Николай Басов - Оковы чести

— Ага, ты слышишь, — удовлетворённо сказал Нишапр. — Так я и думал.

Птицы стали стягиваться к замку. Потом Нишапр свистнул три раза подряд, и самая сильная птица стала кружить над ними, призывая всю стаю. Потом она, распахнув широкие крылья, мягко приземлилась в середине замкового двора, подальше от незнакомых ей людей.

— Это Дора, — пояснила Мёда. — Самая умная вожатая, какая у нас там только имелась. Остальные полетят за ней хоть на край света.

— Да, — кивнул Ибраил, — собственно, для этого они нам и понадобятся.

— Так я и думал, — ещё раз проговорил Нишапр.

Дома сверху выглядели очень маленькими и уязвимыми. Трол даже пожалел людей, которые живут в них. Он знал, что во многом их жизнь была гораздо легче и счастливее, чем судьба, которую он избрал, для которой его воспитывали и обучали, но зато им не дано было испытать многого из того, что испытывал он. Например, это ощущение полёта.

И это ощущение дальней дороги впереди. Странное, завораживающее, бросающее вызов всем его умениям и мастерству, чудное и упоительное. Только дорога эта лежала в тёмном воздухе раннего утра, расстилавшегося сизой дымкой до самого горизонта, прикрывая близкие горы. Трол привстал в стременах и закричал во весь голос:

— Э-ге-гей! — И добавил: — Йа-а-а!

Его услышали все, и Роват, всегда такой сдержанный, слегка улыбнулся, и Крохан, который поднял руку в знак полного понимания, и Ибраил, который ментально проговорил:

— Осторожнее, лэ-эрд Трол, — он специально протянул гласную, чтобы показать, что не осуждает, а предупреждает. — С таким мощным энергетическим посылом даже простые вопли могут оказаться заклинанием.

Шутка мага, подумал Трол, и хмыкнул. И ещё чуть приотставшие из-за неопытности принц Кола с неотделимым от него Бужем, который очень гордился, что его господин отстоял его, Бужа, необходимость в этом походе, а особенно потому, что ему выделили, словно равноправному участнику, персональную птицу.

У них всё получалось в подготовке к этому походу, и это было славно. Даже птицы переучились на новых седоков с удовольствием, по крайней мере, так показалось Тролу. Они старались, они пробовали понять, чего от них ждут эти новые, малознакомые люди, и тем не менее уже хотели показать всё, на что способны. Такое чувство почти полного понимания и единения с животным Трол испытал, только когда учился ездить на своём коне. Том самом, которому он так и не придумал имя, которого на этот раз пришлось оставить в конюшне Дотимера.

Фламинго по имени Дора, которая при объездке вздумала подпускать к себе только Трола, чуть повернула голову, от чего её перья на шее взъерошились от набегающего на них ветра, и коротко что-то ответила. Она была в самом деле очень умной птицей. Тролу иногда казалось, что она не глупее, чем иные люди, которых он встречал. Потом его вожатая всей стаи рванула вперёд, и уже за ней клином выстроились остальные фламинго.

Трол обернулся. Принц Кола, который в последние дни очень нервничал, опасаясь, что его не возьмут с собой в этот поход, тоже что-то прокричал. Но задохнулся от ветра и закашлялся. По странной настроенности, которая существовала между наездниками и их птицами, его фламинго вывалился из клина и спикировал, потом набрал высоту и конфузливо занял место позади Бужа, который из строя не выпадал. За Колой оказалась только самая последняя, седьмая, груженная золотом, едой и запасным оружием птица.

Её брать не хотелось, она казалась вздорной и пугливой, но Ибраил разумно предположил, что птицы — не кони, запасных взять будет неоткуда, и если что-то случится с основными летунами, то всем придётся пересаживаться на коней. Тогда взяли и этого фламинго. Наверное, он был самым молодым и необъезженным, но Трол иногда думал, что вот из таких существ с поздним развитием иногда в конце концов выходят отличные вожаки. Если они выживают, разумеется.

Они стали спускаться, потому что двигались на юго-восток-восток. И горы тут становились ниже, доходя до так называемых Нижних земель. Если продолжать этот путь, подумал Трол, можно выйти к морю уже через сто двадцать миль полёта. Для этих птиц такое расстояние было пустяком… Хотя, конечно, не совсем пустяком, но и такое расстояние сейчас представлялось не самым дальним.

Хотя впереди было всё, что называлось путешествием, — и тяжкие, на грани выживания, каждодневные нагрузки, и тупая усталость, и странные обитатели незнакомых земель, и тайна того, за чем они летели. Оковы Чести, подумал Трол, — странное название, почти необъяснимое в своём значении, что нередко случалось с названиями магических артефактов, но и заранее вызывающее ассоциации и желание понимания…

Воздух стал плотнее, тяжелее и теплее. Лететь птицам стало легче, Трол повернул на восток… Хотя и не совсем, всё-таки подтягивался к морю. При желании в погожий день с той высоты, на которой они находились, его уже можно было увидеть, потому что горы тут превратились в пологие холмы с покатыми склонами. Они убегали как раз на юг, где и находился ближайший берег. Трол вдруг почувствовал, что летит не совсем правильно, потому что незаметно настроился увидеть море.

Это было странно, он видел море только в Кадоте и там как раз не очень-то обращал на него внимание. А тут вдруг — такая любовь! Эта идея, кстати, заставила его подумать о том, правильно ли вообще выбрано направление, не расходуются ли силы птиц понапрасну. Их-то теперь полагалось держать в режиме крейсерской скорости, на наиболее удобной для них высоте. А он, как всякий вояка, почти автоматически навязывал свою волю фламинго Доре, которая и без него знала, что и как следует делать.

Он отпустил вожжи, ослабил давление на стремена, управляющие высотой. Дора ехидно каркнула и тут же снизилась, почти автоматически увеличив скорость. Немного, но всё-таки увеличила. Трол, как выяснилось, и в самом деле вёл её не в лучшем стиле.

Его по-прежнему манило море на юге, но теперь он был готов считаться с пожеланиями своей птицы, и она это осознавала. Она даже была благодарна ему и так же развеселилась, как Трол в начале полёта. Возрождённый и не подозревал, что фламинго способны на такие тонкие эмоции.

Через три часа Дора пропустила вперёд птицу, на которой восседал Роват. Его петух был суровым и жёстким, как сам Роват, он попробовал взвинтить темп, но Буж с Колой стали отставать, и тогда скорость понемногу снизилась. Вести стаю умела каждая из этих птиц, вот только не все хотели этого.

К вечеру, проделав более ста миль по воздуху, они расположились в роще, густо заросшей высокой травой. Пока люди готовили себе и птицам ужин, фламинго принялись клевать эту самую траву. То, что они, за неимением лучшего, умеют пастись, было приятным открытием. Подкреплять силы птиц во время путешествия, без сомнения, следовало самой разной, даже такой непритязательной пищей.