Но сказать, что в этом городе нельзя заблудиться, было бы неправдой. Еще как можно. Потому что вокруг упорядоченного центра шли сплошняком бараки, склады, лабазы, амбары и мастерские всевозможного назначения, расположенные на земельных участках весьма причудливой формы и огороженных сплошными заборами. Лабиринт получался еще тот.
Дома в центральной, части почти все двухэтажные деревянные. Включая дом городничего и расположенные рядом два дома Присутствия и Купеческий клуб. И еще Дом Северного Товарищества (все с большой буквы). Вот этот дом, хоть и был тоже деревянным, больше походил на дворец в классическом стиле. С мезонином, кованой оградой и будкой при входе. На той же площади находилась и церковь. Вот она была каменной, из кирпича. Две другие располагались в противоположных концах улиц и, похоже, были деревянными, только оштукатуренными.
Но зажиточность чувствовалась. Что жилые дома, что лавки выглядели солидно, а купеческие особняки соревновались между собой богатством отделки.
Как выяснилось, Птахиных ждали. По крайней мере, вышедший встречать пароход служащий порта имел на счет них вполне четкие инструкции. И, что еще лучше, на выходе из порта их ждал специально для этого подогнанный экипаж. Открытый, то есть пролетка, но с большим багажным ящиком. В принципе, найти носильщиков и извозчика — проблема небольшая, но проявленная забота радовала.
Привезли Птахиных прямо к Дому Северного Товарищества, где, как оказалось, в правом крыле для них была подготовлена казенная квартира. Двухэтажная с отдельным входом и уже расставленной мебелью. На первом этаже — кабинет для приема больных и служебные помещения: прихожая, кухня, комната для прислуги, кладовая. На втором — три жилых комнаты: гостиная, спальня (пришлось отдать сестре) и, по-видимому, еще один кабинет, который Петя решил использовать и под собственную спальню, благо в нем имелся достаточно большой диван. На все это приходилось целых две печи, которые топились (когда это требовалось) из кухни и прихожей. В общем, не слишком шикарно, но жить можно. Причем на первое время ничего переделывать не надо, только вещи разложить. Удобно.
А дальше? Рано загадывать. Пока неизвестно, на сколько лет они в Мезень приехали, да и в семейном положении брата и сестры могут произойти изменения.
В доме их тоже встречали — солидного вида дама лет пятидесяти — Чижова Надежда Дмитриевна, домовая надзирательница (именно так и представилась), а также пара мужиков (дворник и истопник?), которые и заносили багаж в комнаты.
Оставив хозяйственные заботы на сестру, Петя переоделся и отправился представляться городничему, благо Чижова предупредила, что тот на месте и его ждет. У молодого целителя даже возникли опасения, а не попал ли он, часом, куда-нибудь за границу? Больно все хорошо организовано.
Оказалось, не так уж далек он был от истины. Городничим Мезени оказался на редкость педантичный немец — Фоншольский Иван Карлович. Для своей должности — молодой (около тридцати лет), абсолютно невзрачный (некрупный блондин, весь какой-то выцветший) и очень серьезно относящийся к своей работе. И к себе. Это даже было видно по его фамилии, которую он первым в роду писать на русский манер, но приставку «фон» сохранил. Ибо он не просто Шольский, а «фон-барон». Причем такой барон, что его предки не только в крестовые походы ходили, но и при Карле Великом в коллегии скабинов заседали.
Петя аристократическим происхождением похвастаться не мог, и Шольский об этом знал. Принял его сразу, несмотря на то, что в приемной сидели два солидного вида купца. Но разговор вел, вроде, корректно, но как с тупицей, которому надо самые простые вещи разъяснять и по три раза повторять. Или городничий по своей природе таким занудой был?
Такая манера разговора раздражала, но осаживать его молодой маг не спешил. Чин-то у городничего не слишком высокий, восьмого класса по Табели, и по молодому возрасту маловероятно, чтобы он раньше успел более высокий получить (в этом случае прежний ранг сохраняется). А у Птахина, между прочим, седьмой. Но, возможно, у Шольского есть основания чувствовать себя в Мезени царем и богом. Так что начинать знакомство со скандала было бы неправильным. В общем, Петя про себя сатанел, но сохранял внимательное выражение лица и поддакивал.
— Для вас выделен кабинет в земской больнице, — По третьему разу повторял Иван Карлович: — Но появляться в ней слишком часто не советую. Там наш врач, Брулев Федор Прохорович бесплатно простой народ пользует и, в общем-то, со своей работой справляется. В сложных случаях он вас сам пригласит, а чрезмерно баловать чернь не надо.
— Ваша квартира также имеет помещение для приема больных. Но и частной практикой я вам не советую увлекаться. Мага-целителя в Мезень пригласили по настоянию САМОГО, поэтому заботу об обеспечении вас пациентами мне придется взять на себя, — Шольский вздохнул: — Что делать, это тоже входит в круг обязанностей доверенного лица его высочества.
— Его высочества? Это какого такого высочества? — Петя с трудом удержался, чтобы не спросить это вслух. К счастью, городничий пояснил сам:
— Вы, конечно в курсе, что Северный завоз курирует лично князь Владимир Васильевич, — И, увидев растерянный Петин вид, добавил: — Брат Государя.
Теперь понятно, почему городничий так в себе уверен. Доверенное лицо брата Государя — это уже что-то вне рангов. Сюрприз, однако.
Взгляд Шольского стал одновременно осуждающим и снисходительным. С одной стороны, безобразие, что молодой маг не навел справки, куда едет и кто его самый большой начальник, а с другой, ему понравилось, как одно упоминание высокой особы смутило целителя.
Смутился Петя совершенно по другому поводу, но быстро сообразил, что не может князь Владимир знать, кто его на приеме у Государя лбом о ступеньку приложил. Так что изобразил лицом почтение и восхищение. Чем заслужил уже одобрительный кивок городничего.
— Вы уж постарайтесь к своим пациентам отнестись с полным вниманием, — Продолжил чиновник: — И лечить у них то, что вам скажут, а не то, что они попросить могут.
Поймав недоуменный взгляд молодого целителя, пояснил:
— Важно, чтобы люди понимали, что вы здесь не сами по себе, а милостью его высочества князя Владимира.
— Но, позвольте, — Петя в первый раз решился возразить: — Но ежели мне частной практикой не заниматься, мои доходы существенно сократятся.
Городничий снисходительно улыбнулся:
— Об этом не извольте беспокоиться. Оклад свой в присутствии у бухгалтера уточните, он здесь больше, чем в более южных городах. Но, главное, его высочество своим людям регулярно из личных средств поощрения выплачивает. Вот, кстати, и вам за своевременный приезд положено…
За спиной у Шольского стоял довольно большого размера несгораемый шкаф, который он немедленно и открыл. В основном, полки были заняты папками, письмами, отдельными листами бумаги и небольшим количеством коробок. Но было и еще одно отделение со своей запираемой дверцей. Внутри тоже оказались коробки, но уже типа шкатулок. Одну такую хозяин кабинета приоткрыл и вытащил из нее парусиновый мешочек из которого отсчитал два десятка золотых червонцев:
— Вот — возьмите на обустройство.
Не такая уж большая сумма, но если выплаты будут регулярными… Отказываться Петя, понятное дело, не стал, а сгреб монеты со стола и пересыпал уже в свой кошелек, где в отделении для монет к этому моменту оставалось не слишком много серебра.
— Надо теперь будет аккуратнее монеты вынимать, — подумалось ему: — А то дашь еще какому-нибудь Ваньке червонец вместо двугривенного…
Сам же задал еще один вопрос:
— Их высокоблагородие Михаил Павлович Буняев сказал, что теперь в мою обязанность будет дважды в год губернию объезжать, ревизируя здешние городки и поселения. Вместе с тем, экипажа для этих целей у меня нет, да и дороги в губернии, как я понял, далеко не всегда проходимы…
— Не нужно понимать слова Буняева буквально. Вы здесь по воле его высочества. Если не будете заняты в Мезени, можете иногда отъезжать в другие городки, но не дольше, чем на две недели. Исходя из этого, наметьте себе план посещения крупнейших поселений и представьте мне. И поверьте, если вы их объедете не дважды за год, а раз за два года, ничего страшного не случится. Кому будет острая нужда, сам в Мезень или Архангельск приедет.
