Губы Сони скривила жесткая улыбка.
— Да, тут ты совершенно прав,— согласился Енси,— она разумна не по годам. Надеюсь, что ты, красавчик, тоже проявишь достаточную рассудительность и не будешь пытаться кружить девице голову. Я очень надеюсь на это.— Последнюю фразу Енси произнес с ощутимым нажимом.
— Тебе, вероятно, доложили о том, что я провел в ее обществе некоторое время,— послышался смущенный голос Рафа.— Но я ведь просто проявил воспитанность, не более того. Наша гостья пожелала осмотреть корабль, и я…
— Моя гостья,— прервал его Енси.— Но хватит об этом… Так ты говоришь, что пленные ваны ненавидят ее? Гм… Гм-м… Что же, это прекрасно. Ну а всех ванов пересади на один борт. Так будет спокойнее.
— Для этого мне нужны ключи,— сказал Раф.
— Да-да, ключи, конечно,— проскрипел Старая Гиена.— Хорошо, я дам тебе их. Ну-ка, отвернись ненадолго…
Соня затаила дыхание. Что бы она только ни дала, лишь бы одним глазом взглянуть, откуда Енси будет доставать связку с ключами! Но хитрый бараханец не собирался показывать местоположение тайника даже своему помощнику. Послышался негромкий металлический звук, какое-то звяканье, затем легкий скрип открываемой дверцы… Соня была в отчаянии: там, в каюте, открывали тайник, где хранятся ключи, с помощью которых можно освободить и напустить на команду корабля полторы сотни бойцов, а она не имела никакой возможности определить, где именно он находится! Попытаться выкрасть связку ключей у Рафа? Или отнять каким-нибудь образом?
— Хорошенько следи за этой связкой,— строго произнес Старая Гиена.— А как только надобность в ней отпадет, сразу верни обратно.
— Разумеется,— ответил Раф,— я вовсе не горю желанием видеть, как полтораста освободившихся рабов носятся по нашей палубе.
— Это говорит о том, что ты весьма разумный молодой человек,— довольно захихикал Енси.— Иди же, занимайся своими делами.
И как раз в этот момент плеча Сони кто-то коснулся. Каким-то нечеловеческим усилием воли девушка сумела сдержать себя и не попыталась отскочить или ударить. Она даже не вздрогнула. Неторопливо обернувшись, Соня сказала ленивым голоском:
— А-а, Менг, это ты? Что, уже можно возвращаться в каюту?
Кусанец внимательно вглядывался в ее лицо непроницаемыми темными глазами.
— Мозно, сейцас узе мозно, да. А цто ты делаес здесь?
— Любуюсь морем,— отвечала девушка, наивно смотря на лекаря. Светские дамы Хаурана специально отрабатывают такой взгляд перед зеркалом. Считается (и не без причины), что он просто неотразимо действует на мужчин.
— Холодное серое море,— сказал Менг после недолгого молчания,— зачем же им любоваться?
— Интересно,— ответила Соня, нисколько не смущаясь.— Здесь, на корабле, так мало развлечений… Хочется чем-нибудь развеять скуку. Погляди-ка, вон там, возле борта, только что плавали акулы. Недавно повар выкинул в воду объедки, вот они и приплыли. Акулы, я имею в виду.
— Наблюдая за такими большими и злыми рыбами, надо быть оцень осмотрительной. Немало людей были съедены акулами из-за того, цто оказались недостаточно осторозны.. Это оцень опасно, поверь мне. Акулы, я имею в виду.
Вот и пойми его — то ли обо всем догадался, то ли просто болтает об акулах без всякой задней мысли. Лучше считать, что он о чем-то догадывается. Так безопаснее.
Соня еще немного задержалась на палубе: бараханцы под руководством Рафа пересаживали по-новому рабов. Она хотела приглядеться к связке, чтобы потом, при случае, без труда узнать ее. Так: на цепочке висят три ключа разного размера. Первый, самый большой, отмыкает основную цепь, что протянута вдоль всей палубы. К этой цепи, на замках, что отпирает второй ключ, крепятся короткие поперечные цепи, которые соединяют трех человек, сидящих за одним веслом. И наконец, последним ключом, самым маленьким, можно разомкнуть кандалы на поясе и щиколотках какого-нибудь одного человека.
Чтобы не вызывать ни у кого лишних подозрений (а в особенности же — у хитроглазого Менга), Соня вернулась в каюту. Слегка улыбнувшись Старой Гиене, она сняла лютню со стены и принялась рассеянно перебирать струны. Девушке надо было хорошенько поразмыслить, и она не хотела, чтоб любвеобильный старикашка отвлекал ее своей болтовней. Итак, где же может находиться этот распроклятый тайник? Ясно, что он где-то возле самой кровати, ведь Енси пока что не может подыматься на ноги и, тем более, ходить. Продолжая наигрывать что-то неторопливое и меланхоличное, девушка попыталась сообразить, куда же именно встроен секретный ящик. В кровать? Навряд ли, ведь она обтянута шелком, а деревянные брусья спинок слишком узки, чтобы в них можно было сделать достаточно вместительную нишу. В стену каюты? Но ее почти сплошь покрывает ковер. Стол или одно из кресел возле кровати? Тумбочка у изголовья?.. Полуприкрыв глаза ресницами, девушка внимательно оглядывала обстановку каюты. Тисовый потолок, белая с позолотой мебель, яркие ковры и драпировки…
Соня попыталась вспомнить звуки, которые сопровождали открытие тайника: короткое металлическое позвякивание, скрип дверцы… Металлическое позвякивание! А ведь на тумбочке стоит гонг, с помощью которого Енси вызывает слуг! Видимо, открывая тайник, старик случайно качнул серебряный диск, укрепленный на цепочке. Значит, все таки тумбочка?
— Что это с тобой, красавица моя? — вдруг спросил Енси.
Не переставая играть на лютне, Соня удивленно приподняла одну бровь.
— У тебя глаза вдруг загорелись, точно у дикой кошки,— пояснил бараханец.
— Я хочу танцевать,— страстным, низким и бархатистым голосом произнесла девушка: надо же было как-то замаскировать свой непроизвольный порыв.
Взяв со стола пару блюдец, она прямо на скатерть вытряхнула их содержимое: орешки и какие-то сласти. Затем она без малейшего смущения разбила дорогой кхитайский фарфор о край стола и, сделав из осколков кастаньеты, начала вендийский танец: одновременно зажигательный и томительный, ритмичный и плавный. Старый Енси был так увлечен танцем девушки, что даже приоткрыл рот. Глазки его сделались совсем масляными. А Соня танцевала: щелкали кастаньеты в воздетых руках, легкие ноги то скользили по полу, то дробно отстукивали ритм, покрывало слетело с плеч и белой птицей порхнуло куда-то в угол… Соня не зря выбрала именно этот танец: кружась, она постепенно приблизилась… Енси пребывал в уверенности, что к нему, но на самом деле девушку интересовала тумбочка. Затем она, продолжая отбивать ритм, опустилась на колени. Теперь в танце участвовали лишь руки/ плечи, шея, изгибающийся стан. А между тем, из-под век, томно прикрывших глаза, Соня успела самым внимательным образом осмотреть тумбочку: белую, как и вся остальная мебель, с резным золоченым орнаментом вдоль крышки. Да, никакого сомнения, три углубления в резьбе выглядели чуть темнее. Если Старая Гиена каждый раз, как открывает тайник, вкладывает в них пальцы, то нет ничего удивительного в том, что позолота утратила свой блеск. Теперь Соня знала все, что ей требовалось. Рассмеявшись, она швырнула фарфоровые кастаньеты в угол каюты, игриво показала Енси язык и выбежала на палубу, чуть не столкнувшись с Рафом, он нес обратно ключи.
