Их глаза встретились. Золотистые искорки мелькнули в зрачках Тростинки, и Блейд, искушенный в тайнах женских сердец, понял все. Эта девушка знала мужчин и умела их ценить.
Два следующих дня промелькнули стремительно и незаметно, скрашенные новизной впечатлений. Горячая ванна и чистая постель, вкусная еда, пир в честь новообретенного родича, пешие прогулки по берегам озера, осмотр Батры… Все это кружилось, мелькало, словно в калейдоскопе, но серые глаза Тростинки служили неизменным фоном для каждой новой и яркой картины, предложенной вниманию гостя.
Как и предупреждал вождь Батры, его отец, старый Арьер, принял Блейда словно сына. Старик был певцом и сказителем града, но функции его, видимо, простирались намного дальше — он хранил традиции, разрешал споры, учил детей. Вскоре Блейд понял, что Арьер скорее старейшина и духовный пастырь пещерного поселения, тогда как на долю Ильтара оставались практические вопросы. Суть их можно было выразить в двух словах: война и хозяйство. Ибо Батра была богата — и скотом, и людьми, и добром; все это требовало присмотра и умелого управления.
Что касается войны, то хайриты умели и любили воевать. Они служили наемниками в Айдене — не столько ради денег, хотя немало сокровищ попадало в горы Селгов с полей сражений и из разоренных городов, — сколько в силу неистребимой тяги к приключениям и авантюрам. Кроме того, Двенадцать Домов вели многолетнюю кровавую распрю с Восточной Хайрой, населенной родственными племенами. Блейд не смог доискаться до корней этой странной вендетты.
Итак, он отдыхал; и почти всюду — кроме, пожалуй, постели — его сопровождала Тростинка. Так повелевал хайритский кодекс гостеприимства — о родственнике должен заботиться член семьи. Арьер был слишком стар, чтобы уходить далеко от дома, Ильтару и его жене хватало забот по хозяйству, а их первенец, шустрый восьмилетний парнишка, никак не подходил на роль гида. Эти обязанности взяла на себя Тростинка; она часто и подолгу жила у сестры и была прекрасно знакома с окрестностями ильтарова града. Казалось, ей доставляет удовольствие целые дни проводить с гостем; Блейд тоже не имел ничего против. Ему оставалось только сожалеть, что эта милая спутница заодно не скрашивает и его ночные часы. Впрочем, он не сомневался, что рано или поздно добьется своего. В распоряжении Блейда было еще четыре дня — вполне достаточно времени, чтобы уложить девушку в постель.
Он заметил, что жители пещерного града относятся к нему с подчеркнутым уважением. Сначала Блейду казалось, что он обязан этим родству с хозяевами Батры; однако, как выяснилось, хайриты Дома Карот больше ценили его личные достоинства. Ситуацию прояснила Тростинка, заметив как-то мимоходом, что Перерубивший Рукоять был бы желанным приобретением для любого хайритского клана. Она, видимо, не питала обиды из-за того, что полукровка Эльс победил лучшего воина ее родного племени.
Прогуливаясь с девушкой среди цветущих батранских садов либо пробираясь вслед за ней по крутым горным тропкам, Блейд размышлял о том, что один-единственный ловкий удар сделал его героем. Он знал уже — и не только со слов Ильтара, — что никому и никогда не удавалось рассечь стальным клинком упругую плоть франного дерева; вероятно, об этом подвиге сложат саги, которые заодно обессмертят и Ольмера, его незадачливого противника. Как же хайриты ухитрялись вытачивать рукояти для своего оружия? Ильтар говорил, что для этого используются резцы из бесцветных и очень твердых камней… Алмазы?
Впрочем, во время экскурсий в горы странник никогда не успевал додумать эти мысли до конца; впереди легким танцующим шагом шла Тростинка, и шаловливый ветерок развевал короткий подол ее туники. Стройные бедра девушки имели несомненный приоритет перед тайнами производства хайритского вооружения — особенно если учесть, что клочок ткани на ее ягодицах носил чисто символический характер. Соблазнительные округлости, открывавшиеся взгляду Блейда, восхищали его гораздо больше, чем красоты батранской долины и мощные зеленые свечи редких франных деревьев, которые добросовестно демонстрировала ему очаровательная спутница.
Вспомнив сейчас об этом, он сладко потянулся и, прикрыв глаза, на миг ощутил тяжесть тела девушки на своей груди. Он невольно поднял руки, чтобы передвинуть ее пониже, в более удобную позицию, но тут со двора донесся крик, спугнувший грезы Блейда. Чертыхнувшись, он приподнялся на локте и выглянул в окно.
— Эльс! — во всю глотку вопил Ильтар: задрав голову, он стоял у крыльца. — Клянусь Двенадцатью Домами Хайры, ты проспишь собственную смерть! Ты не забыл, что мы собирались на охоту?
Блейд вскочил, торопливо нашаривая одежду. Все снаряжение было заготовлено еще с вечера — два арбалета, две сумки, плотно набитые короткими стальными стрелами, кинжал, топорик и неизменный фран. Натянув высокие сапоги из толстой кожи, он свалил всю эту груду оружия на куртку, тоже кожаную, перехватил узел ремнем, взвалил на плечо и направился вниз, в главный зал пещерного града — на завтрак.
Ильтар, уже сидевший за низким столом по правую руку от старого Арьера, приветствовал брата неопределенным мычанием — рот его был набит до отказа. Прожевав мясо, он сказал:
— Волки совсем обнаглели. Не иначе как с ними колдун.
Блейд, усаживаясь рядом, вопросительно приподнял бровь.
— Колдун? Разве у хайритов есть колдуны?
— У хайритов есть певцы, и нам этого вполне хватает, — Ильтар бросил озорной взгляд на отца. — Колдун, про которого я говорю, вовсе не хайрит.
— Так кто же?
— Увидишь. Мерзкая тварь, должен заметить, и…
— Кажется, вы решили съесть все запасы Батры? — раздался звонкий голос. Блейд поднял голову — у дверей, затянутая в кожаную тунику, в таких же, как у мужчин, высоких сапогах стояла Тростинка. С ее плеча свисали лук в чехле и колчан. Он моргнул несколько раз, но прелестное видение не исчезало. Тогда Блейд недоуменно уставился на Ильтара.
— Да, да, — кивнул головой вождь Батры, поняв невысказанный вопрос, — сестрица тоже идет с нами. Вчера нам с отцом пришлось выдержать целую битву… — Арьер, усмехнувшись, молча отхлебнул пива, — Она утверждала, Эльс, что не может отпустить тебя без защиты. Охота на горных волков, знаешь ли, опасное занятие.
Девушка топнула ногой и зарделась, как пион.
— И почему у этих мужчин такие длинные языки? — вопросила она, подняв глаза к потолку.
* * *
Они отправились сразу после завтрака — семнадцать мужчин, одна девушка и десяток таротов. Тростинка ехала с Блейдом. Когда он уже вскочил в седло, она подошла к стремени и, как нечто само собой разумеющееся, протянула к нему руки. Подхватив девушку, Блейд забросил ее на круп Тарна. Сегодня второе седло было свободным — Чос не рискнул отправиться на охоту, поскольку стрелком был неважным.
