Конни вздохнул и принялся объяснять. Он рассказал почти все, лишь в последнее мгновение по какому-то наитию опустил сцену с четверостишием Ариена и то действие, каковое оно произвело на несчастную Айлэ. Озимандия слушал очень внимательно, не перебивая, лишь иногда слегка кивал, словно бы в такт неким собственным мыслям.
* * *– Поразительно, – задумчиво пробормотал он, когда рассказ приблизился к завершению. – Удивляюсь, сколь многого порой можно добиться одной лишь верой и упорством. Поелику мудрости, друг мой, – тут маг выпрямил спину и с наслаждением потянулся, – вы и малой толики не явили в своих блестящих, но, увы, беспорядочных поисках.
«Начинается, – тоскливо подумал молодой человек. – Ведь повернет все так, что я сам себе противен стану». Вместе с тем впечатление складывалось такое, будто старик испытывает немалое облегчение.
«С чего бы?..»
– Прежде всего, – оживившись еще более, Озимандия поднялся из кресла, отставил посох стене и принялся расхаживать по комнате в манере, отлично знакомой слушателям его магической школы, – вы искали не там и не то. Не в истории надо было искать корни, а в магии.
– Искали, – вставил Конни.
– И не нашли, что неудивительно – книги, содержащие истинные тексты заклятий, хранятся за семью замками. Впрочем, этого заклятья вы все равно бы не нашли. Во-первых, за восемь тысяч лет не то что хрупкие манускрипты, целые империи сгинули с лика земли. Во-вторых, Проклятие Исенны было именно из тех, – наиболее, кстати, стойких – что используются лишь однажды, в ярости и гневе. Как правило, рядом не случается смельчака, который бы попросил: «Извините, нельзя ли помедленнее? Я записываю!»
– Ты сказал – «из тех», значит, существовали еще какие-то, – Конни удачно воспользовался маленькой заминкой в речи мага. – Мы нашли описание Кары Малабрега, которая опустошила шемский городишко Уархон. Тамошние жители в одну прекрасную, вернее, чудовищную ночь встали со своих постелей и ушли в воды Закатного океана. Но это не совсем похоже… Может, тебе известны другие примеры, более подходящие к нашему случаю?
Озимандия остановился у окна, заложив руки за спину и рассматривая караул из стражников, маршировавших у подножия замковой стены.
– Более сходные, – пробормотал он. – Н-ну, пожалуй… если тебе нравятся страшные сказки перед обедом… Более трех тысяч лет тому правитель некоего города, руины которого и доныне можно видеть в пустыне на полпути из Кутхемеса в Алкменон, по неведомым причинам поссорился с могущественным магом из Рунного Круга Кешлы. Магу приказали убираться из города и более не появляться у городских стен ближе чем на три перелета стрелы. Колдуну, хоть тот и был взбешен, пришлось подчиниться – его семью, жену и дочь, еще не достигшую совершеннолетия, держали заложницами в крепостной башне. Однако случилось непредвиденное. Пьяные стражники обесчестили девочку и убили ее, а мать, на глазах которой все произошло, повредилась рассудком. Когда маг узнал об этом, он сплел жуткое проклятие, так называемый Приговор Аканта: «Да не звучат отныне в этих нечестивых стенах детские голоса!» Спустя столетие в городе умер последний житель, ибо женщины сделались бесплодны, мужчины слабы, а караваны стали обходить проклятое место за трижды тридцать лиг – выяснилось, что побывавшие среди заколдованных стен уносят частицу Приговора с собой. По сей день, между прочим, обходят. Как, интересно?
– Скорее гнусно, – пробормотал Конни. – Заклятие не пытались снять?
– Нет, – покачал головой Озимандия. – Круг Кешлы поддержал своего собрата, а самобийц среди магов-иноземцев не сыскалось, хотя градоначальник, перед тем, как толпа забила его камнями, сулил за избавление горы золота, в буквальном смысле. Желаешь послушать еще?
– Желаю!
– Следующая история сравнительно недавняя – всего восемьсот лет. Место действия – Шангара. Древний город, надо сказать. Неужто не слышал о Шангарском Толстяке?
– Может, и слышал, – неуверенно пожал плечами молодой человек. – Но что-то не припомню.
– Значит, не слышал. Весьма поучительная история. Один из шангарских вельмож, Дунрод, отличался неимоверным богатством и чудовищной толщиной. Золото так и липло к его пальцам, а сложение он имел такое, что в паланкине его носить не решались – перекладины ломались – и Дунрод раскатывал по улицам в золоченом возке, запряженном четвериком тяжеловозов. Как-то раз начальник его стражи, расчищая путь повозке, переусердствовал и хлестнул тяжелой камчой по лицу какого-то зазевавшегося селянина, приехавшего в Шангару на рынок. Бедняга ослеп на оба глаза. Дунрод, естественно, на следующий день забыл о происшествии, ведь вся городская Управа, почитай, кормилась из его казны. Спустя седмицу на том же самом рынке к вельможе, царственно восседавшему в своей роскошной квадриге, подошел маленький горбатый старичок, положил руку на плечо и что-то прошептал на ухо. Подскочил начальник стражи, горбун и ему что-то шепнул, вывернулся из-под плети и сгинул.
Старичок этот был сельским колдуном, довольно известным и, судя по всему, сильным магом, а искалеченный парнишка приходился ему внуком. Уже на следующий день Дунрод обнаружил, что одежда, еще вчера трещавшая по швам, висит на нем как-то очень уж просторно. Через седмицу вельможа впервые без посторонней помощи взобрался на коня и весьма тому радовался. Спустя пять дней Дунрод с воплями: «Помогите! Любые деньги заплачу!» – метался по всем городским магам, включая знахарей и явных шарлатанов, поелику каждый день лишал его одного или двух стоунов веса. Пару раз ему уже доводилось падать от слабости в обморок. Сильный порыв ветра мог, пожалуй, запросто сбить его с ног.
Еще седмица, и от бывшего Шангарского Толстяка остался бы обтянутый сухой кожей скелет без признаков жизни. На его счастье – все же поразительно везуч был мерзавец – удалось сыскать колдуна, готового снять заклятие, но с тремя условиями.
Первое – состояние Дунрода переходило к Магической Гильдии. Второе – он сам немедленно и навсегда покидал Шангару. Третье, самое главное: кто-то должен был добровольно принести себя в жертву. Проще говоря, согласиться умереть за вельможу. Такой человек нашелся. Бывший раб, которого Дунрод когда-то давно выкупил с рудников и освободил под влиянием прихоти. Он уже был тяжело болен рудничной чахоткой, а Дунрод пообещал большое денежное содержание его семье. Итак, несколько громадных сундуков с золотом перекочевали в подвалы Гильдии, Дунрод с первым же караваном выехал в Хоарезм, а маг провел на рассвете надлежащий обряд с принесением кровавой жертвы, и уже через день злосчастный вельможа вновь набрал пару фунтов…
