– Но…
– Нет, подполковник. Никаких «но». Ближайший a’keer в шести милях отсюда. Это пока разведчики, но их главные силы, около тридцати тысяч человек, будут здесь к утру. Даже если прямо сейчас начнете подъем, к моменту их прибытия пройдете не более двух третей пути. Уверяю, сверху будет все прекрасно видно.
Вархенн видел, как подполковник отвернулся и дал знак своим солдатам. Щиты вернулись на места, арбалетчики вернулись в колонну. Парень медленно выдохнул.
Подполковник Дарвен–лав–Гласдерн, единственный выживший офицер Семнадцатого Пехотного Полка, стоял у входа в долину и смотрел. Его лицо было непроницаемым как маска.
***
Велергорф прервался и потянулся за флягой. Старый пройдоха знал, в какой момент нужно остановиться. Кеннет оглянулся. Строй сломался, казалось, даже собаки подошли поближе и прислушивались к рассказу. Шпион перестал тяжело дышать и бормотать себе под нос проклятия.
– Не знал, что у Семнадцатого был приказ двигаться через горы… – донеслось с боку. Лейтенант посмотрел, кто это был. Волк.
– Разве ты не должен идти в авангарде?
– Хавен со мной поменялся, господин лейтенант. Он торопится больше всех, и говорит, что слышал эту историю сто раз.
– Ты тоже, Волк.
– Да, но не от того, кто был возле Черного Капитана и собственными глазами видел подполковника лав–Гласдерна.
Они оба посмотрели на десятника. Тот сделал несколько больших глотков из фляги, закрутил ее, взболтал, прислушавшись к хлюпанью, задумчиво открутил вновь и сделал еще один глоток, закрутил, повесил на пояс, покачал головой, снова потянулся…
– Вархенн…
– Да, господин лейтенант? – Татуированное лицо выражало полную невинность.
– Если ты сейчас же не начнешь рассказывать, то я буду вынужден кого–то повысить. Сразу же после сообщения о трагическом несчастном случае, лишившем меня десятника.
– Ага, – буркнул кто–то сзади. – Например, он мог бы нарваться на низколетящий болт.
Кеннет слегка улыбнулся:
– Ну?
***
Вархенн видел, как подполковник отворачивается и идет к своему отряду. Темно–синий, запыленный плащ устало свисал с его плеч. Странно, но казалось, что с каждым шагом офицер распрямляется, ступая все более легко и свободно. Молодой гонец был готов поспорить на годовое жалованье – на бритом лице подполковника появилась улыбка. Черный Капитан молчал. Парню впервые пришло в голову, что можно молчать так красноречиво.
– Сейчас увидим, – сказал он наконец.
– Что, господин капитан? – осмелился спросить Вархенн.
– Из железа этот мееханец или из говна.
– Понял, господин капитан.
– Это хорошо, парень. Это хорошо.
К ним с обеспокоенным лицом подошел чародей.
– Плохие новости?
– Тот главный отряд… Они двинулись быстро, очень быстро. Рысями, скорее всего. И разделились на три части. – Он указал рукой на восток, запад и юг.
– Окружают оставшихся. Отсюда некуда скрыться, и они это знают. Когда появятся?
– С такой скоростью? С вершины Лысицы, наверное, уже можно увидеть ближайший отряд. Утром они будут здесь.
Капитан кивнул:
– Значит, будем их ждать.
Он некоторое время раздумывал.
– Мастер, у меня к Вам есть просьба, – наконец сказал он.
– Слушаю, капитан.
– Пусть бургомистры и старосты выделят по несколько человек для забоя скота. И пусть начинают прямо сейчас. Я не хочу, чтобы это делали солдаты.
– Почему?
– Люди не должны видеть как Горная Стража лишает их собственности, как режет лошадь или любимое стадо рунных овец. Такое должны делать владельцы. У солдат еще будет возможность замазать кровью оружие.
– Понятно. Предупредите меня, когда будет нужно поджечь повозки.
– Хорошо. Возы подожжем в самом конце. Дым в этой долине – плохая идея.
К ним подошел подполковник в сопровождении трех офицеров:
– Капитан Главеб, лейтенант кан–Поренн и лейтенант лав–Хервис – кратко представил он их.
Главеб носил черный кожаный доспех имперской артиллерии. Молча, только слегка кивнув головой, он протолкался между ними и уставился на проход к Лысице. На загоревшем, морщинистом лице, появилась мрачная улыбка.
– Ни хера. Не поднимемся – прохрипел он, бесцеремонно сплюнул и сказал обычным голосом. – Вы были правы, подполковник. Целый день, а с нашими животными даже и больше.
Его командир виновато улыбнулся:
– Артиллеристы. Гордость имперской армии. Такие же недисциплинированные и бесцеремонные, как и Горная Стража. Лейтенант кан–Поренн командует второй ротой тяжелой пехоты, а лейтенант лав–Хервис ротой арбалетчиков.
Это было видно и без всяких пояснений. Первый офицер был одет в полный боевой доспех пехоты: кожаную броню, тяжелую, до колен, кольчугу, стальные наколенники, шлем с кольчужной сеткой. Крепкий щит был за спиной, короткий меч спереди. От обычного пехотинца он отличался только красным кантом плаща. Второй офицер носил кожаный панцирь, дополненный надетым поверх стеганым жилетом, простой шлем и корд. Три колчана с болтами оттягивали его пояс, а тяжелый арбалет он держал в руках. Оба ограничились лишь коротким приветствием и молча стояли в сторонке. Черный Капитан посмотрел на них оценивающим взглядом, будто искал слабые места.
– Кочевники заторопились, – сказал он, когда молчание стало невыносимым. – Основные силы будут здесь утром. Отдельные отряды можно будет увидеть в любой момент.
– Это очевидно. – Дарвен–лав–Гласдерн не выглядел потрясенным.
– Очевидно, подполковник?
– Они пришли сюда за добычей. Не за землей, но за золотом, серебром, дорогими тканями и рабами. За стадами скота. И все это ускользает у них из рук. Эта долина как воронка с узким горлышком, и они не хотят потерять слишком много. Поэтому торопятся.
– Я не пущу вас наверх без очереди.
– И какова очередь? – Полковник улыбнулся, и что удивительно, не положил руку на рукоять меча.
– Та, в которой вы пришли. Можете подниматься перед этими. – Он указал на приближающуюся группу беженцев.
– А вы? Вы будете подниматься последними?
– Конечно.
Командир пехотинцев взглянул за спину капитана и вновь посмотрел на долину:
– Мои приказы были «как можно быстрее», капитан. Думаю, если окажемся на вершине быстрее, чем Стража, скорость будет соответствующей… – он улыбнулся без тени веселья. – Кроме того, впервые эти дикари не смогут разбегаться перед нами по всему полю боя. Если захотят сюда войти, то мы вблизи почувствуем их вонь. Наконец–то можем поприветствовать их как положено.
