Закованные в черные доспехи воины падали на землю, рассеченные надвое огненным клинком. Обезумевшие от смертельного ужаса единороги метались, пытаясь выбраться из свалки, в ярости протыкали друг друга острыми рогами. Кровь заливала им глаза, из распоротых животов вываливались внутренности, а всадники падали им под ноги, воплями и стонами заглушая ржание умирающих единорогов.
Вдруг, как будто решив, что с этой горсткой спятивших вояк не стоит больше возиться, меч взлетел высоко в воздух, и оттуда на всадников и единорогов посыпались частые, как дождь, молнии.
Конан и Калтус, как завороженные, смотрели на эту чудовищную картину избиения демонов, но радость победы и избавления смешивалась в их сердцах с суеверным ужасом.
Вскоре вместо грозного отряда вооруженных до зубов воинов перед ними пылал огромный костер, и дым поднимался до небес, заслоняя закатное солнце. Калтус первым вспомнил, что еще не все опасности позади, и, с неожиданной силой толкнув Конана так, что тот даже пошатнулся, прокричал ему прямо в ухо, заглушая треск пламени:
— Бежим! Солнце заходит, и ворота скоро захлопнутся! Не успеем — значит, все это зря! Скорее!
Конан забросил свой меч в ножны и, придерживая кубок, перекатывавшийся под туникой, побежал к воротам, догоняя Калтуса.
Огненный клинок в это время обрушил град молний на завывающую толпу демонов, и вот уже второй столб пламени и дыма поднялся к небесам, отравляя воздух смрадом горящих тел.
Горстка всадников в шлемах с развевающимися алыми перьями попыталась преградить дорогу беглецам, но здесь уже Конан обошелся без чудесного меча. Наконец-то и он смог дать волю своей ярости, сокрушая, опрокидывая, сбрасывая с белых единорогов черных, гремящих латами чудовищ. Его клинок свистел, колол и рубил, не уступая огненному мечу Калтуса.
Вскоре лишь несколько единорогов, ослепительно-белых на фоне багрово-черного пламени, пожиравшего демонов, в панике носились вдоль городской стены. Путь к воротам, казалось, был свободен, но тут вдруг Калтус что-то увидел впереди и закричал, показывая рукой:
— Смотри, один ушел, мерзавец! Что он делает, каналья, что делает!
Рядом с распахнутыми воротами последний уцелевший стражник что-то делал с черным камнем, вмурованным в белую кладку стены. Внезапно камень выскочил из своего гнезда, и демон с криками исчез, превратившись в сизое облачко. А из черного отверстия стали выползать клубы тумана, похожего на тот, в котором оказался Конан, когда только что попал в Шаиссу. Еще несколько мгновений — и туман скроет от них все.
Конан рванулся вперед, подталкивая кашляющего и задыхающегося старика. Он и сам почувствовал невыносимое жжение в горле, из глаз полились слезы, мешая видеть еле просвечивающие в клубах едкого тумана черные створки ворот. Они уже совсем расплывались перед глазами, ноги дрожали и подкашивались, но мысль, что они вот так, за здорово живешь, рухнут здесь, всего в нескольких шагах от спасения, породила в душе киммерийца новую горячую волну ярости. Слезы вскипели и высохли на глазах, ноги обрели былую упругость, и он, волоча под мышки скорчившегося от кашля Калтуса, в несколько прыжков достиг ворот. Створки, дрогнув, со скрипом стали медленно закрываться, грозя раздавить их, как заблудившихся лягушек. Еще один мощный прыжок — и Конан повалился на землю, прямо на Калтуса. Ворота с грохотом захлопнулись за спиной.
Воздух со свистом вырывался из обожженного горла, король попытался отползти от старика, чтобы дать ему отдышаться, но сил уже не было.
Старик сам, кашляя и отплевываясь, с трудом вылез из-под уткнувшегося в песок Конана, шатаясь, встал на колени и, смахивая с обожженных глаз едкие слезы, прохрипел:
— Ко мне! Махгран! Ко мне!
Из-за белой стены густыми клубами валил черный дым вперемешку с сизыми хлопьями ядовитого тумана. Но вот дым прорезала ослепительная вспышка, и над городом, очертив крутую дугу, взмыла сияющая полоска белого огня. Покружив на месте, как бы танцуя победный танец, меч падающей звездой ринулся вниз и, рассыпая искры, ткнулся костяной рукояткой в ладонь старого Калтуса и замер.
Конан, сплевывая горькую слюну, медленно встал и, с восхищением глядя на светящийся в руке Калтуса меч, сказал:
— Да, с таким оружием нигде не пропадешь! Смотри-ка, вернулся по первому зову, как верный пес! Слушай, старина, если мы выберемся отсюда живыми, уходи из Киммерии и иди ко мне на службу! С таким мечом можно не бояться за целое королевство!
— Ну, нет, король, со своим королевством управляйся сам, а я свою родину не покину! Разыщу родню, какая осталась, научу управляться с оружием смышленого парнишку из нашего рода и передам ему меч, чтобы он охранял наши края от врагов… Нет, король, я останусь в Киммерии!
— Знаешь, я и не ждал от тебя других слов, а предложил просто так, на всякий случай… Слушай, а эта проклятая Шаисса так и будет тут торчать веки вечные?! Моя бы воля — стер бы ее с лица земли!
— Будь моя воля — и я бы здесь камня на камне не оставил! Эй, эй, куда ты?! — Калтус попытался ухватиться за рукоять выскользнувшего меча.
Но огненная полоска, ярко засиявшая в наступающих сумерках, снова помчалась к городским стенам. Как выпущенная из гигантского лука стрела, пылающий меч носился вокруг стен Шаиссы, и молнии с треском срывались с его острия. Вскоре все стены вспыхнули призрачным голубым пламенем, взметнувшимся сплошным столбом прямо в небеса. Несколько мгновений пылало это невиданное пламя, от грома и треска заложило уши, потом пламя свилось в клубок и умчалось вверх, в чернеющее небо. Стало тихо. Где-то высоко-высоко, среди проступивших звезд, еще мелькала крошечная голубая точка. Но вот исчезла и она.
Там, где только что стоял город демонов, колдунов и оборотней, больше не было ничего. В тусклом свете ущербной луны кое-где виднелись кучки камней и небольшие деревца с постукивающей на ветру листвой. И посреди этой дикой пустыни сиял до половины вонзившийся в землю чудесный Меч — Сокрушитель Демонов.
Бережно вытащив его из земли и полюбовавшись, как гаснут на холодном стальном клинке последние искры, Калтус вложил волшебное оружие в ножны, и устало сел под деревом.
Конан с удовольствием пристроился рядом и наконец-то задал вопрос, который не давал ему покоя:
— Слушай, что я хотел тебя спросить, пока мы еще здесь… Что это за штука такая — Большая Колючка, которую все так боялись?
Калтус вдруг расхохотался и долго не в силах был произнести ни слова. Конан, не понимая, смотрел на него, но вдруг песок рядом со стариком завертелся маленьким смерчем, потом воронка стала расти, и вот уже его подхватил настоящий вихрь, не потревоживший ни песчинки у ног Конана. И сквозь вой ветра Конан услышал:
