруктовым пловом. — Попробуй, когда-то тебе это очень нравилось.
— Да, получается, мы с тобой восемнадцать лет не виделись, не меньше. — Плов Рубосу, вероятно, очень понравился, потому что он даже говорить стал невнятно.
— Я был занят, — сказал Лотар.
— Так и у меня времени — не полны трюмы. Я всё-таки муж княгини Светоки Мирамской и соправитель княжества. Мне для того, чтобы оказаться тут, пришлось… — Снаружи снова раздался стук в ворота. — А вот, кстати, и они.
— Кто? — спросил Лотар, но ему никто не ответил.
Снова поднялась суета, кто-то из мальчишек открыл ворота, впустил несколько человек и, невзирая на протест, закрыл их, когда решил, что людей стало слишком много, а другой ученик проводил новых гостей в горницу.
Первым вошёл высокий сухощавый молодец, который, кажется, так и родился со слабыми глазами и линзой в тонких белых пальцах. За ним выступал круглый, рыхлый, нестарый ещё господин, в котором за версту можно было узнать толстосума. От него не отставали ещё двое — вооружённые, как настоящие воины. Только один был расслаблен и постоянно готов ко всему, как телохранитель, а второй привычно хмурился, как офицер, которому даже в мирной обстановке Лотарова лесного терема мнилась какая-то угроза.
