бы к ней не подослали убийцу из-за Проверки, то Чживэй не стала бы спасать брата, то не случилось бы второго выброса силы.
Пророчество сыграло с семьей Лю злую шутку.
Вскоре их шеренга оказалась перед посадками, которые тянулись так далеко, куда дотягивался ее взгляд. Это была роща, засаженная стройными рядами деревьев без листьев, однако с зарождающимися почками.
Шеренги распределялись между рядами деревьев. Новая подруга – так окрестила Чживэй, помогавшую ей девушку – встала у одного из деревьев и жестом показала подойти ближе. Она подняла кисточку с земли и потянулась к ветке, придерживая ее одной рукой, начала проводить кистью по редким цветочкам. Другие темные занялись такой же работой.
Они опыляли деревья, догадалась Чживэй.
Работа оказалась заунывной и тяжелой. Руки быстро начали болеть из-за того, что все время приходилось держать их поднятыми. Желудок тоже начал урчать, напоминая, что она все еще ничего не ела.
Однако дело не останавливалось. Слаженно, заканчивая с одним деревом, они переходили к следующему, начиная все заново.
Чживэй не знала, сколько времени на это ушло, но, когда ей показалось, что она больше не сможет поднять рук и упадет в голодный обморок, раздался гонг, и темные прекратили работы, усаживаясь в ряд вдоль тропинки. К ним приближались другие темные с котлами и мисками.
Получив миску с рисовой кашей и бобами, Чживэй принялась ее жадно есть. Ее не волновал вкус, она была готова съесть что угодно. Закончив с едой быстрее всех, Чживэй осмотрелась: ее подруга и темный парень слева ели медленно, пытаясь растянуть еду.
После короткого перерыва они вернулась к работе.
Монотонность действий вводила в транс. Они продолжали делать одно и то же, ветка за веткой, дерево за деревом. Чживэй все больше чувствовала себя утомленной, но даже не физически, а морально. Наступало отупение.
Через несколько часов вновь раздался звук гонга, и процедура с выдачей еды повторилась. Чживэй теперь ела медленнее. Она решилась заговорить с подругой, но, когда повернулась к ней, та демонстративно дернулась в сторону.
Разговоры запрещены, догадалась Чживэй.
Вторая часть работы оказалась неожиданной и очень странной. Они закончили с опылением и просто сели вокруг деревьев, вскидывая руки вверх, словно молились. Чживэй повторила за ними, не понимая, что они делают. Осторожно скосив взгляд, она попыталась что-нибудь увидеть, но ей не удалось. К тому же она вдруг ужасно устала, и интерес к происходящему у нее пропал. Она просто знала, что должна сидеть здесь, и это правильно.
Наконец работы закончились, и их шеренга вернулась в сарай. Чживэй едва переставляла ноги. Мышцы болели, и она не представляла, как ей завтра опять поднимать руки.
Темные в бараке повторили процедуру с водой и устроились на спальных местах. Чживэй села в своем углу и наблюдала за ними, однако теперь уже без особого интереса, думать не хотелось.
Новая подруга без лишних слов проверила рану на руке Чживэй, после чего начала вновь наносить мазь. Ожог и правда заживал быстрее. Все еще ныл, но уже не выглядел так ужасно.
– Я плохо себя чувствую, – произнесла Чживэй. – Кажется, меня тошнит.
Немного подумав, она сделала вывод:
– Но причин для этого хватает.
Ее совсем недавно избили, все тело было в синяках, вдыхать и выдыхать все еще было сложно, не говоря о голоде и тяжелом физическом труде. Было бы странно, чувствуй она себя хорошо.
Однако подруга покачала головой и сказала:
– Персики.
– Персики?
Через Персики к Дракону.
Воспоминание вызвало ярость, и Чживэй подавила его в голове.
– Меня зовут Чживэй. А тебя?
Та пожала плечами. После чего показала запястье, там был шрам в виде черточек-цифр 567.
– Друзья зовут меня Семь.
– Я бы хотела подружиться, – сказала Чживэй. – У тебя нет имени?
– Имени нет.
У темных нет имен. Чтобы полностью обезличить их и не чувствовать вины за истязание людей?
– Ты давно здесь?
– Здесь десять лет, – произнесла она. – Раньше была в другом трудовом лагере.
Чживэй опалила страшная мысль.
– Ты всегда жила в трудовых лагерях? Семь не ответила.
– Ужасно, – произнесла Чживэй и нежно коснулась девушки. Она немного дернулась, но не отодвинулась.
– Чем мы занимаемся?
– Персики, – повторила она.
– Я не знаю, что это значит.
– Бессмертие. Персики.
– Персики бессмертия? – пробормотала Чживэй, и Семь кивнула.
Деревья, за которым они ухаживали, были персиковыми. И, похоже, не самыми простыми персиками, а дарующими бессмертие. Но с таким количеством плодов вся империя могла бы стать бессмертной!
– Их плоды дают бессмертие всем?
– Они не дают плодов.
– Нет плодов? Почему?
Семь опять пожала плечами и сказала:
– Может, будут. Персик бессмертия вырастет только один.
Деревья не плодоносили. Но однажды могут начать. Именно так Чживэй поняла эту весьма скудную информацию. Однако ее беспокоил еще один вопрос.
– Зачем мы сидели перед деревьями вечером?
– Кормили.
– Мы кормили деревья?
Чживэй тут же с отвращением вспомнила опустошенность и слабость после сидения под деревом. Так вот, что Семь имела в виду. Чживэй не просто так тошнило, а тошнило из-за персиков, из-за того, что она выступила чем-то вроде удобрения.
– Мы не умираем, – подытожила Семь. – Люди умрут.
Значит, темные обладают более высокой выживаемостью, а обычные смертные на их месте уже давно бы погибли. Зато теперь ясно, почему все темные вокруг такие безжизненные.
– Не ищи свободы, – серьезно посмотрела Семь на Чживэй.
И тут же продолжила:
– Свобода убивает. Надежда убивает.
Чживэй с недоумением посмотрела на Семь.
– Ты говоришь мне смириться, что это моя жизнь? Удобрением деревьев силой моей ци?
– Единственный способ выжить.
– А я верю, – послышался шепот рядом. – Я – Три.
К ним подсел худой темный с сияющим взглядом.
– Уже скоро праздник солнцестояния. Когда я был ребенком, мне дали предсказание, что я буду свободен после него. Меня скоро освободят.
Семь покачала головой.
– Три, не нужно.
– Надежда нужна. Только она помогает тебе выжить, – возразил он. – Семь, ты тоже мечтаешь. Сколько ты говорила о древнем пророчестве! Предводитель Темных обретет свободу – и мы получим свободу и земли, и никто больше не осмелится тронуть нас. Ты веришь в это! Не отмахивайся.
Три повернулся к Чживэй.
– Быстро умирают те, у кого нет внутренней свободы. Сгорают, как спички.
Он закашлялся после этих слов. Теперь Чживэй заметила темные круги под глазами и впалые скулы. Похоже, Три был болен.
– Пора спать, – сказала Семь и сразу же легла на свое место. Похоже, она избегала разговоров, которые ей не нравились.
Три последовал ее примеру, и тогда Чживэй тоже опустила голову на лежанку.
У нее не было надежды. Когда-то ей сказали, что ей
