– Когда, незадолго до отправления?
– Нет, – покачал головой кассир. – Поезд проходил в одиннадцать, а когда он пришел, еще девяти не было.
По всему выходило, что индус прибежал на вокзал прямиком из дома, а затем отправился куда-то еще и за багажом по какой-то причине уже не вернулся. Так не покойного ли фотографа он ходил навестить? Очень похоже на то.
– С какой платформы отправлялся поезд?
– С первой.
– Благодарю, – улыбнулся я, но этого пареньку оказалось мало.
– А что натворил этот индус? – попытался вытянуть он из меня детали. – Неужто он тут?
Я официальным тоном сообщил, что это – тайна следствия, и попросил выписать билет второго класса до Нового Вавилона на завтрашний пятичасовой. На более дорогой билет у меня не хватало денег, а длительная поездка в третьем классе была сродни изощренной пытке.
– С вас двадцать пять франков.
Я расплатился и под недовольное бурчание выстроившейся у окошка очереди отошел от кассы. Убрал аккуратно сложенный билет во внутренний карман пиджака и отправился на первую платформу, но преисполненный собственной значимости дежурный по перрону даже слушать ничего не стал.
– Представляете, сколько здесь за день человек проходит? – возмутился пузатый дядька в униформе с начищенными до зеркального блеска медными пуговицами. – Я билеты не проверяю! Извините!
Пришлось откланяться, а дежурный еще долго возмущенно бухтел себе под нос:
– Еще только индусов не караулил! Будто другой работы мало! Как с цепи все сорвались…
Не узнав из разговора с ним ничего полезного, я снял кепку, вернулся на вокзал и поднялся на второй этаж. Лилиана стояла у панорамного окна и разглядывала вагоны на запасных путях. Я подошел и, смотрясь в отражение в стекле, принялся поправлять волосы расческой.
– Хочется сесть в поезд и уехать куда глаза глядят. Просто ехать, ехать и ехать… – заявила вдруг Лилиана.
– Хандра? – предположил я.
– Всегда любила путешествовать, – призналась Лили.
– Значит, лекция о путешествиях на другие планеты не оставит тебя равнодушной, – перевел я все в шутку.
– Лекция совсем не об этом! – хихикнула моя спутница и толкнула меня в бок. – Лео, да ты смеешься надо мной!
– Извини, ты казалась слишком уж серьезной. Идем!
– Подожди! – задержалась Лили и указала на окно. – Мы с тобой все же попали в синематограф. Чем тебе не «Прибытие поезда» братьев Люмьер?
По первому пути мощный паровоз тащил за собой пассажирский состав. Из трубы валил дым, колеса окутывали клубы пара.
– Вот уж не думал, Лили, что у тебя такое богатое воображение!
– Воображение у меня так себе. А вот фантазии…
Раздался пронзительный гудок, от которого задрожали стекла, а потом поезд остановился, распахнулись двери вагонов и на перрон высыпали пассажиры.
– Подожди, Лео! Не вижу смысла толкаться, – вновь остановила меня Лилиана. – Сейчас все разойдутся, и мы спокойно уедем.
– Как скажешь, – покладисто согласился я. Приезжих оказалось немного, и грузчики быстро укатили тележки с багажом на привокзальную площадь. По мраморным ступенькам мы спустились на первый этаж, и там на меня невесть с чего накатила необъяснимая тревога. Я слегка даже ссутулился в ожидании нападения, но в своих опасениях ошибся.
Все оказалось куда как хуже.
– Лео! – разнесся по вокзалу хорошо поставленный голос, стоило только нам с Лили двинуться на выход. – Ты ли это, друг мой?
Будь у меня хоть какая-то возможность сделать вид, что я ничего не слышал, или даже постыдно сбежать, именно так бы и поступил. Но я был не один, Лили уже замедлила шаг, пришлось остановиться и мне. Остановиться и обернуться.
Окликнувший меня импозантный господин лет тридцати, стройный и широкоплечий, в светлом льняном костюме снял с головы летнюю шляпу и помахал ею, привлекая к себе внимание.
– Лео! – вновь крикнул Альберт Брандт. – Я здесь!
Да, это и в самом деле был Альберт Брандт. С момента нашей последней встречи он нисколько не изменился: светлые волосы, как и прежде, зачесаны назад, песочного цвета усы и борода аккуратно подстрижены. Бесцветные глаза сиятельного смотрели с легким укором, как бы говоря: «Где же ты пропадал столько времени, друг?» А голос…
Сбежать? Вздор! Я бы не смог, даже если б очень захотел. Голос поэта буквально приморозил меня к полу, обратил в соляной столб. Альберт Брандт решил не полагаться на случай и прибег к своему таланту…
Поэтому я просто стоял и молча следил за его приближением. Впрочем, больше смотрел не на Альберта, а на женщину рядом. Невысокая дама в черном платье шла, легонько постукивая перед собой тоненькой тросточкой слепца. Густая вуаль шляпки полностью закрывала ее лицо, по плечам рассыпались рыжие локоны волос.
Елизавета-Мария! Елизавета-Мария Никли, лишенная своей потусторонней сущности суккуб!
Раньше нас связывал договор, а когда я разорвал его и попытался изгнать суккуба в преисподнюю, то преуспел в этом лишь частично, и Альберт увез ослепшую Елизавету-Марию из города. Но перед тем вызвал меня на дуэль.
Та еще парочка, в общем. Я вовсе не был уверен, что хочу их видеть. Особенно здесь и сейчас.
А вот Лилиана так и задрожала от любопытства.
– Ну же, Лео, – едва слышно выдохнула она и ткнула меня острым локотком в бок, – что же ты застыл как истукан? Поздоровайся!
Я поднял правую руку и обреченно помахал поэту.
Этого жеста хватило, чтобы преодолеть неловкость момента, время перестало тянуться и вновь побежало со своей нормальной скоростью. Альберт в один миг оказался рядом, обнял и похлопал ладонью по спине.
– Лео, дружище! Безумно рад тебя видеть! Какая встреча! Просто глазам не поверил!
Я отстраненно улыбался, напряженно наблюдая за приближением Елизаветы-Марии. Несмотря на слепоту, она без каких-либо сложностей пересекала заполненный пассажирами зал, и объяснялось это вовсе не ловкостью обращения с тростью. Люди освобождали суккубу дорогу, даже не отдавая себе в этом отчет.
Я смотрел на Елизавету-Марию, Елизавета-Мария смотрела на меня, и взгляд слепых глаз жег из-под вуали почище каленого железа.
– Ну и здоров же ты стал! Даже решил, что обознался, но походка все та же. – Поэт напоследок хлопнул меня по плечу, отступил на шаг назад и посмотрел на Лили. – Лео, представишь свою спутницу?
– Лилиана Монтегю, – произнес я без всякой охоты.
– Альберт Брандт, – слегка поклонился поэт, нахлобучил на голову шляпу и указал на суккуба. – Елизавета-Мария, моя супруга.
