При этих словах Коба надулся, что мышь на крупу, и демонстративно отвернулся от принца, а тот весело мне подмигнул.
12. Похищение и новые силы
Комната на чердаке оказалась весьма просторной, а ужин простым, но сытным. Разваренное мясо, сыр, белый хлеб, да кувшин сносного вина. Что еще нужно путешественнику после долгой дороги?
Разместились на мешках с соломой, но тут, так сказать, в тесноте да не в обиде. Фалько умудрился договориться с трактирщиком и хозяином постоялого двора, да еще и лошадь с повозкой купил. Истинный политик.
Спал я плохо. Мнилось мне, что что — то не так, будто кто смотрел на меня из ночной темноты, шуршал по подоконнику, бормотал мерзко. В какой — то момент пахнуло холодом, будто бы кто — то распахнул окно. Дальше сон навалился, и все видения рассеялись, до утра.
В себя меня привел богатырский тычок Фалько.
— Вставай, маг, конец света проспишь.
Я открыл глаза с ощущением, что только заснул, и тяжело перевалился на бок.
— Голова трещит, будто пили вчера, и пили какую — то дрянь.
— Это же надо. — Принц удивленно хмыкнул. — А я — то думал, что один приболел.
— Коба, миленький, принеси водички. — Просипел я в потолок, однако ответа не последовало.
Я встал и, обернувшись, оглядел наше временное пристанище. Тюк гнома, на котором он ночевал, был примят, и казалось, что он совсем недавно его покинул. Внутри меня зародилось нехорошее подозрение, но я предпочел пока отбросить плохие мысли в сторону. Похоже, мое настроение передалось Фалько, да и инфернальный зверь, до этого мирно дремавший клубком на наших вещах, открыл глаза и завертел мохнатой кошачьей башкой.
— Я спущусь вниз. — Процедил сквозь зубы принц. — Проверю, может, пошел до ветру недорослик.
— А я во дворе посмотрю, вон и окно открыто. — Сатана вскочил на подоконник и исчез из виду.
…открыто окно. Я был готов биться об заклад, что Фалько плотно закрыл ставни, прежде чем мы хмельные и уставшие легли спать.
В коридоре послышалась возня, крики, а затем в нашу комнату кубарем влетел низкий чумазый малый в промасленном фартуке. Разогнавшись как следует, он влетел всем своим весом в стену и тихо поскуливая, опустился на пол. Следом вошел Фалько, зубовный скрежет которого был слышан еще на подходе.
— Это что за гость? — Хмуро поинтересовался я, наблюдая, как прибывший с ужасом смотрит на принца.
— Да, стряпуха местный. — Пояснил Фалько. — Он тут ночевал под лестницей. В его задачу входит отпирать двери, коли постоялцы ночью пожалуют, да загулявших господ взашей выставлять.
— Отважные сэры, — залепетал стряпуха. — В чем я провинился?
— Слушай, ты. — Фалько быстрым уверенным шагом пересек комнату, схватил мужичка за ворот кутки и вздернул на ноги. — Если ты у меня как птица сейчас петь не будешь, то я тебя освежую как порося. Вон за ту балку за ноги подвешу, и надрежу вены, тазик вниз поставив. Кровью истечешь, гарантирую.
В глазах чумазого отразился ужас, руки его затряслись, глаза закатились, показав нездоровый желтый цвет белков.
— Но — но, мы его теряем. — Фалько хлестко врезал ладонью по испачканной в саже физиономии. Раз, потом другой. Последнее помогло. — Ну, тварь, отвечай.
— Так что отвечать — то, коли вы ничего не спрашиваете? — Забился в ужасе стряпуха.
— Ночью кто приходил? — Я почувствовал, что во мне буквально закипает злоба. Пространство вокруг начало терять свои очертания и краски, время пульсировало в унисон с потоками крови. Видимо что — то со мной и внешне произошло, что — то такое, что испугало нашего подозреваемого больше, чем угроза обескровить, и он заговорил, так заговорил, что и не заткнуть было.
— Да я — то что, я ничего, господа хорошие. Было тут двое странных, циркачи. Один горбун с руками здоровыми, второй тощий, будто полчеловека. Мужик их еще в фургоне ждал, жирный такой с бородой по пояс. Они, значится, ко мне подкатили и сказали, чтобы я дверь в сарай, да во двор ночью не закрывал. Денег мне дали, пять серебряных монет, вот они, вот, мне не надо чужого. Они украли у вас что?
В комнату впрыгнул рыжий кошара и быстро сориентировавшись в обстановке, доложил.
— Повелитель, за окном карниз, к карнизу лестница приставлена. Ночью дождь был, так что все на земле видно. Сначала лестницу легко поставили, а потом кто — то спускался с грузом. Лестница поехала, и чуть на землю не упала.
— Сарай.
— Да, есть и там следы. Груженая повозка, сначала заехала, потом выехала. Часа три назад, не больше, колею еще водой не затопило.
Я подошел к несчастному испуганному человеку, и по делу бы пожалеть его и отпустить, но в тот момент мне это показалось верхом великодушия, того, что я сейчас себе позволить не мог.
Пространство начало превращаться в пиксельный кисель, сползать лоскутами как плоть пресловутого мертвеца на кладбище гоблинов.
— Ты… наливал… вино?
Я наблюдал, как грязные свисающие пакли волос стряпухи стремительно меняют пигмент. Он седел на глазах.
Теперь он был похож на приговоренного к казни, да и Фалько, стоявший рядом со мной, невольно попятился. Казалось, что ему стоило немалых душевных усилий, держать себя в руках и остаться рядом, вместо того чтобы броситься прочь сломя голову. Не потерял присутствие духа только Сатана, но кто знает, как выглядят эмоции у инфернального зверя?
— Я. — Просипел стряпуха, еле разжимая побелевшие губы.
— Ты подсыпал дурман?
На этот раз кивок. Похоже, парень уже не мог говорить. Явственно запахло мочой, темная струйка побежала от его ноги, и уперлась в ножку грубо сработанного стола.
Глаза мои вмиг застил туман, красная его пелена обрушилась откуда — то сверху, и мне хватило мгновения, крохотного движения энергии сосуда, после чего я развернулся, подхватил вещи, оставленные моим другом Кобой, вытащил книгу заклинаний Дурина и поспешил прочь. Следом за мной загрохотал ботинками Фалько, пропустив вперед кота, он оглядел комнату, и покачал головой.
На месте стряпухи осталось огромное черное пятно. Был человек, и нету, вот и весь сказ.
Коба очнулся от непонятного покачивания. Думалось ему, что плывет он на лодке, вот только навозом и потом тут пахло так, что в казарме лучше. Открыв глаза, гном скривился от боли. Ничего не было видно, запахи стали острей, рвотные позывы, настолько внезапные, что и не сдержать, добились своего. Отдышавшись, он вытерев рот тыльной стороной ладони. Вокруг было темно и тесно.
Коба дернулся, но быстро понял, что двинуться не в состоянии. Руки его и ноги опутывали веревки с хитроумными узлами.
— Эй. — Закричал он. — Что за шутки?
Покачивание лодки остановилось, послышалось бормотание, и вдруг кто — то сорвал темноту окутывающую все вокруг. Клетка, прутья которой были толщиной в человеческий палец, да две отвратительные рожи. Одна с длинным перебитым носом, вторая тощая, будто на сдачу досталась.
— Ты посмотри, очухался. — Поделился тощий. — Ты ведь, Малфа, как в воду глядел. Дело — то плевое, а денежек у нас с тобой будет скоро столько, что короли с протянутой рукой к нам пойдут.
Малфа оскалил гнилые зубы.
— Верно, Седобой. Место тут тихое, неприметно, так что доставай клеть, потолкуем с нашим гостем.
— Вы совсем офигели? — Опешил Коба. — Вы что творите, калики увечные? Это же похищение…
— Ага, оно самое. — Горбун довольно кивнул. — Самое взаправдашнее, коротышка.
— Так что вы хотите? Денег? Нет у нас денег, ни у хозяина, ни у Фалько, а у Сатаны их отродясь не водилось.
— Денег мы хотим всегда. — Седобой схватил клеть и выволок ее наружу из циркового фургона. Вокруг, куда не глянь, простирался вековечный лес, а сам фургон притулился на обочине дороги. С козел выглянул толстый бородач.
— Малфа, вы долго тут?
— Как пойдет, Трюфель. Ты пока делом займись, лошадей там протри, хворосту на вечер натаскай. Не то, что мы зря тебя кормим, висельника?
