врачебную помощь до утра не приходилось. Всё, что могли сделать Кира с Кейтилем — это перетащить Риса в бункер и уложить в постель, предварительно накачав физраствором и противовоспалительными препаратами. К счастью, в лаборатории имелось полно медицинской техники и всевозможных лекарственных средств, поскольку Рис частенько использовал помещения Кейтиля для своих экспериментов. Трогать рану самодеятельные доктора не решились, выглядела она довольно скверно, хотя и не кровила. Впрочем, судя по тому, что одежда Риса была вся пропитана кровью, вытекло её уже достаточно, чтобы надёжно отправить раненого в беспамятство.
Для Киры эта ночь оказалась, наверное, самой длинной за всю её жизнь. Непонятно откуда взявшаяся шизоидная идея, что это именно её взгляд удерживает раненого мужа на этом свете, приковал её к постели Риса надёжней железной цепи. С точки зрения медицины, подобные методы могли бы вызвать разве что ироничный смех, а то и подозрения в проблемах с головой. Но кто может в точности знать, каким оружием человек способен отогнать старуху с косой от намеченной ею жертвы? Взгляд любящих глаз в этом отношении запросто может сработать ничуть не слабее, чем самые эффективные лекарства, так что скепсис в отношении методов Киры, пожалуй, следовало бы счесть неуместным.
За неимением других развлечений, добровольная сиделка углубилась в самоанализ. В последнее время это сделалось её излюбленным времяпрепровождением, и при каждом удобном случае Кирино сознание автоматически переключалось в режим «перемывания косточек», причём преимущественно своих. Эта ночь не стала исключением, только на сей раз Кире сложно было сохранять хладнокровие и отстранённость, поскольку страх за жизнь Риса буквально рвал её душу на части. Не удивительно, что умозаключения самопального психоаналитика гораздо больше смахивали на истерические метания, нежели на философские рассуждения.
— Это только моя вина, — в порыве самобичевания Кира даже не заметила, что говорит вслух, — этого бы не случилось, если бы я по-настоящему любила своего мужа. Пока моя любовь защищала Семёна, никакие живодёрские установки на него не действовали, но я от него отказалась, и защита тут же рассыпалась в прах. Это с моего равнодушного согласия его убили. А вот теперь я начала сомневаться в Рисе.
В этот момент в голове Киры внезапно созрела совершенно бредовая идея о том, что именно её бессознательные желания являются триггером, который запускает события, несущие смерть её любимым мужчинам. А ведь действительно, когда Семён начал мешать бурному роману Киры с Рисом, он очень своевременно погиб и исчез из её жизни. Однако стоило надежде на возвращение любимого человека вдруг замаячить на горизонте, помехой сделался уже Рис. И судьба тут же покладисто подставила охотника под смертельный удар, хотя за предыдущие три года их совместной жизни он не сподобился получить даже пустяковой царапины.
— Похоже, Риса спасло только то, что Ксантипа своевременно подтвердил гибель Семёна и тем самым невольно отменил приговор моего подсознания, — ошарашенно пробормотала Кира. — Что же это получается? — от ужаса у неё перехватило дыхание. — Жизни двух дорогих мне мужчин зависят от моих капризов? Я как бы неосознанно решаю, жить им или умереть. Семёна я уже погубила, а теперь пришла очередь Риса.
— Ну это уже голимая мистика, — её рациональная половинка тут же принялась оппонировать, — тоже мне, владыка кармы нашлась. Кишка тонка распоряжаться чужими судьбами.
— Нет, тут всё дело в подсознании, — сей ушат холодной водички не смог унять истерику Кириной слабой половинки. — Я же как маньячка ношусь с навязчивой идеей вернуть свою прошлую жизнь, вот бессознательно и нашаманила ужастиков на свою голову.
— Да, дорогуша, с подсознанием шутки плохи, — согласилась брутальная Кира, — особенно, когда учишься управлять реальностью у настоящего Творца. — Вот только в этой жизни за всё приходится платить и за чудеса тоже. А чем я готова пожертвовать за осуществление моей мечты? Смогу ли я, например, бросить любящего мужа и послать к чёрту Алат с его благородной борьбой за свободу? А как насчёт детей? Готова ли я сделаться в их глазах предательницей?
Слабая Кирина половинка на этот раз промолчала, поскольку ей было страшно признаться, что за один лишь призрачный шанс снова погрузиться в тот счастливый поток, который нёс мечтательницу все шесть лет её семейной жизни с Семёном, она была готова заплатить самую дорогую цену. Собственно, цена её вообще не интересовала. Наверное, Кира без сожаления продала бы даже свою бессмертную душу, если бы нашёлся надёжный покупатель, готовый гарантировать результат. И всё же принести на алтарь своей мечты жизнь Риса она была явно не готова.
— Нет ничего тупее, чем мечтать об идеальной семейной жизни, когда не в состоянии даже наладить элементарный быт в своей нынешней семье, — горько посетовала брутальная Кирина половинка.
Что ж, для упрёков у Киры имелись определённые резоны. Три года назад, приняв решение сделать Алат своим домом, она стала последовательно претворять своё намерение в жизнь, хотя Орден начал жестить ещё до появления на свет Мартина. Наземные городские постройки были разрушены бомбардировками как раз, когда Кира была на седьмом месяце. Наверное, она бы и дальше оставалась в Алате, но Рис уговорил жену рожать в более безопасном мире Дачи под присмотром Творца и заботливой Алисы. Потом нужно было возиться с младенцем, и опять это лучше было делать в безопасности, ведь малышу требовались свежий воздух и солнечные ванны. А где их взять в подземном бункере?
Чуть позже Тиночку приняли в Школу, и потребовалось за ней присматривать в Убежище. В общем, Кира постепенно стала жительницей сразу трёх миров и ни одного конкретного. Но если она ещё посещала Алат в дневные часы, помогая Кейтилю с защитным куполом, то детей сюда приводили, только когда Рис освобождался от своих охотничьих дежурств, то есть раз в десять дней. Не мудрено, что Кристина и Мартин начали воспринимать Алат не как свой дом, а как некое подобие Диснейленда, только со стрельбой, вместо аттракционов.
— Разве в таких условиях можно было создать настоящий семейный очаг? — посетовала Кирина слабая половинка. — Очевидно же, что эта затея заранее была обречена на провал.
— И отчего же неестественная извращённость этой странной семейной жизни начала доходить до меня только теперь? — ожидаемо съязвила рациональная половинка. — Уж не потому ли, что раньше у меня ещё теплилась надежда на то, что Семён вернётся, а вместе с ним вернётся и созданный им когда-то райский уголок покоя и счастья?
Что ж, отказать в логике Кире было никак нельзя. Действительно, к чему возводить монументальные постройки, если требуется всего лишь переждать временное отсутствие привычного комфорта? Для этого достаточно и непритязательной хижины. Вот Кира
