— Непохож он на колдуна, — недовольно проворчал купец, с презреньем кивнув в сторону Эскилампа.
— А ты видел его кинжал? — Итилия с усмешкой смотрела на мужа.
— Видел… и — что? Старинный…
— От него сила исходит! Я сразу почувствовала. Да и сам он, этот юный колдун — непрост. Смеется, а глаза острые…
Гассан нехотя кивнул. Он различал, конечно, внутреннюю силу приехавшего с Конаном волшебника. Но хотелось почему-то ворчать, ни с кем не соглашаться, брюзжать…
«Может, потому, — размышлял купец, опустив голову, — что появился Конан? Что «верная» жена Итилия так часто смотрит на него, раздувая тонкие ноздри, словно породистая кобыла? Что этот черный мальчишка — Дриан — постоянно вертится под ногами, напоминая своим видом о задании Странника?
Как было бы хорошо — просто жить! Ни с кем не воевать, не искать волшебные камни-амулеты… Просто жить в большом, хорошем доме с красивой, верной женой… А если жена будет неверна — отрубить ей голову и завести гарем! Почему — о боги! — почему он до сих пор не завел гарем»?
Гассан вскочил и в волнении забегал перед входом в шатер. Почему он, как идиот, хранил верность этой шлюхе? Этой… этой…
Он невольно глянул на Итилию и смутился. Полные иронии, черные глаза супруги смотрели прямо в душу. Проникали, как всегда, в самые ее потаенные уголки.
«Не могла она догадаться про гарем, — поспешно отвернувшись, подумал Гассан. — Не могла… но догадалась!»
Эскиламп, оставив Киаса, подошел к купцу.
— Ты чем-то озабочен, господин? — Колдун был убийственно вежлив и так же убийственно снисходителен.
— Нет… ничего особенного… — Гассан поворошил носком сапога пожухлую траву. — Думаю вот, не завести ли мне гарем?
Эскиламп удивленно посмотрел на купца, затем перевел взгляд на скучающую Итилию, и покачал головой.
— Я думаю, она тебе не позволит этого, господин, — в глазах колдуна теперь светилось сочувствие и понимание.
Гассан прокашлялся и, понизив голос, сказал:
— А нельзя… как-нибудь… Словом, сделать так, что бы она… не изменяла?..
Эскиламп отыскал глазами мальчишку и кивнул. Купец поразился осведомленности волшебника. Казалось, тот знает все и про всех, читает самые потаенные мысли.
Он уже пожалел, что обратился к колдуну с такой унизительной просьбой.
— Как только мы выполним задание великого бога луны и будем свободны от обязательств перед ним, я с удовольствием займусь твоей супругой, господин, — с легким поклоном сказал Эскиламп.
Гассан, насупившись, молча повернулся и вошел в шатер. Двусмысленной фразой Эскиламп поверг его в смущение. И вдобавок напомнил о необходимости уничтожить проклятый талисман. Он прав! Не о гаремах и не о верности шлюхи-жены нужно сейчас думать… Где там Конан? Выступать нужно, пожалуй, завтра на рассвете!
* * *
Деревня состояла из нескольких кривобоких мазанок. Сплетенные из гибких прутьев и обмазанные глиной хижины теснились у самой границы пустыни. Но, как ни странно, к этому небольшому поселению тянулась широкая, наезженная дорога. Заканчивалась она на небольшой площади посреди деревни. Дальше не было ни дорог, ни тропинок — за последними жалкими строениями начиналась Великая Пустыня, простиравшаяся, как известно, до конца света.
Из высокой хижины вышел худой, словно высушенная мумия, черный, как головешка, маленький, как обезьяна, и сморщенный, как зад крокодила, человек. На шее его висел небольшой, отполированный до блеска, черный камень.
Человек стремительно прошел на средину площади и воздел руки. Из соседних мазанок к нему потянулись жители селения — молодые, крепкие мужчины, гибкие, грациозные женщины, седые, сгорбленные старики и орава детей самого разного возраста. Все это были родственники человека с камнем на шее. Его братья, сестры, дети, внуки, правнуки и праправнуки, ибо очень стар и очень мудр был худой, сморщенный человек — великий колдун Мраава. Он мог вызвать дождь, воскресить мертвого, наслать порчу, заставить любого правителя униженно ползать перед ним на коленях.
И конечно, он мог бы, если захотел, жить во дворце, но предпочел хижину почти на самом конце мира. Севернее и западнее располагались большие города, и в каждом был свой царек, имеющий в распоряжении, хоть небольшую, но армию. Но все они — и цари, и вожди полудиких племен — приходил на поклон и нему, великому колдуну Мрааве. Это он, владелец талисмана объединял страну, не позволяя местным властителям враждовать, истреблять попусту свой народ.
Люди должны плодиться! Женщины — рожать воинов, мужчины — готовиться к великой войне и обучать юношей.
И когда настанет день, все Черные Королевства двинутся на север — завоевывать мир! И никто, ни одна армия не устоит перед силой талисмана и силой духа великого колдуна! Падут северные города и царства, настанет день великого торжества, и он, Мраава, разбудит всесильного и ужасного Ктулху, повелителя мира. И величайший из Древних, спящий до поры в подводном городе Р'лиех, вновь будет властвовать над этим жалким миром. А рядом с ним, обретя космическое величие, всегда будет его верный раб и помощник — Мраава.
Но день еще не пришел. Его народ, не готов к великой войне. А проклятый всеми служителями Ктулху главный из Странников, бог луны — Нанна выслал армию для захвата и, вероятно, уничтожения талисмана.
— Идите во все города! — кричал Мраава. — Доберитесь до самых дальних пределов! Пусть все цари, все вожди дадут мне лучших воинов. Я должен собрать великую армию! Идите и скажите — близится конец нашего мира! И только я могу помочь! Только я и наш талисман — залог благополучия и богатства.
И побежали, побрели, поковыляли в разные стороны родственники колдуна собирать великую армию для разрушения коварных замыслов бога Нанны, главного и старейшего из плеяды Странников.
Огромная армия, поднимая клубы пыли, медленно двигалась на юго-восток. Конан, Хепат и Эскиламп ехали во главе конного отряда наемников — главной ударной силы войска.
За конниками нескончаемыми ровными колоннами двигалась легковооруженная пехота. И уж в самом конце нестройными рядами шествовало ополчение. Позади армии шестерка великолепных лошадей тянула огромную повозку, в которой под балдахином возлежали купец Гассан и его красавица супруга. Покой хозяина охраняли многочисленная челядь и отряд телохранителей. Очень мешала пыль. Гассан ругался и чихал, но не желал ехать в авангарде армии — полководец, коим он себя вдруг вообразил, должен обозревать армию и возможный театр военных действий.
Итилия, когда лежать под балдахином становилось невмоготу, вскакивала на коня и, чувствуя неодобрительный взгляд супруга, мчалась вперед. Втискиваясь между Конаном и Эскилампом, она жадно слушала долгие рассказы колдуна о свойствах волшебных артефактов или отрывистые, ни на что не похожие песни гномов из клана Вармина в исполнении Хепата. А когда друзья умолкали, просила Конана рассказать о любовных приключениях последнего времени. Киммериец, по простоте душевной, поведал пару историй, за что был награжден гневным, ревнивым до безумия, взглядом разъяренной фурии.
