Едино, что рассудили они с Ингельдотом, и на том ему спасибо, что встречать гостя надлежит с помпою превеликою. И как же иначе? Ведь не малое торжество: витязь Небесного Кролика, да в Кролико-Предтечанской обители. Затем и монастырь убрать празднично надо и весть эту поскорее во все края доставить, пусть народу побольше соберется, то зело великой обернется полезностью.
Потому готовились основательно. Наводился в монастыре порядок и сверкание. Монахи стирали рясы, всякий хлам и мусор строительный и прочие непотребства прочь со двора выметались и выбрасывались. Камнетесы в срочном порядке заканчивали на фасаде храма барельеф витязя Небесного Кролика. Двор мостили булыжным камнем, что надо — достраивали, где надо — белили. Окрестные поселяне свозили в монастырские клети возы фуражу. На хозяйском дворе били птицу, резали скотину, чесночный дух шел от коптилен, где готовились колбасы да сало с мясом. И много всяких других работ выполнялось, чтоб достойно отпраздновать знаменательное событие, чтоб всех прибывших ублажить, согласно их чина и кошеля.
Вот и начали стекались тьмы паломников, скоро и размещать их негде стало. Спешно убирались палаты для важных персон. С простым же, черным людом, благо по летнему теплу, забот много не было. Ставили на поле, за монастырскими воротами шатры, а то и вовсе на жердях растягивали холстину, снизу насыпали солому — вот и готово жилье. Ох, и много забот! Да проворна вдовица, всюду поспевает, за всем приглядывает. Голос ее, не слишком зычный, не торопливый, а от того еще более внушительный, слышен был то на стенах и башнях монастыря, то в парадных залах, то в монашеских кельях, в подсобных строениях, на птичьем дворе, словом нигде работный подневольный люд покинутым себя не чуял. Напротив, всюду, повсеместно и ежечасно испытывал ожог властного взгляда вдовицыного.
И предусмотрительна хозяйка. Прослышав о Малыше, сиречь Сатановском Вепре, и к его приходу все возможные приготовления произвела. На свинарнике отдельный хлев был выскоблен, вычищен, вымыт. Свежей соломой застелен. Туда поместили с дюжину, лично вдовицей отобранных, как отбирала она подруг для первозванных, молодых свинок, кнура еще не изведавших. Потом, поразмыслив, добавила к их числу парочку матрон постарше, опытом пообогащеннее.
* * *
Впрочем сам Сигмонд и в мыслях не держал, каков прием уготовляют ему ингельдотовы монахи. Ехал просто. Но искушенная в традициях Гильда витязя остановила.
— Не пристало нам в святую обитель ехать, как бредет черный люд в придорожный трактир. Надобно вид принять гордый и властительный.
— Ну, раз протокол того требует, — как всегда замысловато изрек Сигмонд, — то примем, по мере возможностей.
Для принятия вида гордого и властительного остановились в знакомом торговом селе у знакомого же трактира. Село за прошедшее время многие изменения перетерпело, благо располагаясь на прямой дороге к Крольчачьей обители, служило воротами в святые места.
Последнее мирское поселение перед монастырем паломники мимо не проходили. Останавливались передохнуть, отрешиться от земных сует, соответствующий предстоящему мыслестрой принять, смыть дорожную пыль да грязь. Потому богатело и многолюднело поселение. Не временная ярмарка, но крепко сколоченные торговые ряды заполнили выгон. И лавок много новооткрытых и в мастерских работный люд трудится без устали — всяко приезжим и починить и поправить в надобности бывает. Заместо ветхой часовеньки, свежеструганными бревнами поблескивает Кроличья каплица. На высокой звоннице ладно благовест поют недавно отлитые колокола.
Трактир, Сигмондовым присутствием уже раз удостоенный, тоже нес недавние следы перемен. Был прилично отремонтирован и изрядно пристройками расширен, немало и достраивалось. Заведение это придорожное, как и многое другое уже вдовице, то есть монастырю, принадлежало. Что было, впрочем, все едино. А ранишний хозяин служил нынче управляющим. Управлялся старательно. Зато и держали в должности.
Увидя Сигмонда, признал своего грозного гостя, бегом выбежал во двор, земно кланялся.
— Будь здоров, витязь-батюшка ты наш, не изволь гневаться, изволь персоною своею почтить заведение. Позволь послужить верой и правдой слугам твоим.
— Не побрезгуйте, батюшка, — за спиной хозяина лебезила Роха, все в том же засаленном, залитом пивом халате. — Ужо погостюйте, господа хорошие. — Шевелила кургузой мясистостью седалища, и шныряла нечестными глазами своими.
— Делать витязю боле нечего, как в твоем хлеву хлебосольничать. Я и Малыша к тебе не пустила бы. — Неожиданно для Сигмонда, с надменной непреклонность, заявила леди Гильда.
— Ох, горюшко! — Как на поминках заголосила Роха, а хозяин кулем пал на колени. Упорно, истово лбом бился о твердь накатанного тракта, повторяя: — Смилуйся, батюшка.
— Что этому господину надо? — Удивленно обратился Сигмонд к Гильде. — Зачем так старается?
— А Хромой Ник его разберет. Знать сильно надо, раз так старается.
А хозяину таки было надо. Сильно надо. Намедни приезжал к нему гонец от всевластной вдовицы. Привез грозный наказ — всяким способом, но зазывать к себе Витязя, и как можно дольше задержать, что б в монастыре к встрече успели решительные приготовления произвести. А если он с таким простым делом не управится… Крутоскулые монахи вдовицыны, были еще не самым худшим. Ослушаться вседержительницу никому не дозволялось. Да и никто не осмеливался.
Потому и, лба не жалеючи, колотился в дорожной пыли, затем и голосил. На подмогу благоверному выбежала жена стряпуха, и старый Шип заковылял следом.
— Чего стоите, рты разинули! — призывал хозяин. — А ну, в ноги славному витязю падайте, просите их милость в дом пожаловать.
Благоверная на земь не падала, но поясно поклонилась, вытерла торопливо руки о передник, — Не гневайтесь, свет-батюшка, не побрезгуйте нашим заведением. Заходите, — радушно улыбалась, все к трапезе изготовлено, уж и народ собрался, полная зала. Постояльцы слюни уже попускали, твою милость ожидаючи, славу твою лицезреть жаждут.
А то и верно, сквозь раскрытые двери харчевни видны были накрытые столы, люди за ними, выглядывали витязя. И к оконцам женские да девичьи лица припали, и на дворе уже собралось народу, поглазеть на чудо-чудное, диво дивное — витязя Небесного Кролика и волшебных его друзей.
— А я для твоей милости, — продолжала зазывно увещевать хозяйка, — утку изготовила, что Вы прошлым разом хвалить изволили и молочка кисленького припасла, сама корову доила, сама квасила. Небось с дороги-то оголоднелось, заходите, душевно просим, пока кушанье не простыло.
