– Что потом? – спросил Клокс.
– Не знаю, – пожал плечами Чуид. – Поверьте мне. Были времена, когда вся троица верховных слуг Проклятого правила и всей Арданой, и всеми прилегающими землями. Да и тени Проклятого уже испытали сладость повелевания людьми.
– Однако если в кубок капает вода, глупо рассуждать, что он наполнялся не один раз!.. – прошипел Клокс. – Однажды он может не только переполниться, но и разбиться! Особенно если ударит мороз!
– Может, – прошептал Чуид. – Но его нельзя остановить.
– Проклятого? – шевельнул губами Клокс.
– Надеюсь, что нет, – вздохнул Чуид. – Не злитесь на меня. Я ведь не проповедник Проклятого или его ядовитой троицы. И уж тем более не колдун Черного Круга. Да, я наслышан о многом, рукописи, знаете ли, порой рассказывают о том, о чем их авторы упоминают мимоходом. Эти крупицы бывают подобны крупицам золота… Кстати, а вы знаете, что когда-то вот эта речушка, что делит Граброк пополам, считалась золотоносной?
– Зачем вы пришли к бургомистру? – спросил Клокс.
– А вдруг я пришел и к вам тоже? – произнес Чуид.
– Зачем? – сцепил зубы Клокс. – Зачем кто-то, чье появление так удачно совпадает уже со второй накатывающей на эту землю мерзостью, ищет того, кто может попытаться остановить явление?
– Ух ты! – задумался Чуид. – Не думаю, что даже Эгричу удалось сделать то, что вы примериваете к собственному плечу. Да, мое присутствие совпадает с этой мерзостью во второй раз. Я сам вообще часто совпадаю с бедой. Но я не стервятник и не змея, наполненная ядом. Я ищу мудрость, а она приходит с бедой и натугой. Однако мне не все равно, что творится с этой землей. И я хочу помочь вам, Клокс.
– Чем же? – скрестил руки на груди судья.
– Там, в храме, находится лишь небольшой кусочек мозаики, – проговорил Чуид. – Я о драконе, конечно. Вот уж случайность так случайность. В Гаре ведь не было дракона? Понятия не имею, кому он понадобился. Но именно прошлое дает нам возможность осмыслить настоящее. Я составил самый подробный из возможных список о происшедшем в Гаре. Я хотел бы передать его вам. Если вы ознакомитесь с текстом… Там есть кое-какие мысли…
– Мысли?.. – в ярости прошипел Клокс.
– Боюсь, что только мысли способны помочь нам, – полез в суму Чуид.
– К демону! – рявкнул Клокс.
– Ты боишься, – понял Чуид. – Ты что-то сделал тогда, пятнадцать лет назад, в Гаре, и теперь боишься. Так?
– Я?
Клокс схватился за рукоять меча, выдвинул его из ножен на ладонь, отпустил, опять схватился, задвинул меч, выхватил тиару, натянул ее на голову и, рыча как зверь, ринулся прочь.
Он вышиб ногой дверь и, наверное, побежал бы в бешенстве вниз по лестнице, но голос бургомистра остановил его:
– Вот тот, кто нам нужен! Ваше высочество, думаю, что это как раз судья, присланный в наш город из Священного Двора Вседержателя. Что случилось?
Клокс обернулся и увидел высокого и статного, коротко остриженного человека с золотой цепью на груди, как видно – бургомистра Скота, и рядом с ним – невысокого, но крепкого и широкоплечего, отливающего гладко выбритым черепом герцога Диуса, окруженного свитой.
– Господин бургомистр… – запнулся Клокс. – Ваше высочество! Судья Клокс, к вашим услугам. Примите нижайший поклон и заверения в почтении. Дозвольте обратиться к бургомистру. Дело не терпит отлагательства.
– Не дозволю, – сухо процедил Диус. – Тем более что дело и в самом деле не терпит отлагательства. Через три недели шествие доберется до Граброка, а у нас тут драконы летают? Бросьте, судья, все ваши срочные дела и займитесь нашим делом. Важным делом. Сейчас нет ничего важнее, вам понятно?
– Но… – растерялся судья.
– Никаких «но», – отчеканил стальным голосом брат короля.
– Слушаюсь, ваше высочество, – склонился в поклоне Клокс, а когда выпрямился, Диус, бургомистр и изрядная часть свиты герцога уже проследовали в тот самый зал, из которого только что вылетел Клокс. Судья прислушался, не услышал голоса Чуида за дверью, вслед за последним воином из свиты даже приоткрыл ее, так и не разглядел в толпе книгочея, но, наткнувшись взглядом на спину одного из слуг герцога, окаменел. Это была спина Эгрича. Клокс готов был в этом поклясться. Не один год он держался за спиной собственного наставника. Он хотел окрикнуть Эгрича, но смог только что-то прохрипеть. Однако в шуме, наполнившем зал, неизвестный услышал хрип за спиной и обернулся. Это был не Эгрич. Лицо оказалось чужим. Кожа обтягивала череп худого человека, и, судя по всему, под его колпаком череп был столь же гладким, как и на его лбу.
– Обознался, – прижал ладонь к груди Клокс.
Незнакомец кивнул.
Смуит
Полоса копоти тянулась по мостовой храмового двора к накрытому одеялом телу. Слабый ветер гонял по двору желтые листья, закручивал их хороводами. Юайс отошел в сторону с трясущимся помощником сэгата Калафом и мрачным, словно грозовое небо, мастером городской стражи Буилом, и Гаота осталась одна. Невдалеке переминались с ноги на ногу, тревожно озирались с десяток стражников. В углу двора между основаниями недостроенного храма и уже выстроенной колокольни сидели угрюмые артельщики. Возле одного из них стоял белоголовый мальчишка, тот самый, что еще с утра промчался мимо Юайса и Гаоты – как видно, с вестью о ночном происшествии. В отдалении, за высокой аркой, которая служила входом во двор и соединяла уже древнюю, покосившуюся часовню с громадой храма, толпились зеваки. Их сдерживали, натянув поперек арки веревку, двое стражников. В трех шагах от Гаоты издавала зловоние лужа свиных потрохов. С другой стороны темнело пятно крови. Ее источник лежал под вторым одеялом возле артельщиков.
Гаота закрыла глаза и потерла виски, из которых не уходила боль. Зверологию в приюте преподавал наставник Роут, но в последний год он часто отсутствовал: то и дело отправлялся, по словам Брайдема, куда-то как раз в компании судьи Клокса и усмирителя Дойтена, и обычно его заменяла Деора. Все знали, что высокая, стройная и если не красивая, то уж во всяком случае яркая наставница – имни, но в какого зверя она способна перекинуться, можно было только догадываться. Судя по раскосым, утягивающим в непроглядную бездну глазам, она должна была оказаться какой-то ночной птицей. Судя по ее выверенным, плавным движениям – кошкой, но кошкой черной, как и цвет ее волос, ресниц и будто покрытых отвердевшей смолой ногтей. Воспитанникам приюта она казалась и кошкой, и птицей, и еще кем-то неведомым одновременно. Ее взгляд – завораживал. Голос заставлял мальчишек возбужденно сглатывать, а девчонок – восхищенно млеть. Так что не было ничего удивительного в том, что всякое отбытие Роута ожидалось едва ли не с нетерпением, хотя и у того имелись поклонники и тем более поклонницы. Но пропуска наставлений Деоры не могло случиться ни при каких обстоятельствах. «Нет такого недуга, что способен свалить школяра, если Деора назначает очередное занятие», – посмеивался седой добряк Гантанас, преподававший историю, языки и каллиграфию. Неудивительно, что спокойный, даже тихий голос Деоры не мешал воспитанникам, которых она собирала в верхнем зале западной башни, слышать каждое ее слово. Более того, шум на ее занятиях был исключен, даже если она рассказывала о чем-то таком, что представлялось некоторым из школяров ненужным и утомительным. В таких случаях самые несносные из учеников довольствовались уже звучанием ее голоса. И о драконах она рассказывала тоже.
