туда, где видели его супругу последний раз.
– К лефу?
– Именно, Снурфи, к лесу. Найти королеву оказалось нетрудно, гончие легко взяли её след по платочку. На опушке, в зареве факелов и шариков света, Харальду открылась жуткая картина – отсечённые головы телохранителей, как маячки, вели в перепутанные дебри.
– Королефу убифи?
– Жестоко.
– Зафем?
– Ответ был вырезан на её теле.
– Плата за Полдень Игл, – прошептала Эмилия.
– Чтоф?
– В молодости Харальд и эльф Легия вместе сразили великого демона Дроторогора, одного из живых богов-идолов Хрипохора. В Червонном Капище не забыли этого и отплатили той же монетой, – пояснила моя подруга.
– Амф!
– Вся королевская чета была распята, – продолжил я. – Вроде бы принц Гирц ещё дышал, когда его ручки отделяли от гвоздей. Промучившись несколько часов, он умер от кровопотери. Чары рыцарей-плютеранцев не смогли её остановить.
– Жальф детеныфа!
– Несомненно, жаль. С тех пор пошла традиция, в знак траура по истерзанной семье монарха, говоря о лесе, всегда добавлять слово «скорбь», например – «в скорбном лесу растут дивные грибы» или «не ходи к высокоствольной прогалине, тебя скорбь заберёт», а потом так и стали именовать Лес Скорби. Харальд не оборвал свой род, только по одной причине: его новорождённая дочь Лия приболела, и Линда препоручила её лекарям Гричинга.
– Лифя фыфала?
– Выжила. Династия Харальда не прервалась исключительно благодаря ей.
– Пофему?
– Харальд поздно женился, и Лия стала его финальным аккордом.
– Какиф аккорфом?
– Он не мог больше иметь детей, – ответила Эмилия.
– Пофему?
– Потому что состарился, – отозвался я.
– Фффф!
Таракан уморился. Он залез мне усиками под пальто и сонно защебетал.
– Твои истории располагают ко сну, – улыбнулась Эмилия.
– Снурф любит засыпать под что-нибудь эдакое, – хмыкнул я.
– У нас в Надургхе про Лес Скорби только краем уха слышали, – между тем пробасил Дурнбад. – И раз уж ты начал про него толковать, то и не заканчивай на середине.
– Что ты хочешь узнать? – осведомился я.
– Кто там и что там.
– Первый школяр пал смертью храбрых, делаем ставки господа – как долго второй школяр выдержит на себе речь нудного мага!
– Эмилия! Меня вообще-то попросили!
– Молчу, молчу, мой грибочек!
Гном усмехнулся в бороду.
– Золотой, что продержусь десять минут.
– Два, что семь! Ты просто не знаешь, на что идёшь!
– Эмилия!
– Мой рот на замочке!
Я прочистил горло, укоризненно глянул на подругу, а затем начал:
– Раз уж мы благодаря Эмилии на своего рода уроке, а время урока, как всем известно, не безгранично, то все основополагающие темы будут обобщены и затронуты вскользь. Призматические завихрения, охватывающие чащу, нисходят…
– Накидываю ещё серебряный! – расхохоталась колдунья. – Уж очень ты оборотисто повёл, господин гном сдюжит не более трёх минут!
– Эмилия, сейчас ты сама будешь просвещать Дурнбада! – сказал я с небольшой обидой в голосе.
– Мой хороший, ты же не перед коллегией магов выступаешь, убери чародейскую требуху – она лишняя.
Моя подруга указала пальчиком направо.
– И кстати, в классе скоро яблоку будет негде упасть.
Я не заметил как Серэнити и Грешем пододвинулись к нашему кружку.
– Э-э-э? Ну, ладно! Раз про название и площадь вы теперь знаете, перейдём к бестиарию. В Лесу Скорби водится множество разнообразных тварей. Суровая среда обитания снабдила их жвалами, клешнями, клыками, щупальцами и жалами. Конечно, не все из существ злые, но подавляющее большинство именно таково. Помимо слуг Хрипохора, вездесущей нежити Назбраэля, зверей и птиц, в Лесу Скорби каким-то образом уживаются пять разумных рас: крохоши – могучие медведи, мириды – змеи, лапридоны – мотыльки-кровопийцы, балаги – рогатые зебры и ворожеи – о них чуть позже.
Я нарисовал на песке широкую линию с ниточками-ответвлениями.
– Через сумеречные просторы течёт река Мухоморка. Её десять притоков – Абарам, Старам, Катюц, Лимфимида, Грацирда, Велья, Стандра, Жвиль, Крама и… Подскажи, Эмилия?
– Пирцера.
– Да. Пирцера. Так вот, её десять притоков снабжают Лес Скорби пресной водой. Жвиль делать сгиб прямо у границы Вельдза. Отмечу, что с каждым годом Жвиль видно всё меньше и меньше, дело в том, что Лес Скорби разрастается. Его черностволье постепенно поглощает незанятые пяди земли. Попытки сократить мрачный массив пожаром или вырубкой ни к чему не приводят. Чёрная древесина горит плохо, и пламя не перекидывается на соседние стволы. Если же срубить дерево, то на его месте уже через неделю вырастает новое. Среди умных мира сего ходит молва, что Лес Скорби обладает неким регенеративным интеллектом, который возмещает полученный ущерб и двигает посадку вперёд. Как бы там ни было, но люди Вельдза сильно обеспокоены этим парадоксом – непобедимый, маячащий за окном таинственный сосед не располагает к умиротворению.
– Ворожеи, – напомнила мне Эмилия.
– Эта обаятельная барышня никогда не даст мне забыть о главном.
– Ну а кто, если не я?
– Точно, – улыбнулся я. – За непроходимыми болотами и скрюченными ветками где-то в Лесу Скорби скрывается Оплот Ведьм. Мифическая твердыня, в которой издревле живут ворожеи. Внешне они напоминают людей. Две руки, две ноги, голова, да, пожалуй, и всё – на этом сходство заканчивается.
– Какие же у них отличительные черты? – спросила Серэнити.
– Мраморная кожа, пальцы с серповидными когтями, мелкие острые зубы в два ряда и глаза непременно разного цвета: жёлтый – сиреневый, красный – коричневый.
– Симпатичные какие, – отметил Грешем.
– В твоём вкусе, – пошутил я. – Самое занятное, что из-за врождённого искривления позвоночника ворожеи перемещаются исключительно на карачках.
– Действительно забавно, – хохотнул Дурнбад.
– Короля или королевы у ворожей нет, – продолжал я. – Каждые сто лет в Оплоте Ведьм избирают оракула. Оракул – это лицо, наделённое властью, однако докуда простираются его полномочия, мне не ведомо.
– Силы, – подтолкнула Эмилия.
– Невообразимые. Колоссальные. Запредельные. Природные способности ворожей к творению заклинаний, мягко говоря, впечатляют. Их источник энергии заключён в них самих. Научившись управлять телом и аккумулировать из него заряд, они могут без лишних усилий вызвать «Ледяной Шторм» или «Пляску Молний». В общем и целом, ворожеям доступна весьма солидная магия.
– Вы сталкивались с ними в поединках? – задал вопрос Грешем.
– Случай мне не представился.
– А мирно общались?
– Нет.
– То есть все ваши познания о ворожей почерпаны только из книг?
Я нахмурился.
– Мне не нравится твой тон, ученик, в нём скользит сомнение! Помимо информации из книг у меня есть устные пересказы странствующих колдунов, которым довелось-таки испытать на своей шкуре чародейство ворожей.
– Я…
– И скоро у тебя, дорогой мой Грешем, появиться возможность подтвердить или опровергнуть мои слова.
– Я просто спросил.
– Я же просто ответил.
У меня на груди заёрзал Снурф. Он сонно перевернулся брюшком кверху, а потом захрапел. Я потрогал его идеально подогнанные пластины брони. Лапки задёргались – таракан сопел, как чайник. У Эмилии на коленях безмятежно дремал Мурчик. Мы засиделись до глубокой ночи.
– На этой ноте объявляю занятие закрытым, – зевнула моя подруга.
Дурнбад потянулся.
– Я встану на часы. Мне темень привычна.
– Я следующая, – кивнула Серэнити.
– Идёт, – крякнул старейшина войны. – Эй, Эмилия, с тебя два золотых и один серебряный.
– Ты требуешь долг с девушки? Как неприлично!
Колдунья наигранно прикрыла рот рукой.
– Калеб, старый гриб, рассчитайся с жадным гномом!
– За репетиторство клан Надургх обещал мне солидный гонорар, – доверительно сообщил я Дурнбаду. – Как
