Казаки Петю тоже признали, но обниматься не полезли, как он сначала опасался. Вели себя корректно. Возможно, присутствие опричника сказалось.
Впрочем, в эту поездку Птахину ни с кем особо общаться не довелось. Ехал он в отдельном купе, как, впрочем, и все остальные попутчики, и мог спокойно заняться своими делами. Точнее, одним делом, которое могло как оказаться бессмысленным, так и важным. В Дальнем он успел купить несколько тетрадок и теперь делал копию своих каракулей, которые он успел в свое время с шаманской книги срисовать. Тогда делал это второпях, в лесу, так что многие значки получились довольно корявыми. Сейчас это можно было бы исправить, но Петя боялся это делать. Точка или черточка в иероглифе могут полностью поменять его смысл, и когда не знаешь язык, лучше правкой текста не заниматься. Так что старательно копировал все свои неровные линии и закорючки.
В Ханке не задержались. Петя рассчитывал повидать знакомых, хотя бы из вежливости, да и самому любопытно, изменилось ли здесь что-нибудь за полтора года, но прямо у вокзала их ждала уже новая вереница саней. Кстати, гораздо длиннее, чем та, которой они в Дальнем катались. Участников их похода прибавилось. Загрузили вещи, сели сами — и дальше в путь.
Петя оказался в одних санях с Матвеем Яковлевичем и еще с одним незнакомым господином, Исайей Данииловичем. По всей видимости, тоже приказчиком и тоже старовером. Борода — не показатель, а вот библейские имена только они используют. Еще молодой (лет тридцати) и с очень цепким взглядом. Даже странно, что такой на козлы уселся, лошадьми править.
Обществу Петя обрадовался. Старый знакомый, с которым вместе аметисты искали. По наводке шамана, к которому сейчас едут. Друзьями они в тот раз не стали, но по прошествии времени любые старые знакомые начинают восприниматься, конечно, не совсем близкими людьми, но уже и не чужими. Так что беседа завязалась легко, да и дальнейший разговор был непринужденным.
К тому же в окрестностях Ханки было гораздо теплее, чем в Дальнем. Все-таки на полтысячи верст южнее. Зима никуда не делась, вокруг лежал снег, но мороз был много мягче, даже чем во время недавних учений под Баяном.
— Мы вас, Петр Григорьевич, летом ждали, — говорил, тем временем, Матвей Яковлевич: — Очень на Фрола Игнатьевича (Карташова) ваши способности впечатление произвели. Что вы камни магические на десять аршин под землей видите.
— Только те, что с «жизнью» связаны. И не так уж далеко я их почувствовать могу. А ножками всю Тайгу не исходишь. Может, шаман опять на какую подсказку расщедрится, как думаете?
Приказчик с сожалением крякнул:
— Время больно неподходящее, зима, все снегом покрыто. На прииске работы приостанавливаются, где уж тут за камнями бегать. Почему все-таки не приехали летом, Петр Григорьевич? Ждали мы вас.
— Кадет — человек подневольный. Куда послали на практику, туда и едет. Почему куратор нашего курса пожелания господина Карташова проигнорировал, не ко мне вопрос. Сам был удивлен. Да и сейчас меня не к вам, а к совсем другому шаману послали, что севернее Дальнего живет. Но с ним как-то не заладилось, вот опричник Штепановский и решил сюда, к старому нашему знакомцу съездить. А с камнями — не беспокойтесь. Снег тут не помеха. Если подскажет шаман, где искать, и друза опять большой будет, так и за пол версты ее почувствую. Думаю, отметить место, чтобы не потерять его, вы и сами сможете.
Не то, чтобы Петю привлекала идея кататься на санях по зимним чащобам и буеракам, но от нового куска аметиста он бы не отказался. Неплохо он тогда на своей доле добычи заработал.
— Боюсь, в этот раз не получится, — С каким-то неопределенным выражением ответил Матвей: — В санях — это не верхами ходить, всюду не проедешь. Да и интерес у Фрола Игнатьевича не столько в друзах кварца, а в камешках, вроде того, что вы с командира диверсантов тогда сняли. Ведь откуда-то из этих мест он был, все лето проходчиков и рудознатцев по речкам и ручьям гоняли, но ничего не нашли. Вы его Исайе не покажете? Глаз у него — алмаз. Как раз алмазы и рассматривать.
Не сказать, чтобы просьба эта Петю сильно порадовала. Висит у него накопитель на ремешке на шее, запас энергии обеспечивает, и снимать его как-то не привычно. И неприятно. Сразу слабее себя начинаешь чувствовать. Но не украдут же они у него его? Даже если попытаются, не даст. Но они и не будут. Так что после недолгих колебаний выудил этот кулон из-за ворота и даже стянул петлю ремешка через голову.
— Вот, держите.
А Исайя, получается, не просто порученец. И даже не просто приказчик. Вон как в алмаз уставился, то к одному глазу поднесет, то к другому. Что там углядеть можно? Но, видимо, что-то видит, раз еще и языком прицокивает. Это он не лошадок так подгоняет, слишком тихо это делает. Хотя сани гуськом идут, наверное, даже править не надо, но вожжи не бросил, в левой руке держит. А с правой рукавицу снял, в ней — алмаз.
Минут десять рассматривал, чтобы, наконец, изречь:
— Нет, не знаю я такого месторождения.
— Я тоже не знаю, — Подумал про себя Петя: — Я, вообще, ни одного не знаю. А с умным видом на камень пялиться смог бы еще лучше. Тем более, что магическим зрением владею.
Почему-то этот Исайя Даниилович Птахину не понравился, хотя, чем именно, он бы сказать затруднился. Внешность — самая обыкновенная (для старовера), вел себя скромно, лошадьми правил. Может быть тем, что алмаз с каким-то нехорошим блеском в глазах лапает? Была у кадета первоначально мысль, показать Исайе дымчатый накопитель с темной энергией, что он в пещере шамана к рукам прибрал, раз он специалист по камням, но что-то расхотелось это делать. Вместо этого выждал еще несколько минут и потребовал свой алмаз обратно. Пришлось его, фактически, из рук вырывать.
Это даже Матвей Яковлевич заметил:
— Чего же ты, Исайя, так в камень вцепился? Аль разглядел что-то интересное?
— Вот, чувствую, что-то знакомое в нем есть. Никак вспомнить не могу. А тут только всматриваться начал, как уже отдавай. Камни торопливости не любят.
— Мне алмаз этот не для баловства нужен, — Строго осадил его Птахин: — Накопитель энергии это. Я без него, больше половины своих возможностей теряю. Вспомнишь что конкретное, так и быть, дам еще раз посмотреть. Из своих рук. Понятно?!
Последние слова были довольно грубыми, но миндальничать с Исайей совершенно не хотелось. Да и ни к чему было. Видно, что от него ответной вежливости не дождешься. Зачем его только Карташов держит? Неужели и вправду специалист хороший?
Перевел тему, чтобы не осложнять взаимоотношения. Тем более, что Матвей Яковлевич Пете нравился. Нормальный дядька, предан Карташову, но в защите его интересов не наглел и обмануть не пытался.
— Толмача с собой везете или опять на месте искать придется?
Вопрос, на самом деле, непраздный. Полтора года назад шаман по-русски не говорил, и трудно рассчитывать, что успел язык выучить. И это было слабое место в Петиных планах. Нужен приватный разговор, а как его обеспечить, если через переводчика говорить придется? Местный — еще полбеды. Против воли шамана, скорее всего, не пойдет. А вот опричникам знать о том, что Петя отправил (Куда? На перерождение? На встречу с духами предков?) Магаде и его деда совершенно ни к чему. Еще неизвестно, как этот шаман на такие откровения отреагирует, хотя прямо так в лоб ему об этом Петя сообщать не собирался. Но почву прощупать нужно. Почему-то Птахин его не боялся. Не потому, что кинжалом в бок можно ткнуть и этого Ульратачи, внутренний голос говорил, что не станет шаман кадета убивать. Максимум — выгонит. Зато прояснится ситуация с шаманами вообще. Станет понятно, можно ли Пете в этих краях появляться или лучше не стоит.
К сожалению, оказалось, что переводчик есть. Еще один приказчик Карташова, на других санях едет. Опричник за малое время успел основательно подготовиться, старался все предусмотреть. Потому караван таким длинным и получился. Впрочем, все приказчики, что с ульта дело имели, как-то с ними объясняться наловчились, но у этого, вроде, получалось лучше других. Жаль, Петя сам в местных языках ни бельмеса.
