шевелить рукой туда-сюда. Дерево поддавалось легко.
Ее шебуршания все еще могли привлечь внимание, и Чживэй решила перестраховаться.
– Джия…
Подруга тут же кивнула и села так, чтобы прикрыть Чживэй от охраны.
Через полчаса пиления она почувствовала, как нож впивается в ладонь, начиная натирать, но Чживэй проигнорировала боль.
– Что ты делаешь? – раздался вскрик.
Сердце Чживэй пропустило удар, руки задрожали, но она заставила себя невозмутимо повернуть голову на вскрик.
Однако солдат смотрел не на нее, а на Джию. Чтобы отвлечь внимание от Чживэй она постоянно ерзала, и это заметили.
Глаза мужчины сверкнули удовольствием, он даже слегка приосанился: был рад выслужиться перед Светлыми. А жестокость по отношению к темной – отличная разрядка от усталости.
Он поравнялся с их повозкой и скомандовал:
– Руки.
Джия испуганно сжалась, подползла к краю и послушно вытянула руки сквозь решетку. Солдат размахнулся и хлыстом нанес удар по запястьям.
Джия вскрикнула и тут же убрала руки. Чживэй успела заметить яркие, красные полоски.
– Руки, – повторил он. – Наказание – пять ударов кнутом. Уберешь руки – ударом больше.
Джия вся задрожала, но не посмела ослушаться. Всякий раз после взмаха хлыста она сжималась в комочек, но не издавала ни звука.
Чживэй поймала взгляд красивого Светлого. Он смотрел не на Джию, а на нее. Смотрел пронзительно и испытующе. Чживэй поспешно опустила глаза, чтобы скрыть мстительную ненависть.
Закончив экзекуцию, солдат кинул взгляд в сторону Светлого. Он ожидал похвалы, но тот равнодушно скользнул по нему взглядом и зашептался о чем-то со своим слугой.
Джия забилась в угол повозки. Остальные темные тоже поскучнели: перестали смотреть по сторонам, сели, обхватив ноги и уставившись в пол.
Чживэй безымянным пальцем надавила на ножовку, пряча ту глубже в рукав, после чего подвинулась ближе к Джии.
– Покажи, – произнесла она одними губами, однако Джия лишь мотнула головой и прижала руки ближе к груди. По ее лицу стекали отчетливые грязные дорожки от слез.
– Мы будем свободны, – прошептала Чживэй ей в самое ухо и поцеловала в висок.
Дождавшись, когда солдаты вновь потеряли к ним интерес, Чживэй вернулась к своему занятию.
К вечеру рука покраснела и распухла, и каждое новое движение отдавалось болью, но она нашла в этой боли нечто медитативное, приближающее к свободе.
Когда их конвой остановился на ночевку, Чживэй перестала пилить днище и наблюдала за тем, как солдаты и Светлые разводят костер. Они устроили себе два отдельных костра, разогревая какую-то пищу и просто отдыхая. Светлые ограничились неким напитком, возможно, чаем, а солдаты тушили еду в котелке.
Чживэй не надеялась, что их покормят, но думала, что дадут хотя бы попить. Однако их тюремщики начали уже сворачиваться, тушить костер, а воды темным так и не дали.
Значит, дела их были плохи. Куда бы их не везли – они этого не переживут. Они были словно ходячие мертвецы, поэтому на них так мало обращали внимания и не тратили ресурсы.
Чживэй повернулась к Джии и тихонько спросила.
– Бывают человеческие жертвоприношения?
– Они запрещены, – подняла Джия голову от колен. – Небесный император не поддерживает кровопролития.
К рассвету Чживэй абсолютно вымоталась, но закончила с одной стороной доски. Рука была изранена: ножовка теперь периодически прокручивалась в руке, вонзаясь ей в ладонь. Однако жаловаться бы Чживэй не стала – у Джии кожа вовсе треснула.
Как только свернули лагерь, и повозка пришла в движение, Чживэй вновь вернулась к работе, лишь иногда осматриваясь, чтобы понять, куда их везут.
Путь их лежал в гору. Все чаще дорога стала поворачивать, все больше сужалась и, похоже, не была популярной у путешественников.
В другой ситуации Чживэй бы искренне восхитилась окружающей их природой. Коричневые извилистые обрывы, зеленые верхушки деревьев внизу и пронзительно голубое небо – обманчивая безмятежность.
Однако Светлые тоже были очень красивы, но способны на поистине беспощадную жестокость. Поэтому следовало помнить: ослиный помет снаружи блестит. Снаружи – красота, внутри – пустота.
Из-за недосыпа и острой боли Чживэй потеряла бдительность и не заметила, что один из темных наблюдал за ней. Когда их взгляды столкнулись, он рванул к прутьям, чтобы позвать солдат.
Побег собирались сорвать даже не злобные Светлые, а предполагаемые соратники.
– Молчи, – властно сказала Чживэй Темный открыл было рот, но испуганно обернулся на нее.
– Молчи, – повторила она.
– На помощь, – прохрипел он солдатам.
Рядом с их повозкой тут же возник тот самый красивый Светлый.
– Истинный седьмой Чжао Шэнь, мы разберемся! – подобострастно подскочил к нему солдат.
– Не стоит беспокоиться, я и сам могу, – на губах Светлого появилась приторно-сладкая улыбка. Солдат, казалось, лишился дара речи, так и застыл, открыв рот, восхищенный красотой господина.
Приблизившись к повозке, Истинный седьмой Чжао Шэн приподнял бровь.
– Ты хочешь поговорить?
Темный кивнул, но внезапно начал задыхаться, схватился за горло и придушенно захрипел. Остальные темные замерли в страхе.
– Есть еще кому что сказать?
Все отчаянно замотали головами, а Чживэй не могла поверить в их удачу. Неужели равнодушие к чувствам темных сыграло на руку?
– Я так и думал, – с мягкой улыбкой сказал Истинный седьмой Чжао Шэнь и ушел.
Ситуация была исчерпана, и через некоторое время все вернулись к своим делам, в том числе и Чживэй. У нее оставалось немного работы, а жажда начинала брать свое. Голова стала тяжелой, во рту было очень сухо, а язык как будто разбух и стал неповоротливым.
– Я могу пилить за тебя, – предложила Джия, придвинувшись ближе к ней.
Выглядела она немногим лучше, но раны на руках все еще не заживали, и едва ли она смогла бы ими шевелить, поэтому Чживэй отрицательно покачала головой.
– Сама, – коротко ответила она, экономя силы.
Чживэй почти закончила с доской, когда услышала разговор.
– Благородный Четвертый, будьте любезны, подскажите, сколько еще до места назначения?
– К полудню будем на месте.
Значит, у нее оставалось всего полдня. Однако она успела закончить работу, доска держалась на сантиметрах дерева и была залита кровью Чживэй. Как и рукав ее рубашки стал темно-коричневым от засохшей крови, а ладонь была истерзана множеством порезов разной глубины.
Чживэй посмотрела на темных. Они сидели в безжизненных позах, не интересуясь друг другом.
– Когда остановимся, сидите тихо, – сказала Чживэй. – И когда я скажу, мы все вместе сбежим. Кто не хочет, тот умрет.
Чживэй руководствовалась не столько благородством, сколько мыслью, что чем больше их сбежит, тем сложнее будет напасть на след Чживэй и Джии.
Через час или больше повозка остановилась. Они приехали. Мир наполнился голосами, шумом разбитого лагеря. Солдаты бросили их и куда-то ушли.
Чживэй поднялась на ноги, выглядывая сквозь
