Буил замолчал, посмотрев на второе тело.
– Пошли, – сказал Юайс. – Посмотрим.
Одеяло поднял высокий черноволосый здоровяк с чуть сдвинутым на сторону носом. «Смуит», – вспомнила имя вожака артельщиков Гаота. Не снок. Слишком высокий. Даже выше Юайса и Дойтена. Кто еще отличается высоким ростом? Арды, мисканы, сеолы, был еще какой-то народ, как же его… Нет, конечно, у всякого народа урождаются дылды, но так, чтобы почти каждый тянулся к небу… Вот они – все высокие. И те, что встали вдоль стены, когда защитник с помощницей, мастер стражи и Калаф подошли к ним, и особенно их вожак с мудрым, чуть утомленным взглядом, и даже мертвый под одеялом, с истерзанной грудью вытянулся на пять локтей, не меньше. Так кто они? Не мисканы. Не смуглы. Не сеолы, слишком широки в скулах. Не арды и не дорчи, слишком черны волосом. Как же…
– Слайбы? – спросил вожака Юайс.
– Они самые, – ответил чуть глуховатым, низким голосом Смуит. – Только на арданском один я говорю, да Скайтен… говорил.
– Я знаю слайбский, – ответил Юайс.
– Мы не риннские слайбы, – покачал головой Смуит. – Там нет таких хороших каменщиков. Таких вообще больше нет. Мы из‑за гор. Из Айлы. У нас, если не поставишь хорошей башни, не перекроешь ущелье, жизни не будет. Дирги злобствуют! И говор у нас другой.
– И тот говор знаю, и диргский тоже, – успокоил вожака Юайс и тут же произнес несколько слов на незнакомом, обрывистом языке, заставив вожака поднять брови.
Тут же зашевелились и прочие артельщики.
– Ты понял? – спросил Юайс. – А ведь я мог скрыть знание вашего языка. Будь честен со мной, Смуит. Я – защитник от Священного Двора Вседержателя.
– Я понял, – кивнул Смуит. – Не твоей мы веры, но о ваших тройках слыхивали. Только что скрывать-то? Мы молчуны.
– И о чем же вы теперь молчите? – поинтересовался, уперев кулаки в бока, Буил. – Как так вышло, что у Скайтена две раны в груди? Или у Даира два багра было? И почему одежда без дыр? Он голым, что ли, был? И что твой каменщик делал под крылом дракона?
– Я в него багор не метал, – отчеканил Смуит. – А метнул бы – не промахнулся. Будь уверен. А одежду могло крылом дракона сорвать. Она отдельно была. Мы ее уже на мертвое тело надевали.
– А что же Скайтен делал ночью во дворе? – поинтересовался Юайс.
– Дракона вышел покормить? – скорчил гримасу Буил.
– То же, что и Даир, и Калаф, – ответил Смуит. – Свинья визжала. Скайтен мог выйти, посмотреть. Вон паренька видишь? Мором его кличут. Отец у него пропал, так он к нам прибился. Но по вечерам уходит домой. Мало ли, отец вернется? Ну, Скайтен беспокоился, наверное. Вдруг парень среди ночи к нам побежит? Из Мора, кстати, толк будет. И он сирота, родных у него не осталось, мать давно умерла. Или ты о нем побеспокоишься?
Гаота перевела взгляд на Мора. Тот смотрел на мертвого каменщика, не отрываясь. В глазах у мальчишки блестели слезы. И его светлые, почти белые волосы удивительно походили на седину. А он кто? Дорчи, скорее всего? Стоит, смотрит на своего погибшего друга, но трет не наливающиеся слезами глаза, а виски. Точно так же, как и Гаота. Но она сдерживается, не поднимает руки, пусть даже и хочется прикоснуться к собственной голове, снять боль. От боли у Мора расширены зрачки или от слез? До мальчишки шагов пять, но глаза кажутся черными провалами. И почему остальные артельщики тоже жмурятся? И глаза у их вожака тоже черны и непроглядны…
Смуит вдруг заговорил снова. На том же сухом и щелкающем наречии, на котором произнес что-то ему Юайс, но заговорил горячо и быстро, словно хотел рассказать что-то важное, чего не должен был понять Калаф и уж тем более Буил. Юайс его слушал, иногда вставлял одно или два слова, что вызывало новый поток красноречия вожака, и его артельщики словно подтянулись, напряглись, прислушиваясь к словам своего старшего. Наконец Юайс посмотрел на Калафа, спросил его строго:
– За какой срок не выплачены деньги артели?
– А я откуда знаю? – замялся Калаф. – Я же не сэгат…
– Ты заведовал выплатами, – твердо сказал Юайс. – Или ты хочешь, чтобы к тебе пришел судья и сверил твои расходы? Ты забыл, что именно Священный Двор оплачивает строительство Храма в Граброке?
– За три месяца… – забыв о слезах, процедил сквозь зубы Калаф и тут же скорчил гримасу. – Подобрались чуть-чуть из‑за шествия. А ты видел, как они строят? Уже купол должны были начать поднимать, а они только фонарь под него кладут! А арка? Дракон на нее сел, как же… Плохо клали, оттого и треснула!
– Так был дракон или не был? – спросил Юайс, остановив жестом готового разразиться проклятиями Смуита. – Если был ночью, значит, был и месяц назад. А если месяц назад его не было, то откуда он взялся теперь?
– Не знаю… – прошипел Калаф.
– Думаю, что я здесь на несколько дней, – сказал Юайс. – В твоих интересах, Калаф, рассчитаться с артелью. Ты понял?
– Понял… – зло прошипел служитель и зашагал прочь.
– Мы уходим пока, – повернулся к Буилу Юайс. – Я бы советовал подумать, есть ли в городе такое место, где мог бы укрыться большой зверь вроде дракона.
– Да брось ты, защитник, – поежился Буил. – У нас тут ни пещер, ни гор…
– Подумай, – попросил Юайс. – Если мне еще что-то понадобится, я обращусь. И к тебе тоже, – защитник посмотрел на Смуита. – Наш разговор не закончен.
– Всегда рад услышать родной говор, – поклонился защитнику Смуит. – Тем более что впервые слышу его в устах иноземца – и не могу отличить от говора соплеменника.
– Что скажешь о белоголовом мальчишке? – спросил Юайс, когда они вместе с Гаотой двинулись к выходу со двора.
– Он не прост, – пожала она плечами. – У него, как и у меня, побаливает голова.
– Она болит у всей артели, – заметил Юайс.
– И он почувствовал, что она болит и у меня, – добавила Гаота. – Правда, теперь она болит чуть меньше.
– Чуть меньше… – пробормотал Юайс. – И об этом тоже надо подумать…
– Кто он, этот мальчишка? – спросила Гаота. – Колдун? Имни?
– Не знаю, – задумался Юайс и тут же повеселел. – А ведь ты точно угадала размеры дракона, так и есть, скорее всего. Правда, тут ведь и странности имеются.
– Какие же? – не поняла Гаота.
– Не мог он взлететь из этого двора, – сказал Юайс. – Дракону нужен разбег или обрыв. Ни того ни другого здесь нет. Вот с арки он взлететь мог. Тогда все сходится. Прилетел, выплюнул принесенные горелые кости, улетел. Осталось понять: зачем он их принес? Или он их отрыгнул? И как он сумел похитить корову? И где он ее сожрал? Вопросы… Нет, отсюда вылететь он не мог, а вот если протиснуться через арку и на площадь… Но его бы там заметили. Другого выхода из двора, кажется, нет. Храм, часовня, навес с резаным камнем, дом сэгата, каменный сарай, гостиный двор, стена вдоль Пекарской улицы, колокольня. Нет выхода…
